Николь знала, что Патрик благородный, порядочный человек. Она могла доверить ему все, что имела в жизни, и даже саму жизнь. Но только не чувства. Их Николь не доверяла отныне никому. Она уже жестоко поплатилась за свою наивность. Думала, что Жюль любит ее, а он не задумываясь отвернулся от нее в самый горький момент ее жизни…

Николь решила взобраться на строительные леса, чтобы получше разглядеть лепнину на потолке. Лестница на вид казалась весьма хлипкой, и в ее душу закралось опасение, что та не выдержит ее веса. А как же рабочие, которые шутя поднимаются по ней? — попыталась успокоить себя Николь.

Она осмотрелась по сторонам, желая убедиться, что за ней никто не наблюдает, — не хотелось выглядеть трусишкой, — и, поставив ногу на перекладину, начала подниматься. Каждую секунду Николь ожидала, что раздастся треск ломающейся перекладины и она полетит вниз, на груды строительного мусора.

Чтобы посмотреть, далеко ли до вожделенных завитков из алебастра, Николь запрокинула голову… И тут перед глазами у нее все поплыло, а ноги стали как ватные. Кое-как справившись с головокружением и усмирив бешеное сердцебиение, она продолжала восхождение, чувствуя себя ни много ни мало покорительницей Эвереста.

Еще совсем немного, и она достигнет спасительного помоста. Неожиданно с легким шуршанием сверху посыпалась пыль. И Николь совершила роковую ошибку — подняла голову, чтобы посмотреть, что происходит. Пыль попала ей в глаза, заставив зажмуриться. Тыльной стороной ладони девушка постаралась протереть глаза, но ничего не получилось. Тогда, по-прежнему держась за лестницу одной рукой, она полезла в карман за носовым платком.

Господи, что происходит? Почему все качнулось куда-то в сторону? Неужели началось землетрясение? У Николь не было времени сообразить, что из-за манипуляций с платком она просто потеряла равновесие и теперь падает вниз…

Очнулась она на полу от громких голосов и увидела склонившегося над ней Патрика.

— Как ты? — встревожено спросил он.

— Н-не знаю. А что случилось? — спросила Николь, с трудом разлепляя губы. Глаза по-прежнему резало, горло было забито пылью.

— Ты упала со строительных лесов. Что, скажи на милость, ты там забыла! — не сдержался Патрик и тут же обругал себя за неуместную резкость.

Девушка казалась такой же белой, как стенка позади нее. На ее лбу выступила испарина.

— Хотела посмотреть… — с этими словами она попыталась сесть и ойкнула от резкой боли в груди и левой ноге.

— Не двигайся, — поспешно сказал Патрик. — Уже пошли за врачом.

Николь шмыгнула носом. Меньше всего ей хотелось, чтобы Патрик суетился возле нее. Чувствовать себя беспомощной претило ей. Николь болела нечасто. Когда нездоровилось, она не признавалась в этом даже самой себе и старалась не замечать тревожных симптомов. И только высокая температура могла заставить ее лечь в постель. О больнице и речи не шло. Эти лечебные учреждения были связаны у нее с пренеприятными воспоминаниями, и она боялась их как огня.

Сейчас Николь решила, что если продолжит разговор, то придумает, как заставить Патрика уйти. Но голова раскалывалась, поэтому ей трудно было сосредоточиться.

— Послушай, у тебя много дел. Ничего не случится, если я побуду здесь одна. Честное слово, я никуда не убегу.

— Это уж точно, — кивнул он. — Но я не успокоюсь, пока не увижу тебя в постели.

Его слова прозвучали довольно двусмысленно, и Николь не смогла не отреагировать на них, несмотря на весь драматизм ситуации.

— Скоро ты оставишь Гийома далеко позади по части ухаживания за женщинами.

К их разговору с интересом прислушивались рабочие, столпившиеся вокруг. И Патрик решил, что пора кончать бесплатное представление. Со всевозможными предосторожностями он поднял Николь на руки и понес из зала. На его счастье, сил спорить у нее не осталось. Более того, словно в забытьи она прижалась к его груди и блаженно закрыла глаза, погружаясь в небытие.


Когда Николь пришла в себя, то выяснилось, что она лежит в постели поверх покрывала все в том же испачканном белой пылью брючном костюме. Рядом с ней сидел Патрик и держал за руку.

— Что произошло? — еле слышно спросила Николь.

— Ты потеряла сознание.

— Не может быть.

Патрику не хотелось с ней спорить.

— Ну, хорошо, не потеряла. Просто немного вздремнула… у меня на руках.

— По-моему это звучит лучше только без твоего уточнения. — Николь попыталась было приподняться на локтях, но легким движением ладони Патрик уложил ее обратно.

— Не спеши. Боюсь, ты сильно ушиблась. Может быть, даже что-то повредила, поэтому я не рискнул раздеть тебя.

— Что-о?!

— Николь, у меня есть возможность разглядывать полуголых женщин в любое время дня и ночи. Многие из них весьма доступны.

— Я не из их числа! — с вызовом заявила она.

— Может, перестанешь препираться из-за каждого слова? — язвительно поинтересовался Патрик. — Какая же ты все-таки упрямая!

— Я не упрямая.

— Тогда непонятливая.

— Ты всегда так мило обращаешься с больными людьми? — не унималась Николь, хотя каждое слово давалось ей с трудом: грудь словно сдавило железным обручем.

В дверь постучали.

— Это врач, — сказал Патрик и встал, собираясь открыть дверь.

— Врач? А он может засвидетельствовать, что один из нас сошел с ума.

Патрик представил, как его пальцы смыкаются на тонкой девичьей шее.

— Нет. На сей раз тебе посчастливилось. Теперь будь паинькой. Я пришлю горничную, она поможет тебе раздеться.

— Пошел к черту! — Слова Николь прозвучали едва ли громче шепота. Но Патрик их услышал.

— Как скажете, мадемуазель.

Николь закрыла глаза. Она ненавидела болеть. Потому что, когда болеешь, становишься зависимой от кого-то.

— Так-с, где наша пациентка? — С этими словами в комнату вошел врач.

— Осторожнее, месье Кордье, — предупредил его Патрик. — Она кусается.

— Я во всеоружии. — Врач похлопал по чемоданчику с медицинскими инструментами. — Теперь вам лучше уйти, месье Перрен.

— Нет! — Николь схватила Патрика за руку. — Не уходи, — жалобно простонала она.

Ничто не могло потрясти Патрика сильнее, чем этот поступок Николь. Он пожал ее слабую руку.

— Я буду рядом, за дверью, — пообещал он. — Позови, если буду нужен, и я сразу появлюсь.

— Даешь слово?

— Даю.

Она отпустила руку Патрика.

— Не обижайтесь, месье Кордье, — прошептала Николь, — Но я ненавижу врачей.

— Вы не первая, от кого я это слышу.

Патрик вышел и закрыл за собой дверь.

10

Нежный ветерок развевал полог с фиалками, спускавшийся с потолка. В окно светило солнце. Но ничто не могло улучшить настроения Николь. Она лежала в кровати, обложенная со всех сторон подушками. Порой она пыталась приподняться, но у нее ничего не получалось. Ее бесило, что она не может встать и ходить, как все нормальные люди. Упав в лестницы, Николь сломала два ребра и вывихнула лодыжку…

Патрик постучал и вошел в комнату. Он принес завтрак и поставил поднос на тумбочку возле кровати. Девушка с отвращением взглянула на еду и молча отвернулась.

— Итак, — начал Патрик тоном укротителя диких зверей, — как ты себя чувствуешь?

— Как заключенная. — Николь приподняла голову и, увидев, что Патрик подошел к окну, попросила: — Открой, пожалуйста. Думаю, глоток свежего воздуха мне не повредит.

— Тебе надо лежать спокойно, тогда быстрее поправишься. — Он переставил поднос на кровать, и Николь снова нахмурилась, глядя на еду. — Господи, какая же ты капризная пациентка.

В ответ она недовольно надула губы.

— Валяться в постели — это не для меня.

— Я бы очень удивился, если бы узнал, что тебе нравится проводить дни и ночи напролет, лежа в постели. Ладно-ладно, ешь. — Патрик сел в кресло и взял журнал со столика.

Николь не хотела, чтобы он обосновался в ее спальне надолго.

— Разве у тебя нет никаких дел в клубе? Или, может, ты сходишь посмотришь, как идет переделка ресторана?

— Это, по-твоему, самый тактичный способ выпроводить гостя?

Николь вздохнула. Она понимала, что ведет себя с Патриком непростительно грубо. В сложившейся непростой ситуации он выказывал себя только с лучшей стороны. Но Николь не хотела, чтобы он был хорошим. В этом-то и заключалась проблема.

— Извини. Я сегодня не в настроении, — произнесла она с виноватым видом и, неловко повернувшись в постели, свалила одну из подушек на пол.

Патрик поднял ее и отряхнул. Подкладывая подушку под спину Николь, он заметил, что девушка двигается более уверенно и уже не морщится от боли как прежде.

— Можно сказать, что я ничего и не заметил, если, конечно, не считать постоянных пререканий с твоей стороны.

— Неужели я такая плохая?

— Хуже некуда. Кстати, мне показалось, что тебе нравится временная передышка в работе. По-моему, ты даже наслаждаешься своим беспомощным положением.

— Ничего подобного, — рассердилась Николь. — Не люблю, когда вокруг меня суетятся и пичкают разными таблетками. — Она с недовольным видом заворочалась под одеялом, давая понять, что только Патрик мог так неудобно расположить подушки. — А еще не люблю, когда за мной ухаживает нерасторопная сиделка.

Патрик знал, что с Флоренс Найтингейл ему в медицинском искусстве не сравниться. Но поведение Николь выводило его из терпения. В конце концов, он не святой и не сможет вечно держать себя в руках.

— Вообще-то я не оканчивал медицинские курсы. Наверное, у Мари получилось бы лучше, но ты сама запретила мне сообщать о том, что с тобой случилось.

— Давай не будем опять начинать ругаться.

— Я согласен. — И Патрик так многозначительно посмотрел на Николь, что та тут же воскликнула:

— Но я ведь уже извинилась!

— Трудно поверить в твою искренность.

— И все же придется. Чего ты еще хочешь от меня?

Патрик склонился над ней.

— Докажи, что это не просто слова.

У Николь бешено застучало в висках. Неужели он имеет в виду…

— Как?

Патрик поморщился. Если Николь до сих пор не поняла, что он не собирается набрасываться на нее, то, наверное, уже никогда не поймет. Впрочем, пусть думает, что хочет. Перед ним сейчас стояла задача поважнее: постараться как можно скорее поставить Николь на ноги в прямом, и переносном смысле.

Он указал на поднос с едой.

— Сначала поешь, а потом докажешь.

Николь не выносила, когда ей приказывали. Она поест, когда сама захочет. Во всяком случае, после того как этот несносный тип уберется из ее номера.

— Я не хочу…

Проклятье! Его не интересовало, хочет Николь есть или не хочет.

— А ты знаешь, что существует такое слово, как «надо»? — спросил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

Николь упрямо сложила руки на груди.

— Я не голодна.

Патрик видел, что к ней вернулся прежний цвет лица и голос окреп. Но до полного выздоровления было еще далеко.

— Ты накануне почти ничего не ела. Месье Кордье сказал, что тебе необходимо набираться сил.

— Я прекрасно себя чувствую, — соврала она. По комнате разносился аромат кофе и свежих рогаликов. У Николь буквально слюнки текли. Но сейчас на карту была поставлена ее гордость. — Передай это своему эскулапу.

Патрик присел на кровать и взял чашку с кофе.

— Что ты собираешься делать? — забеспокоилась Николь.

— То, что мужчины делают во всем мире, — ухаживать за прелестной дамой. — Патрик поднес чашку ко рту Николь.

Она сцепила было зубы, но не удержалась и рассмеялась. Причем так заразительно, что Патрик расхохотался вслед за ней, чуть не расплескав кофе.

Когда веселье стихло, он спросил:

— Настроение улучшилось?

— Да, — ответила Николь и улыбнулась ему в первый раз с той минуты, как Патрик вошел в комнату. — Откуда кофе? Неужели с кухни?

— Да. Но с моей, — уточнил Патрик, потому что в ресторане в те дни царил настоящий разгром. — Ну, будешь есть сама или тебя покормить?

Николь хотела вновь запротестовать, но тут их взгляды встретились.

— Думаю, что теперь я сама справлюсь, — сказала она.

— Рад это слышать. — Он передал ей чашку и подвинул поднос поближе к Николь.

Когда устанавливал поднос поустойчивее, его пальцы случайно коснулись бедер Николь. Он сразу вспомнил, как нес ее на руках, и у него появилось желание повторить это снова, но Патрик сдержался. Он поспешно сжал пальцы в кулак, после чего пересел на дальний конец кровати.

Николь вопросительно поглядела на него: ее удивляло, что Патрик все еще оставался в комнате. Ведь она же согласилась выполнить его просьбу. К чему теперь контролировать ее?