Дождь все еще лил, и свободных такси не было. После десяти минут стояния с поднятой рукой ей все же удалось поймать машину, правда, после того, как та окатила ее водой до колен. Тем не менее она была рада, когда оказалась внутри.

— Послушайте, мадам, — сказал шофер. — Нельзя так выскакивать на дорогу. Вы ведь пострадать можете. Только сегодня я видел, как одному парню сломали ногу, когда он пытался поймать такси.

— Его сбило такси?

— Нет, автобус.

— Тогда поехали, — сказала она.

Джеффри очистил два длинных стола и аккуратно разложил стопками фотографии Гуниллы, которые они сделали. Лиз нигде не было видно. Дверь кабинета Джулио тоже была закрыта.

— Не знаю, что случилось с Лиз, — сказал Джеффри. — Ее до сих пор нет. Наверное, неплохо провела выходные в Хамптонсе. Кэйт стала перебирать фотографии.

— Как ты думаешь, они подойдут для того, чтобы с них сделать рисунки? спросил Джеффри.

— Они и сами могут быть использованы как иллюстрации, — сказала Кэйт. Они просто великолепны.

— Привет! — послышался из дверей голос Лиз. — Простите, я опоздала.

— Уж не знал, что и думать, — заворчал Джеффри.

— Не так громко, Джей, дорогуша. Мамочка услышит.

Кэйт была готова к бою.

— Как я понимаю, ты прекрасно провела выходные, — сказал Джеффри.

— Божественно! — лучезарно улыбаясь, выдохнула она. — А ты, Кэйт, тоже божественно провела уик-энд?

— Да, спасибо, — пробормотала она, совершенно сбитая с толку. В Лиз не было ни холодности, ни враждебности. Кэйт также почувствовала, что она говорит совершенно искренне, без тени иронии, и вообще была намного приветливее обычного. Очевидно, она и представления не имела о том, как у Кэйт прошли выходные. Ну что ж, скоро она об этом узнает, только не от меня, решила Кэйт.

Лиз открыла журнал иллюстраций, и они втроем начали делать пометки на фотографиях, пока Кэйт отмечала снимки, которые ей могут понадобиться для работы. Закончив, Лиз отнесла фотографии, чтобы их размножили, и Джеффри сказал:

— Мы их тебе пришлем, когда все будет готово. Тебе предстоит немалая работа.

— Совещание закончено? — спросил Джулио, выходя из своего кабинета.

Кэйт хотела поговорить с ним наедине, но он был уже в пальто.

— Кэйт, пора пить чай. Одевайся. Она стояла, съежившись, в подъезде, пока Джулио ловил такси. Дав шоферу адрес, он обнял ее и прижал к себе, и она вздрогнула, подумав о том, что ей предстоит сказать ему.

— Милая, ты совсем замерзла, — заметил он. — Мы будем на месте через минуту. Ты сегодня обедала?

— Да, только очень рано.

— Тогда тебе нужен настоящий английский чай.

Кэйт заметила маленький чайный салон в Ист-Сайде, когда они были еще в квартале от него. Он выглядел таким уютным и привлекательным со своими веселыми занавесочками в дождливом полумраке.

Там было тепло и оживленно. Над кассой висел портрет благосклонно улыбающейся королевы в серебряной рамке. На посудной полке гордо красовались фарфоровые изделия марки «Споуд», «Краун Дерби» и «Ройал Вустер». На каждом столике стояла стафордширская вазочка с живыми цветами.

Джулио заказал бутерброды — с огурцами для Кэйт и с паштетом «радость джентльмена» на поджаренном хлебе для себя, а также трубочки с клубничным джемом, два куска каштанового торта и чай.

— Это еще одно твое тайное местечко? — спросила Кэйт.

— Да. — Он так пристально смотрел на нее, что она почувствовала, что не в силах отвести глаза. Он взял ее за руку. — Я так скучал по тебе прошлой ночью, Кэйт, моя Кэйт.

Ей показалось, что она просто утонет в его глазах. Волосы его были взъерошены ветром, в них еще поблескивали капли дождя. Она закрыла глаза и, глубоко вздохнув, произнесла:

— А как Лиз?

Он недоумевающе взглянул на нее.

— А что с ней? При чем здесь Лиз?

— Но разве вы оба… разве она не?.. — Кэйт не знала, как произнести то, что ей хотелось сказать. Она уставилась в свою тарелку, пытаясь подобрать нужные слова.

Когда она опять взглянула на него, Джулио сидел нахмурившись. Он молчал и не двигался. Когда он наконец заговорил, слова его были еле слышны.

— Ты хочешь спросить, не любовники ли мы? Она кивнула.

— Нет, Кэйт.

— Но я думала — тогда, когда ты пригласил нас пообедать, я подумала…

— Что мы вместе провели выходные! Это так и есть. У нас много общих друзей. Мы часто бываем вместе в одних и тех же компаниях. Я хочу быть с тобой предельно откровенным, мы были близки когда-то давно, несколько лет назад, и все, кто знаком с нами, знают об этом. Мы расстались друзьями и продолжаем ими оставаться.

Она почувствовала, как на ее глазах навернулись слезы.

— Милая моя, — произнес он, и в его голосе послышалась тревога, — а теперь что?

Она почувствовала, как ее охватывает необыкновенная радость. Ей стало легко и весело.

— Джудио, я такая дура. Все эти сутки я готовилась к сражению…

— С другой женщиной?

— В основном.

— Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя? Ты самая прекрасная и интересная женщина из всех, кого я когда-либо знал.

— И, наверное, самая глупая.

— Ну и это тоже, — поддразнил он ее. — Вчера, пока ты страдала из-за Лиз, я много думал. Думал о нас. Я не хочу видеть тебя только тогда, когда ты можешь включить меня в свое расписание. Этого недостаточно. Ты согласна?

— Да, дорогой, — сказала она, думая о том, что он собирается ей предложить.

— Правильно. Поэтому единственным выходом будет, если ты переедешь ко мне.

— Перееду?

— Да. Мы должны жить вместе. Я хочу просыпаться по утрам и видеть тебя рядом с собой.

— А где я буду работать?

— Нет проблем. Маленькая спальня выходит на север, оттуда можно вынести все лишнее и сделать ее твоей студией.

Кэйт почувствовала, что ее охватывает страх. Меньше всего она ожидала такого предложения.

Жить вместе?

— Или же, — продолжал он, — ты можешь оставить за собой свою квартиру в городе, если тебе так будет спокойнее. Но, мне кажется, будет лучше, если…

— Я не могу так все бросить…

— Почему? Что конкретно ты бросаешь? Крохотную квартирку с такой маленькой кухней, что и сковородку с омлетом поставить негде?

— Неужели ты не понимаешь, я все брошу, а потом у меня возникнет чувство, что я тебе надоедаю…

— Кэйт, я хочу быть с тобой двадцать четыре часа в сутки. Если ты будешь работать в моем доме — нашем доме, — тебе не надо будет метаться туда-сюда.

— Не думаю, что тогда не будет конфликтов.

— Тогда нужно так пересмотреть твое расписание, чтобы тебе не приходилось работать по вечерам.

— За исключением тех вечеров, когда работаешь ты, но это ведь не имеет значения, — возмутилась она. — Неужели ты не видишь? Именно это я и имела в виду, когда говорила о конфликтах, Джулио, дорогой. Я очень люблю работать по вечерам. А день мне нужен для того, чтобы встретиться с заказчиками или пойти на выставку, или посидеть с этюдником в парке. Почему я должна подлаживаться под твое расписание? Почему ты не можешь подстроиться под мое? Может, мы оба уступим друг другу?

— Послушай, ты не правильно меня поняла. Я совершенно не собираюсь мешать твоей работе, просто хочу, чтобы мы были вместе как можно больше. Почему ты считаешь, что я думаю только о себе?

— Ты говоришь, как мой бывший муж. Это путы, представленные как узы любви и преданности.

— То, что ты говоришь, ужасно, и я не хочу этого слышать. Все это становится похожим на старый фильм с Барбарой Стэнвик. У меня лицо уже потемнело от гнева? Думаю, моя следующая фраза должна быть: «Что ты со мной делаешь?» — Он наклонился к ней и взял ее руку, но когда она подняла голову, то увидела, что под маской насмешливости прячется настоящая злость.

— Не люблю, когда надо мной смеются, — сказала она сквозь зубы. Она уставилась в окно, не в силах смотреть на него. По стеклам вовсю лупил дождь. Улица была забита автомобилями. Она слышала звон посуды, шум голосов в зале, высокий голос хозяйки чайной. Ее сердце говорило, что она любит его, но ей казалось, что все идет как-то не так. Затем она услышала голос Джулио, он звучал ласково, спокойно:

— Ты жила с кем-нибудь после развода?

— Нет, — прошептала она, почти не в состоянии говорить из-за навалившейся на нее печали.

— Ты меня действительно любишь, Кэйт?

— Ты же знаешь, что да.

— Тогда я думаю, тебе пора вырасти и не изображать из себя девицу вроде персонажа Барбары.

Она обернулась к нему, лицо ее вспыхнуло от негодования так, что ей показалось, что даже спина взмокла от пота.

— А я думаю, что тебе пора прекратить опекать меня и говорить, что мне делать!

Схватив пальто, она рванулась к двери. Слезы ярости смешались с каплями дождя, когда она выскочила на улицу. Она пробежала четыре квартала, прежде чем заметила, что забыла застегнуть пальто. Капюшон она продолжала держать в руке. Вода текла по лицу и шее, охлаждая ее гнев и затекая за ворот. Когда она дошла до Пятьдесят седьмой улицы, туфли ее промокли насквозь, а ни одного такси не было видно.

Кэйт влезла в автобус. Когда он подъехал к Шестой улице, женщина, сидевшая рядом с ней, встала.

Она дотронулась до руки Кэйт.

— Мне кажется вам нужна помощь, — сказала она, протягивая Кэйт свернутую бумажку. Затем задняя дверь отворилась и женщина вышла.

Кэйт прочитала рекламную листовку: «Гадалка Миссис Роза. Гадание по руке и на картах. Помогаю при решении многих проблем».

Только не это, подумала Кэйт. После довольно неумелого рисунка ладони шли слова: «Специализируюсь на проблемах любви и разрыва. Также болезни, враги и работа». Далее был указан адрес и рабочий телефон миссис Розы. Кэйт показалось странным, что в листовке ничего не говорилось о предсказании будущего. Наверное, для нее оно так же туманно, как и для меня сейчас, подумала Кэйт.

По дороге она купила зелени для салата и перебежала Девятую улицу, в сотый раз удивляясь, куда на время дождя девается та крупная регулировщица, которая обычно стоит на углу. Наверное, отправляется к миссис Розе.

Дома она сразу же сбросила с себя промокшую одежду и приняла горячий душ, поскольку до прихода Марион было еще немного времени. Однако душ ее не согрел. Она продрогла до костей. Марион впорхнула, держа в руках пакет со своим рагу.

— Держи, — сказала она, протягивая его Кэйт. — Поставь в духовку на двести градусов.

Кастрюля была увесистая, и Кэйт подумала, что еды хватило бы, как библейских хлебов, на целую толпу народа.

— Для сопрано погода просто убийственная, — сказала Марион, разматывая плотный шарф, защищавший ее горло. Хотя днем она работала заместителем начальника отдела, но по вечерам и в выходные дни брала уроки вокала, ходила на репетиции? а также выступала с хором. — Вид у тебя ужасный, — сказала она, наконец размотав шарф. — Что случилось?

— Чувствую себя погано. Хочешь выпить?

— Конечно, хочу. Это всегда полезно для горла. И у тебя такой виду что тебе это просто необходимо.

— У меня есть только виски, Я забыла купить вина.

Когда они уселись на диван, со стаканами в руках, Марион сказала:

— А теперь выкладывай, что случилось. Начни с самого начала.

— С самого начала я нарушила основное правило деловой женщины — влюбилась в человека, на которого работаю.

— Фрэзера? Кэйт кивнула.

— Это еще не так страшно. Расскажи мне о нем. Какой он? Сколько ему лет?

— Около сорока, мне так кажется. Брюнет — не помню говорила я тебе или нет, что его мать была итальянка? Он очень красивый, но ужасно… — Кэйт замолчала, не зная, как лучше выразить свою мысль. — Непостоянный, как ртуть. То нежный и ласковый, а то властный, презрительный, самоуверенный и упрямый.

— Похоже, ты его неплохо знаешь. Мне казалось, вы познакомились лишь пару недель назад.

— Да, это так. Мы много времени проводили вместе, а потом в субботу он устроил ужин в мою честь и…

— Он еще и готовит? Просто не мужчина, а мечта. Значит, вы вместе поужинали, и что потом?

— Я осталась у него.

— А теперь об этом сожалеешь.

— Нет, собственно говоря, нет. Я люблю его. Он тоже говорит, что любит меня, и я верю ему.

— Но вчера ты говорила, что…

— Я думала, что у него кто-то есть. Теперь я знаю, что это не так. Я ошибалась.

— Так в чем проблема?

— Марион, он хочет, чтобы я к нему переехала.

— Это уже серьезно. Ты готова к этому?

— Просто не знаю. — Кэйт подошла к окну. Дождь прекратился. Кот Актрисы сидел на подоконнике и умывался. — Сегодня мы ужасно поссорились. Я понимаю, что хочу быть с ним больше всего на свете, но в то же время мне нужна независимость. Я боюсь, он меня просто раздавит. Он уже говорит о том, как мне надо изменить свою жизнь, чтобы подладиться под него.