Кэрол Хови - Вкус победы

– Успокойся, Эллин. Это всего лишь я, Джошуа.

В темноте ее взгляд остановился на веселых глазах и широких неулыбающихся губах своего спасителя.

– Что случилось? – спросила она, опершись на локоть и сжимая его руку. Мэннерс осторожно освободился от ее руки и за плечи положил Эллин обратно на подушку.

– Четыре часа утра, – начал он, – ты в моей комнате. У тебя на лице ужасный синяк. На конюшне никого не было. Шейк в безопасности… – Джошуа помолчал и тихо прошептал: – Берт умер.

Эллин тихо зарылась в постели. «Неужели не наступит утро? Неужели ее ночной кошмар никогда не кончится?»

– Расскажи мне все, – слабо выговорила она, понимая, что на самом деле ей не хотелось этого знать.

– Не сейчас, Эллин, – сказал он. – Подожди до утра.

Она снова погрузилась в дремоту.

Украдкой, почти как преступник, Джошуа накрыл ее одеялом, погладил по щеке и ушел от соблазна, пересев в мягкое кресло у подножия кровати и удовлетворенно расслабившись от охватившей его нежности. Он откинулся назад и медленно поднял вначале одну, потом другую ноги и, не снимая ботинок, оперся ими о спинку латунной кровати, подложив руки под голову. Глядя на нее с каким-то удовольствием, Джошуа не хотел вспоминать события сегодняшнего дня.

Он глубоко зевнул, вспоминая то, о чем никогда не расскажет Эллин. Ей лучше не знать, что произошло между ним и ее бывшим любовником. Будет лучше, если она вообще никогда не узнает, что он знаком с Райфом. Мэннерс с грустью понял, что ему придется хранить в тайне все, что он знал об этом деле, если только раскрытие этого секрета не будет полезным, либо необходимым.

Джошуа поймал себя на том, что улыбается, вспоминая сцену в аллее. Ее явное смущение. Ее явные попытки освободиться из объятий. Вкус ее губ. Ему понравилась эта короткая сцена. «Убедительный розыгрыш, – решил он, задумчиво проведя пальцем по губам. – Любовники. Любовники в аллее». Подумав об этом, Мэннерс еле сдержал смех. Не станет ли это заголовком в передовице? Эллин Кэмерон и Джошуа Мэннерс…

Неожиданно, совершенно случайно, у него в голове возник план.

Джошуа Мэннерс спал одетым в своем мягком кресле, скрестив обутые ноги у подножия кровати. Его симпатичное вдохновленное лицо было спокойным, а широкая грудь мерно вздымалась во сне. Эллин находилась в его комнате. Его и Берта. Эта мысль вызвала воспоминания об ужасных событиях прошедшей ночи.

«Берт мертв», – вспомнила Эллин, и от этого воспоминания ее стали душить слезы. Жестокая грубость убийцы, глубоко всадившего свой охотничий нож в Берта. Алая кровь, просочившаяся сквозь сатиновую рубаху Берта и запачкавшая рукав убийцы.

Выражение боли и недоумения, исказившие приятное лицо…

Эллин вздрогнула, ей хотелось выбросить эти образы из головы. Но она не могла.

Эллин чувствовала, что попалась в сеть и каждая бесплодная попытка еще больше запутывает ее, привлекая смертоносного паука.

Эллин резко отбросила влажную губку, которой протирала щеки, и вскочила с постели, чувствуя себя пойманной в ловушку. Хозяин комнаты, приютивший ее, зашевелился, когда она прошла к единственному окну и обхватила плечи руками. Эллин услышала, как он зевнул за ее спиной. Это был громкий звук здорового человека. Она услышала скрип его кресла и поняла, что он потягивается. Эллин представила, как его высокое крепкое тело вытянулось, словно у хищника, пробуждающегося на охоту.

Боже, как она его ненавидела! Как она ненавидела его надменность, его ум, его насмешливую обходительность! Как она презирала самодовольную улыбку, всепроникающий взгляд темных глаз, его неторопливые изысканные жесты! Как ее возмущало то, что он совершенно не связывал себя обязательствами, то, что он свободно делал все, что хотел, не волнуясь о благе и репутации других и своей собственной!

Неожиданно ей захотелось уйти из комнаты. Она больше ни минуты не могла вынести его присутствия. Эллин повернулась к двери и сделала два шага, когда услышала голос.

– Куда ты? – лениво, но выразительно спросил Мэннерс. Она не смогла заставить себя обернуться, поэтому говорила в дверь.

– Мне надо… на свежий воздух, – выдохнула Эллин, чувствуя на себе взгляд его глаз, как будто он нежно прикоснулся к ней руками.

– Открой окно, – посоветовал Джошуа, зевнув снова. – Кто-то за вами охотится, мисс Кэмерон, и, если можно так сказать, вы – легко достижимая цель.

– Кто-то… Райф? – кровь прилила к ее лицу.

Он знал о Райфе. Или он просто из любопытства пошел вчера за Бертом, еще раз вмешиваясь в ее дела? Она никак не могла узнать этого, и не могла спросить.

– Я не определяла вас в свои тюремщики, – холодно ответила Эллин, все еще не глядя на него.

Одним рывком он оказался у нее за спиной. Она почувствовала на своих плечах его сильные руки. Мэннерс повернул ее к себе. Его помрачневшее от гнева лицо было в нескольких дюймах от Эллин.

– Теперь послушайте меня, – тихим и грозным голосом сказал Джошуа. – И послушайте внимательно. Потому что я не собираюсь это повторять. Ты убила Берта в той подсобке – все равно что вонзила нож ему в спину. Ты занималась не своим делом, как рыба, вынутая из воды, с теми типами, и ты знала это. Однако ты полезла вперед и пожертвовала жизнью Берта из-за своего высокомерия и тщеславия вместо того, чтобы обратиться к властям за помощью. Ты сильная женщина. Но у тебя нет ни капли здравого смысла, когда надо вести себя так, лучше для тебя и для людей, которые заботятся о тебе. Что ты собираешься делать?

Вопрос застал ее врасплох. Она не знала, что собиралась делать. Его лицо выражало презрение.

– Понятно, что я имею в виду? Но я предупреждаю вас, мисс Кэмерон, и это последнее, что я делаю для вас, пока меня ни о чем не попросят. Я обещаю. Я собираюсь сообщить полиции, что пропал Альберт Эммет. И скажу, что он собирался с кем-то встретиться вчера вечером и не вернулся. Вряд ли его тело всплывет. А если когда-нибудь и всплывет, то вряд ли его узнают. А если узнают, то нас сразу накроют. Кроме того факта, что Берт ходил на встречу, мы ничего не знаем. Кто-нибудь видел, как вы выходили из отеля вчера вечером?

Эллин покачала головой. Они вышли через служебный вход и были переодеты до неузнаваемости. Когда она вернулась, холл был пуст. Кажется, Мэннерс остался доволен таким ответом.

– Я вернусь через несколько часов. Вы, пожалуйста, оставайтесь здесь, в моей комнате, и дождитесь меня. Если вы предпочтете уйти – что ж, отлично, но имейте в виду, что на этом наша дружба закончится, пока вы сами ко мне не придете.

С минуту Мэннерс сурово смотрел на девушку. Он пробуравливал ее взглядом, и она отвела глаза.

Кажется, Джошуа был удовлетворен, так как он отвернулся от нее и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Некоторое время Эллин стояла посреди комнаты и ждала. Ждала откровения. Потом, почувствовав, что паук приготовился запутать ее, стала спасаться бегством.

Отмокая в теплой ванне в своей комнате несколько часов спустя, Эллин пересмотрела свое поведение.

«Наша дружба закончена», – сказал Мэннерс.

«Прекрасно», – подумала она, но ее удивила неуверенность этой мысли.

Как бы она ни была против, Джошуа Мэннерс был ее спасительной сетью еще в Дедвуде. Нет, даже в Рэпид-Сити. В конце концов, это он вместе с Биллом Боландом сообщил организаторам соревнований о победе Шейка. Потом его вмешательство в Дедвуде и, конечно, в Луизвилле…

Эллин подумала о том, что дальше ей придется обходиться без Берта. Она представила презрение и унижение общества, которые ей придется выдержать, когда Райф исполнит свою угрозу, а он, конечно же, сделает это. От этой мысли она похолодела как смерть. Эллин подумала о Берте, который лежал на дне пруда или же в брюхе какой-нибудь голодной акулы. Она подумала о Мисси, которой придется все это рассказать. Мисси, которая месяц назад проводила их со светлой надеждой и безоговорочной верой в победу. Эллин подумала о Шейке, замечательном, необычном животном, который заслужил право использовать шанс и победить в Прикнессе и Белмонте.

Она вышла из ванны и вытерлась полотенцем. Что ей делать? Даже после того, как Райф сделает общественным достоянием их отношения, глупо с ее стороны надеяться, что на этом все закончится.

Райфу нужен был Шейк. О планах Райфа она могла только догадываться, а также о способах его осуществления. У нее были только деньги, она сама… и Шейк. И жуткая неопределенность, что этого недостаточно, чтобы защитить себя.

Эллин переоделась в накрахмаленную белую блузку и голубую поплиновую юбку. Она заметила, что у нее дрожат пальцы, застегивающие пуговицы. Воротник сжимал ей горло, как будто это был не воротник, а петля. Наконец она поняла, что ей нужна помощь. Необходима. И был всего один человек, с которым ей удалось установить кое-какие взаимоотношения, и хотя это был не лучший вариант, но другого выбора не было. Ей нужно навязаться к нему, потому что Шейк должен участвовать в скачках.

Расчесывая темно-каштановые волосы, Эллин поняла, что не– уверена ни в ком, кроме Шейка. Он должен был бежать Прикнесс и Белмонт. Она должна ему это обеспечить ради Мисси, ради Берта. И сейчас была только одна надежда осуществить эти мечты.

Ей нужен Джошуа Мэннерс.

Прежде чем ее гордость возродилась, как феникс из пепла, Эллин совершила паломничество в комнату Мэннерса, молясь, чтобы он не уехал из Балтимора. Не успела Эллин придумать мириады причин, почему она обращается к нему за помощью, как уже стучалась в его дверь.

– Да? – раздалось из-за двери.

Радость от того, что он не ушел, сменилась недовольством и страхом предстоящей беседы. Эллин снова постучала.

– Кто там? – нетерпеливо спросил голос за дверью. Она пыталась что-то сказать, но не смогла отозваться и еще раз постучала. Дверь открылась порывом теплого весеннего ветра, показав огромного, как ягуар, мужчину. На нем не было ни пиджака, ни галстука. Джошуа был одет в черные брюки без стрелок и ослепительно белую рубашку, к которой еще не успел пристегнуть воротничок. Эллин заметила, что раздражение на его лице сменилось удивлением.

– Я бы хотела поговорить с вами, мистер Мэннерс, – просто начала она, сохраняя спокойное выражение лица. – Можно мне ненадолго войти?

Он не отвечал целую минуту, которая показалась ей вечностью. Кажется, Джошуа оценивал ее, взвешивая важность прихода. Она решила не выдавать, что так сильно нервничает, даже взглядом. Мэннерс не должен заподозрить ее слабость, иначе он обязательно ею воспользуется. Прошла вечность, когда, наконец, Джошуа, отступив в сторону, жестом пригласил ее в комнату.

Оглядевшись, Эллин заметила, что Джошуа упаковывал в коробку вещи Берта. Коробка была небольшой упаковочной клетью и явно напоминала гроб. Эллин сглотнула пересохший ком в горле. Это единственный гроб, который будет у Берта.

– О чем ты думаешь, Эллин? – тихий баритон Мэннерса звучал с уважением, как будто человек, произнесший их, не хотел тревожить ее мысли.

– О Берте, – вяло ответила Эллин, дотронувшись до серебряной фляжки, которую она так часто видела приложенной к губам англичанина. Она повернулась к Джошуа, но не встретилась с ним взглядом и не подошла.

– Я хотела поблагодарить вас за все, что вы сделали, – начала Эллин как заученное стихотворение, сжимая и разжимая кулаки. – И спросить вас, могу ли я положиться на ваше… на вашу добрую волю?

Джошуа стоял, положив ухоженные руки на пояс.

– Вы используете любопытные словосочетания, если принимать во внимание ваше мнение обо мне, – слова были суровыми. Голос – нет.

Эллин вздрогнула.

– Я поняла, что была не совсем справедлива с вами. Я ужасно вела себя в поезде и надеюсь, что вы… не будете использовать это против меня.

– Вы знаете, я этого так и не понял, – удивленным голосом заметил Мэннерс. – Вы говорили что-то в тот вечер о розах и записке.

Эллин почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. Он понятия не имел, о чем она говорила! «Морган Меллетт, – вспомнила Эллин его слова, – злобная и порочная женщина… Не могла ли она разработать это происшествие?»

– Я… – Эллин сглотнула неожиданно застрявший у нее в горле комок и продолжала: – Меня ввели в заблуждение, и я должна была поверить, что… что вы виноваты в…

Эллин не могла продолжать. Как она могла допустить, что ее ввели в заблуждение хитрые планы этой женщины? Ее щеки загорелись, и она тупо уставилась на его цепочку для часов. Надо постараться убрать этот извиняющийся тон из своего голоса.

– Я знаю теперь, что у меня сложилось о вас неверное представление, и раскаиваюсь, – наконец Эллин встретилась с ним взглядом, и ее расстроил какой-то неприятный блеск в его глазах.

– Вы выбрали удобный момент, чтобы изменить свое отношение, мисс Кэмерон. Вы знаете, я считаю, что все то, о чем вы можете меня попросить, предстает в дурном свете?