— Заметят или нет, но я должна быть там. — Николь не отрывала глаз от лица Патрика. — Поедешь со мной? — шепотом спросила она.

У нас осталось так мало времени побыть вместе, подумала Николь.

— Я бы с удовольствием, но в субботу вечером я должен быть здесь. У меня появилась задумка: а не устроить ли нечто вроде моего заведения на самом острове, использовав часть полуразрушенных помещений. Представляешь, как будет действовать на посетителей сама атмосфера места. И я, посоветовавшись с Гийомом, пригласил кое-кого из здешних деловых людей, обсудить идею. Поэтому было бы невежливо с моей стороны не прийти на встречу.

Николь почувствовала, как забилось ее сердце, едва она представила размах и характер будущей работы.

— У тебя богатая фантазия, Патрик Перрен.

— И я уже предвижу, как эта работа, если все выгорит, свяжет нас навеки. И ты обоснуешься не только в Марселе, но и в моем сердце. А там хватит места и для жены, и для детей, — произнес он, снова целуя Николь.

Она вспомнила, что не способна подарить Патрику детей и поспешно заговорила о другом:

— А как тебе удалось утрясти дело с ограблением? Чем все кончилось?

Он досадливо поморщился, вынужденный отвечать на совсем непривлекательную для него тему.

— Я всегда верил, что люди в основной своей массе порядочны. За редким исключением. И этим исключением стал Франсуа Пуппо.

— Почему? — Николь с интересом посмотрела на Патрика.

Тот пожал плечами.

— Трудно сказать. Он родился в благополучной семье. Единственный ребенок. Всегда примерно себя вел, хорошо учился. Даже поступил в местный университет. Собирался стал специалистом в области современной французской поэзии. А потом вдруг все бросил. И последние лет десять занимался тем, что большую часть времени проводил в заведениях типа нашего, где можно посмотреть на развеселых девиц, привычно вскидывающих ножки в традиционном и вечно юном канкане. И не только посмотреть…

— Но это не повод становиться вором.

— Как выяснилось, Франсуа Пуппо своим поведением свел мать в могилу, а обезумевший от горя отец отказался давать ему деньги. Вот он и решил, что нашел способ продолжать привычный образ жизни. Респектабельный молодой человек переезжал из отеля в отель, и никто не мог заподозрить в нем злоумышленника.

— Но как родители могли так долго терпеть его выходки? Почему сами не обратились в полицию? Или так и не заподозрили неладное? — удивилась Николь.

— В родительской любви нет никакой логики. Взгляни на свою сестру. Мари ринулась разыскивать дочь практически прямо с больничной койки.

Патрик убрал с лица Николь прядь волос.

— Любовь заставляет людей совершать такие вещи, о которых в другое время они не стали бы и помышлять.

Он прижался губами к нагретому солнцем виску.

— Итак, никаких пикников в субботу? Николь сокрушенно вздохнула.

— Никаких.

— Тогда, полагаю, нам надо кое-чем заняться в оставшееся до твоего отъезда время, — с торжественным видом произнес он.

Николь не стала скрывать своего удовольствия от услышанного. Она запретила себе думать о неизбежной разлуке с любимым. Последние слова Патрика только убедили ее в правильности принятого решения. Значит, надо радоваться каждому мгновению.

Патрик поднялся и взял Николь на руки.

— Куда мы направляемся? — лукаво спросила она.

— Вниз, в каюту, — пояснил он. — Я знаю, что многие гуляющие по набережной люди носят с собой бинокли. Они любят подглядывать за влюбленными парочками.

Николь прогнала все мысли, кроме одной: она любит Патрика и хочет заняться с ним любовью. Прямо сейчас. Немедленно.

Завтра ей надо будет собирать вещи. Завтра у нее не останется достаточно времени на счастье, которое дарил ей Патрик вместе со своей любовью.

Завтра… Она надеялась, что завтра никогда не наступит.

На Николь было надето ярко-розовое бикини, оставлявшее большую часть тела обнаженной. Но мысленно Патрик давно уже раздел ее.

— Знаешь, этот купальник мне больше по душе, чем вечернее платье, — сказал он тоном кота, увидевшего блюдце со сметаной.

— Ага, значит, тебе не нравится затрачивать усилия, чтобы добраться до вожделенной цели? — поддразнила его Николь.

Он засмеялся.

— Усилия в данном случае оказываются титаническими.

Николь удивлялась собственной страстности. Былая скованность исчезла без следа. Она стала смелой и изобретательной в любви. И зачастую верховодила в их любовных схватках.

Патрик уложил Николь на узкую койку и прилег рядом. Нетерпеливыми руками она сорвала с него майку. Затем принялась за шорты. Он приподнялся, чтобы помочь ей.

— Ого! — восхитился Патрик, удивленный поведением Николь и переменами, которые произошли в ней. — У нас же целый день впереди!

— Все равно нечего терять драгоценные секунды, — ответила она, прижимаясь к возлюбленному.

Николь принялась страстно водить пальцами по его спине, оставляя на коже царапины длинными ногтями. Патрик приник губами к ее груди. А она извивалась и стонала под ним. Это настолько возбудило Патрика, что он сорвал с Николь бикини и вошел в нее одним движением.

Создавалось впечатление, что койка превратилась в поле битвы. Каждая из сторон пыталась возобладать над другой. Каждая стремилась к финишу и жаждала получить корону победителя.

Патрику казалось, что все у него внутри замирает от восторга. Каждая клетка его тела жаждала Николь. Он не мог насытиться и ласкал ее все настойчивее.

Николь чувствовала себя так же, как за рулем своего автомобиля. Она пыталась вписаться в опасный поворот. Но слишком поздно осознала, что тормоза отказали. Она крутила руль, но машина не повиновалась. Впереди возник крутой спуск, и машина понеслась с бешеной скоростью вниз. Ветер, залетавший в боковое окно, не давал дышать.

Николь перевернула Патрика на спину и уселась на него. Оставалось только удивляться, как ей удалось выполнить такой пируэт на столь узкой койке и при этом удержаться. Но она так хотела Патрика, что не осознавала своих действий. Ее голубые глаза сверкали.

Он положил руки на бедра Николь.

— Дорогая, подожди.

Но Николь, словно в трансе запрокинула голову.

— Я слишком долго ждала, — прошептала она и подумала: «К тому же у нас осталось так мало времени».

Движения ее стали лихорадочными. И когда она, бездыханная, повалилась на Патрика, он спросил, целуя ее:

— Что это было?

На большее у него сейчас просто не хватило сил. Он был просто поражен. Неужели это Николь? Его Николь?

— Ты не понял? Значит, нам придется все повторить.

— Почему бы и нет? Дай только минутку передохнуть. — Патрик приподнялся на локте. — Только не надо так самодовольно улыбаться.

— Это еще почему?

— Потому что твое время вышло. Пальцы Патрика легко пробежали по ее телу, лаская. Затем он прижался губами к ее животу, целуя нежную кожу вокруг пупка и начал медленно двигаться вниз, к лону.

Николь дошла до исступления, когда язык Патрика коснулся самой чувствительной точки ее тела. Она вознеслась так высоко, что вцепилась в его плечи, боясь упасть. А затем плавно скользнула вниз.

Это ощущение повторялось снова и снова, поднимая Николь все выше к небесам, пока мир не взорвался тысячью разноцветных осколков, расцвечивая все вокруг какими-то новыми, неизвестными доселе красками.

Патрик склонился над ней.

— Довольно?

Николь помотала головой.

— Еще.

Она посмотрела на Патрика затуманенными глазами и потянулась к нему губами.

15

Николь начала скучать по Патрику сразу, как только шасси коснулись земли и самолет побежал по взлетно-посадочной полосе аэродрома в Амьене.

Она пыталась стряхнуть с себя печаль, но ей это не удавалось. Порой Николь даже не замечала, что творится вокруг.

— О чем задумалась? — повторила свой вопрос Мари, обращаясь к сестре.

Мари взяла очередную стопку грязных тарелок и поставила их в мойку.

— Что? — Мысли Николь в тот момент находились далеко от Амьена.

— Ты все время витаешь в облаках, — сказала Мари.

— Разве? — Николь покраснела, досадуя, что не может контролировать свои эмоции. — Извини. — Она повернулась к столу, пытаясь скрыть смущение. — Я думала о ресторане в Марселе. Там осталось сделать последние мазки.

— Ресторан, говоришь, — задумчиво повторила Мари. — Наверное, поэтому ты прилетела в субботу утром, а не вечером в пятницу, как планировалось вначале?

Николь вспомнила ночь с пятницы на субботу, которую она провела с Патриком.

— Д-да. — Она хотела передать сестре стакан, но тот выскользнул у нее из рук. Мари едва успела поймать его.

— А твои мысли, случайно, никак не связаны с владельцем ресторана? — спросила она, ставя спасенный стакан в мойку.

Николь нервно покусывала нижнюю губу.

— Нет. А почему тебя это интересует?

— Николь, ты никогда не замечала за собой привычку покусывать губу, когда врешь?

— Ничего подобного! — воскликнула она и снова закусила губу.

Мари засмеялась.

— Раньше ты могла легко делать три дела одновременно. Сейчас стала рассеянной.

— Ну и что?

— Да так… Просто когда мы пели «С днем рождения, Огюст», ты произнесла имя Патрика.

— Неправда.

Улыбка на лице Мари с каждой минутой становилась все шире.

— У меня есть свидетели.

— Мало ли что может сорваться с языка, — пыталась защититься Николь.

Она взяла со стола стопку чистых тарелок. Николь не хотела, чтобы кто-то узнал о ее отношениях с Патриком.

— Только не у тебя, — не отставала от сестры Мари. — Язык всегда был твоим оружием. Ты никогда не лезла за словом в карман и всегда могла поставить на место любого грубияна. И ты никогда не выглядела рассеянной.

С этими словами Мари взяла из рук Николь тарелки и поставила их на поднос.

— Давай, Николь. Выкладывай, что у тебя стряслось.

Та, молча уставилась в пол. Мари поняла, что ситуация, в которой оказалась сестра, гораздо серьезней, чем можно было предположить. Николь всегда делилась впечатлениями о мужчинах, с которыми знакомилась. Вокруг нее вечно крутились ухажеры, но она ни с кем из них не заводила близких отношений. Патрик Перрен явно выпадал из круга привычных воздыхателей Николь.

— Ну, хорошо, попробую догадаться сама, — продолжала Мари. — Он красив.

Николь отлично знала, какой настойчивой бывает порой ее сестра. Следовало быть весьма осторожной в общении с ней.

— У него нос с горбинкой, — заметила Николь.

Мари поднажала, чувствуя, что сестра сдается.

— Согласись, это только придает ему некоторый шарм. Наверное, поэтому он притягивает тебя. И «притягивает» не то слово.

— Ну ладно, Мари. В конце концов, я живой человек. Да, меня тянет к Патрику. Мне также нравится Ален Делон. Но это ведь не означает…

— Что? Николь, что это не означает?

— Что между нами что-то есть.

— Ага!

— Что «ага»?

— Так, значит, все-таки что-то есть?

— Нет. — Николь прилагала невероятные усилия, чтобы не кусать нижнюю губу.

Дверь отворилась, и в кухню вошел Огюст. Он принес пустые стаканы.

У Николь затеплилась надежда избежать продолжения разговора с сестрой.

— Месье доктор, — обратилась она к Огюсту. — Не могли бы вы спасти меня от этой дамы. Думаю, она опасна.

Огюст поставил стаканы на стол.

— Какая именно?

— Вот эта. — Николь указала на Мари. — У нее навязчивые идеи.

— Извините, но я не принимаю больных в день моего рождения. — Огюст немного помолчал, затем сказал: — Спасибо вам обеим за праздник, который вы мне устроили.

Он обнял жену.

— Ну, что у вас здесь произошло?

— Зачем ты ее спрашиваешь? — воскликнула Николь. — Она все равно скажет неправду. Это я невинная жертва, а не она!

Николь встала, уперев руки в бока.

— Между Николь и Патриком что-то есть, — пояснила Мари.

— Серьезно? — Огюст удивленно посмотрел на свояченицу.

— Нет! — запротестовала та.

— Посмотри, она снова покусывает губу, — сказала Мари.

Николь вздохнула и с виноватым видом развела руками.

— Прости, мы забыли предупредить тебя, Огюст: Мари еще до свадьбы была сумасшедшей.

— Мне нравятся женщины с сумасшедшинкой. — Огюст поцеловал жену в висок. — Как у тебя продвигаются дела в Марселе? — спросил он Николь.

— Почти все закончено. Я вернусь раньше, чем ты предполагаешь. Почти все служащие прошли курс переподготовки. Осталось найти лишь подходящего шеф-повара. У меня есть на примете три достойные кандидатуры. Но особые надежды я возлагаю на того, который проходит стажировку у Жан-Батиста.