Френсис Дэвис - Вкус любви

— Невозможно вести совместную жизнь, не идя на какие-то компромиссы. Ты и сама прекрасно знаешь.

— Конечно, знаю, но сегодня он совершенно неожиданно заговорил, как мой бывший муж. Я не хочу быть женщиной Фрэзера. Я хочу быть сама собой и принадлежать только себе. Я без конца воевала с Джеком. И не хочу воевать с Джулио или отказываться от своей независимости. Ты меня понимаешь? Я требую не слишком многого?

— Я тебя понимаю, и ты не слишком много требуешь. И мне хочется еще выпить, да и тебе тоже. Дай-ка я налью.

Когда Марион вернулась с наполненными стаканами, она продолжила:

— Как я понимаю, дни твои летят, как на крыльях любви и все такое прочее, но он так и не выкроил времени поговорить о женитьбе на тебе?

— Нет. Он в шутку называет себя старым повесой, хотя это совсем не так. Она слегка улыбнулась. — Это часть его воображаемой жизни. Но думаю, что для нас обоих совместная жизнь окажется делом нелегким. И, по правде говоря, я хочу быть абсолютно уверенной, прежде чем… — Она взглянула на кота. Тот спал.

Зазвенел таймер духовки, и Марион сказала:

— Давай-ка поедим, пока окончательно не напились.

Они вместе порезали салат и положили себе по порции дымящегося кушанья.

— Вкусно, — сказала Кэйт. — Похоже на то, что мама обычно готовила на ужин. Она боялась и думать о том, что бы сказал Джулио, если бы мог это попробовать.

— Сегодня оно даже вкуснее, чем вчера. Я кинула туда все, что было у меня в холодильнике.

— На прошлой неделе, — сказала Кэйт, — я познакомилась с семьей фотографов. Они оба работают — причем очень успешно — но это не мешает им воспитывать двоих умных и ласковых детей.

— Может быть, ты расскажешь мне, как им удается уделять внимание детям, вести хозяйство, если они оба заняты полный рабочий день? Им нужно об этом написать книгу — они бы сделали на этом целое состояние.

— Их тайное оружие — миссис Винг, няня, которая занимается с детьми, она же кухарка и домработница. А что плохого в домработнице? Мы только и можем что таскать детей с собой на работу или запихнуть их в детский сад, других возможностей у нас нет.

— Не знаю. Им здорово повезло, что они смогли раздобыть такую миссис Винг, и им хватает денег, чтобы платить.

— А без миссис Винг они бы не смогли заработать деньги на то, чтобы ее нанять. Так что получается какой-то замкнутый круг.

Марион резко взглянула на нее.

— Кэйт, что это мы заговорили ни с того, ни с сего о какой-то миссис Винг и о том, как некоторые устраиваются с детьми?

Кэйт сжала салфетку, лежащую у нее на коленях.

— Рик и Полли заставили меня почувствовать, как сильно мне хочется иметь своих детей… может быть, не сейчас, потом когда-нибудь, — скороговоркой проговорила она. — Джулио — их крестный, они его просто обожают.

Марион рассмеялась.

— Можешь мне не говорить, я и так знаю, о чем ты думаешь — о том, какой из него, выйдет прекрасный отец. Кэйт, а ты часом не торопишься?

— Понимаю, что все это звучит глупо. И к тому же мы так поругались сегодня. Как бы мне хотелось заглянуть в будущее. Мне кажется, я поняла, чего опасаюсь… понимаешь, вдруг я перееду к Джулио, и мы будем счастливо жить вместе, но не будем заводить детей, потому что мы не женаты, а потом лет через пять все кончится. Что со мной будет? Опять начинать жить заново? А в тридцать пять поздновато искать мужа и рожать детей.

— Во-первых, ты не будешь дряхлой развалиной. А во-вторых, давай посмотрим правде в глаза — удачного возраста для того, чтобы найти себе мужа, просто нет. Мы уже в том возрасте, когда самые лучшие уже женаты, а когда они начинают разводиться, то ищут молодых девочек. Вот тебе Закон Марион: «У тебя всегда будет не тот возраст».

— Боюсь, ты права.

— Ну, хорошо, а если ты завтра выйдешь за него замуж, заведешь детей, а через пять лет ваш брак распадется? Что тогда?

Кэйт не знала, что ответить, пораженная ее словами.

— Будь реалисткой, Кэйт, такие вещи случаются. И нет никаких гарантий оттого, что вы обменялись клятвами.

— Мне ли не знать?

— Так используй эту возможность. Переезжай к нему и посмотри, что из этого получится. Сделай так, чтобы все было как нельзя лучше. Из того, что ты мне о нем рассказала, я поняла, что он не меньше тебя хочет иметь детей. Ты говоришь, он итальянец?

— Наполовину. Он как-то попросил меня показать ему, как ловить рыбу на удочку, чтобы когда-нибудь научить этому своих сыновей.

— Ну, вот видишь! Не так уж много вокруг мужчин вроде твоего Джулио. Хватай его, пока не поздно!

Еще долго после ухода Марион Кэйт сидела у телефона, не зная, нужно ли позвонить Джулио. Наконец она решила, что проявит твердость и не позволит, чтобы ею командовали. Она хотела быть с ним, но не за счет перемены собственной жизни. Если он действительно любит ее так сильно, как говорит, то должен найти какой-то выход, устраивающий их обоих.

Она взяла трубку, но тут сообразила, что не знает номера его телефона. Из-под рисовального столика она вытащила огромный том телефонного справочника Манхэттена. Была масса Фрэзеров — от Алисы до Уильяма, но ни одного Яна или Джулиано. Никто из них не жил на Одиннадцатой улице. Она должна была бы догадаться, что его фамилии нет в справочнике. Ей придется подождать и позвонить ему завтра на работу.

Она положила справочник опять под стол и повернулась к окну полюбоваться ночным небом. Оно сверкало золотым и розовым, отражая огни города. Внизу несколько человек прогуливали перед сном своих собак.

И тут она увидела Джулио. Он стоял под фонарем и смотрел вверх, очевидно пытаясь найти ее окна.

— Дорогой, я здесь, — прошептала она. Наконец он увидел ее и неуверенно махнул ей рукой. Она молча кивнула: «Иди сюда, ну скорее же, иди ко мне!»

Он постоял еще несколько томительных минут внизу, засунув руки в карманы плаща, с развевающимися на ветру волосами. Затем быстро пошел в сторону подъезда.

Кэйт заговорила первой. Но Джулио так крепко прижал ее к себе, что она обращалась в основном к лацканам его плаща:

— Ты простишь меня за то, что я была такой ДУРОЙ?

Джулио еще сильнее сжал ее в объятиях.

— Если только ты простишь меня за то, что я такой самовлюбленный осел.

— Нам действительно надо поговорить. Черная бровь насмешливо взметнулась вверх.

— Может быть, не стоит. Чем меньше мы разговариваем, тем лучше. — В уголках его рта пряталась озорная усмешка.

— Я хочу, чтобы ты отнесся к этому серьезно, милый, и дай мне свой плащ.

— Хорошо, дорогая, — сказал он с притворной покорностью, позволяя Кэйт отвести себя в комнату и усадить на диван.

— Джулио, почему ты в смокинге?

— Потому что мы идем на прием. Не успела она и рта раскрыть, как он снова схватил ее в свои объятия. Губы его были настойчивы, язык требовательным, как будто они расстались не несколько часов, а несколько лет тому назад. Он целовал ее с жадностью путешественника, много лет проведшего в плаваниях и наконец вернувшегося домой. Затем слегка отстранился и посмотрел ей прямо в глаза.

— Может быть, хочешь что-нибудь выпить, Джулио?

— Нет, я хочу тебя. Иди ко мне, мне нужно тебе кое-что сказать. — Он взял ее руку, подтянул к дивану и посадил к себе на колени. — Вот это я и называю уютом, — сказал он, ласково прижимая ее к себе. — Кэйт, я был не прав сегодня, когда стал уговаривать тебя переехать к себе. Я слишком поторопился. Боюсь, что у меня появились симптомы излишнего пыла, свойственного немолодым мужчинам.

— Какой же ты немолодой мужчина?!

— Ну, просто в последнее время я стал болезненнее ощущать быстротечность времени. Я хочу жить с тобой…

— Но я…

— Тихо, — сказал он, прикладывая палец к ее губам, — дай мне закончить. Не имеет значения, что ты сейчас не хочешь переехать ко мне. Я готов ждать, пока ты сама не решишь сделать это. Может быть, ты подумаешь над этим?

— Целый день я не могу думать ни о чем другом. Мне бы хотелось подождать, Джулио, пока мы не узнаем друг друга получше. Ведь в сущности мы совсем…

Его губы коснулись уголка ее рта.

— Я бы этого не сказал.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. Он поцеловал кончик ее носа.

— По крайней мере ты знаешь, что у меня нет другой женщины.

— Это правда. Только скажи мне…

— М-м-м? — Он слегка прикусил мочку ее уха.

— Зачем тебе так много запасных зубных щеток?

Он весело расхохотался.

— Я их купил по дешевке у Маккея — шесть штук за шесть пятьдесят. А ты ревнючка! — Он прижал ее к себе. — После того как ты сбежала от меня сегодня, официантка, принеся мне счет, сказала:

— Вы, наверное, ужасно вели себя, если такая милая девушка ушла от вас вся в слезах. Пойдите за ней и извинитесь.

— И что ты ответил?

— Ничего не ответил. Я чувствовал себя ужасно глупо. Затем она швырнула мне сдачу со словами: «Все вы, мужики, одинаковы!»

— Бедняжка. А я думала, что англичане все такие сдержанные. Больше никогда в жизни не будем так ссориться. Мне было плохо весь день.

— А куда ты делась. Я не смог тебя найти, когда пошел за тобой.

— Прошлась по Мэдисон-авеню, пока немного не остыла, а потом домой. Моя подруга Марион принесла мне рагу, мы с ней поужинали вместе и немного поболтали. Я много думала о Мелиссе и Саймоне.

— И что это было за рагу?

— Если они смогли решить все свои проблемы, то почему это не можем сделать и мы?

— Так что это было за рагу?

— Ну, там было всего намешано — сельдерей, лук, брюссельская капуста, потом, по-моему, сладкий перец, морковь, горошек, вермишель, пара банок грибного супа, а сверху — жареная картошка.

Он содрогнулся.

— Звучит ужасно.

— Так и знала, что ты это скажешь.

— Прости за грубость. Я уверен, что все это было необыкновенно вкусно.

— Вообще-то, какая-то клейкая гадость, — призналась она, чувствуя себя предательницей.

— Ага! Я тебя уже понемногу начинаю обращать в свою веру.

— Да, хотя я еще и проявляю осторожность.

— Ты не слишком осторожна, чтобы не поужинать со мной?

— Нет, если готовить будешь ты.

— Ну, а может быть, пойдем на прием?

— Но сейчас уже одиннадцатый час, а завтра у меня полно работы. Может быть, лучше нам остаться здесь? — Она погладила его растрепавшиеся волосы.

— Мне надо туда пойти, — сказал он, беря ее за руки и прижимая их к груди. — Ты знаешь Дона Риччи, театрального художника? Мы вместе учились в школе. Сегодня у него премьера «Бута», и я обещал, что появлюсь в «Сарди» на банкете, где будет вся труппа.

— О, Джулио, как здорово! Никогда не была на банкете по случаю премьеры. А что мне надеть?

— На банкет по случаю премьеры можно надеть все что угодно, — это не имеет значения.

— Так почему же ты надел черный галстук. — Кэйт покачала головой. — Все вы мужики, одинаковы. Налей себе что-нибудь выпить, — сказала она, скрываясь в ванной. — Я буду готова тук? через полчаса.

Ее самое нарядное платье было не черным и не темным, а мягкого зеленого цвета из шелкового трикотажа. Цвет его очень гармонировал с цветом ее глаз. Спереди оно было ей под горло, зато спина вся открыта. V-образный вырез доходил почти до талии. Она надела жемчужные серьги и опрыскала себя самыми лучшими своими духами. Ее вечерний плащ из тафты был более темного оттенка, чем платье, с подкладкой из японского шелка цвета морской волны.

Увидя ее, Джулио тут же встал. Она подала ему свой плащ и немного покрутилась перед ним.

— Кэйт… о, Кэйт, — выдавил он, глаза его светились от восхищения. Давай забудем про банкет.

Он бросил плащ на диван и подошел к ней ближе. Его руки скользнули по обтянутым шелком бедрам.

— Давай останемся здесь.

— Ни за что на свете, — засмеялась она, выскользнув из его рук. — Ни за что на свете не пропущу такое событие.

Джулио назвал свое имя у столика администратора и отнес плащ Кэйт в раздевалку.

— Зал «Беласко» — за баром, — сказал он, показывая рукой налево, где на небольшом пятачке сгрудилась масса народу. — Я буду прокладывать дорогу — дай мне руку.

Когда они протискивались через толпу, она чуть не столкнулась с женщиной, показавшейся ей удивительно знакомой — у нее были фиалковые глаза и такое количество бриллиантов, что ими можно было бы осветить весь Бродвей. Она весело смеялась над тем, что рассказывал ей стоявший рядом с ней мужчина. Его глаза за очками в роговой оправе щурились от смеха, а улыбка была такой широкой, словно он хотел проглотить земной шар.

— Джулио, — шепнула она, когда они обогнули эту пару, — это не?..