Кэрол Хови - Вкус победы

Официант, с изумлением заметила новоиспеченная жена, почувствовал себя неловко перед такой откровенной интимностью. Вдохновленная успехом, Эллин решила продемонстрировать свои чувства, поцеловав Джошуа в макушку. Ее заворожил свежий запах его "мягких черных локонов.

– Я… – молодой человек, стоящий перед ней, запнулся и проглотил комок в горле. – Конечно, миссис Мэннерс, – пролепетал он, сосредоточив свой взгляд на столовых серебряных приборах. – Я уверен, что вы найдете все необходимое…

– О, – наслаждаясь его смущением, сказала Эллин интимным голосом. – Я в этом не сомневаюсь.

Теперь она ласкала щеку Джошуа своей правой рукой. Неожиданно он взял ее руку, и Эллин испугалась, не заметит ли ее муж, как участился ее пульс. Официант закрыл за собой дверь, и Эллин быстро выдернула свои руки и села напротив Джошуа. Эллин стала по порядку снимать крышки с тарелок, стараясь не смотреть на Джошуа. Вскоре она подумала о том, что прошло несколько минут, а Джошуа Мэннерс не изрек ни единого слова. Она взглянула на него и с удивлением, даже с недоумением, заметила, что он, открыв рот, изумленно смотрел на нее.

– Ну, Джошуа, – сказала Эллин, наслаждаясь его явной раздосадованностью. – Кажется, ты сбит с толку. Я действительно доказала, что из меня получится лучшая актриса, чем жена?

Она не могла не уколоть его. Эллин сочувствовала, что за несколько минут преодолела значительную дистанцию, чтобы свести счеты, и собиралась насладиться этим.

– Я знаю, что ты – женщина, обладающая многими достоинствами, – спокойно и сдержанно ответил Мэннерс.

Будь он проклят! Он никогда не полезет в карман за словом. Эллин не ответила. Вместо этого она стала порциями накладывать разные блюда, в том числе и восхитительные блюда из крабов, которых в Балтиморе было в изобилии.

Джошуа открыл шампанское и наполнил этим золотистым прозрачным напитком два высоких фужера. Эллин поставила перед ним тарелку, а он, тем временем, поставил бутылку в ведро. Джошуа поднял свой фужер на длинной ножке и некоторое время смотрел на него. Эллин притворилась, будто бы занята обедом, но украдкой взглянула на мужа, сбитая с толку его мрачным настроением.

– За нас, моя дорогая жена, – наконец сказал Мэннерс, поднимая фужер в ее направлении. – Или за глупость в каждом из нас.

Он одним залпом осушил свой бокал.

У Эллин от такого тоста пропал аппетит. Его сменила дрожь в подложечной области, как будто она проглотила снежный ком. Эллин не собиралась вызывать его на словесный поединок. По сути, она чувствовала себя неловко – ей пришло время выразить свою признательность. Она держала свой бокал, не собираясь пить напиток и ощущая взгляд Джошуа. Ей трудно было заставить себя еще раз взглянуть на него.

– Пожалуйста, извини, – Эллин старалась говорить обычным голосом, но у нее получился лишь сдавленный шепот. – Я люблю уединение.

Его негромкий смешок заставил Эллин встретиться с ним взглядом.

– Я бы о тебе этого не сказал, – слегка насмешливым тоном произнес Мэннерс. Он поднялся, буравя ее черными глазами, и ей захотелось выбежать из комнаты.

– Спокойной ночи, – пробормотала Эллин, понимая, что ждет от него какого-то знака, позволяющего ей уйти. Возможно, поцелуя. Он просто кивнул, и на его лице появилась скука, даже отвращение. Эллин подавила в себе желание убежать и робкими шажками дебютантки пошла к дверям своей комнаты. Очутившись внутри, она лишь секунду колебалась, потом закрыла дверь. Громкий лязг замка вызвал за дверью смех, который она с трудом стерпела.

Эллин быстро разделась и забралась в кровать, умоляя спасительный сон прийти к ней побыстрее. Однако сон, мрачно обнаружила она, имел несговорчивый характер. Лежа в темноте, Эллин почувствовала движение в соседней комнате. Послышался звон разбитого бокала. В щели двери показалась бледно-желтая полоска света, который быстро зажегся и также быстро пропал. Потом Эллин услышала звук двери, захлопнувшейся со стуком, обращенным в пустоту.

Выражение спокойствия, которое репетировала Эллин, одеваясь в привычную рабочую одежду, исчезло, когда она вышла из своей комнаты решительным шагом и увидела, что одна в номере. Джошуа не было.

Завтрак, очевидно принесенный недавно, был накрыт на одного. Мэннерс, видимо, отзавтракал раньше. Удивляясь, куда мог уйти Джошуа до девяти часов утра, Эллин потянулась к наполовину опустошенной тарелке с бисквитами. Они были холодными, но все еще мягкими. Значит, он ушел не больше часа назад.

Пламя под кофейником было маленьким, и Эллин принялась за завтрак. Одиночество оказалось неожиданным сюрпризом. Когда Эллин собиралась выпить третью чашку кофе, к ней наконец присоединился ее предприимчивый муж. Он без стука вошел в номер, держа под мышкой газету «Балтимор Сан».

– Ты поела? – спросил Мэннерс вместо приветствия, удобно устраиваясь на кресле рядом с Эллин. – Хорошо. А то после этого ты можешь потерять аппетит, – он расчетливым жестом швырнул газету, которая упала ей на колени.

Эллин нахмурилась и отставила чашку, подозрительно посмотрев на его спокойное лицо.

– Ничего неожиданного, – добавил он ей в поддержку. – Данные общественных корреспондентов и знакомство с Райфом.

Эллин нахмурилась, потому что его высказывание можно было истолковать двояко, но решила, что сейчас неподходящий момент для ответа. Газета была важнее, чем дальнейший спор. Эллин взяла газету. Ей не потребовалось долго искать статью и заголовок, о которых говорил Джошуа.

Эллин быстро просмотрела статью, как будто поспешность могла облегчить ее терзания. Ярким событием дня была сама свадьба с колкой ссылкой на Джошуа Т. Мэннерса и Дж. Дж. Мэннерсов из его рода. Эта статья обрисовала в общих чертах, в уместных консервативных неопределенных выражениях, что его невеста» Кэмерон из рода Кэмерон из Филадельфии, «сомнительной характеристики», как известно из «достоверных источников». Эллин с ненавистью швырнула газету на пол.

– Будь он проклят! – прошептала она. – Будь проклят!

– Успокойся, Эллин, – нежно успокаивал ее Джошуа, складывая руки на груди и раскачиваясь в кресле. – Будет довольно-таки легко положить конец скандалу.

– Как? – спросила она. – Это ведь легко для тебя, не так ли, Джошуа? Это игра. Развлечение. Это моя репутация, черт побери!

Как она его презирала!

Мэннерс не обратил внимания на ее вспышку.

– Мы просто будем вести себя как добропорядочная чета, с любовью и осмотрительностью. А я объясню этим газетам и любому другому, что не потерплю клеветы насчет моральных качеств моей жены. В настоящее время, – поддразнивая ее, Джошуа улыбнулся, как будто действительно собирался насладиться этим случаем, – я со своей стороны переоценил Райфа Симмса.

– Я презираю тебя, – бросила она ему в лицо, и ее сердце бешено заколотилось. – Ты не лучше, чем он, и я не хочу думать о… о моей репутации, зависящей от твоих прихотей.

– Ты бы предпочла, чтобы она по-прежнему зависела от прихотей Райфа? – резко сказал он, явно желая закончить на этом, но не добавил: «А ведь это можно было устроить», – хотя его взгляд выразил эту мысль.

В ответ Эллин встала, опрокинув стул.

– Я собираюсь в Пимлико проведать Шейка, – заявила она, свирепо глядя на него.

Он подпер кулаком щеку, затем подбородок, набираясь терпения.

– Я думаю, ты не поняла меня, – расставляя слова отчетливо произнес он, как будто говорил с ребенком. – Я сказал: «с любовью и осмотрительностью». Отныне, дорогая жена, мы повсюду будем ходить вместе.

– Ах, в самом деле? Интересно, – прохладно заметила Эллин, – осмелился бы ты взять меня туда, где был этой ночью?

Но ее триумф был скоротечным. Он посмотрел ей в глаза, и его отеческий взгляд сменился выражением сожаления. Жалость была вторым чувством среди эмоций, которые были для нее непостижимыми. Снова разозлившись, Эллин сжала кулаки в складках костюма, страстно желая ударить Джошуа. Его губы тронула мимолетная улыбка, как будто он догадался об этом желании.

– Давай, Эллин, – позвал он негромким голосом. – Поедем навестим Шейка.

Когда они приехали в конюшню, то сразу стало очевидно, что что-то не так. Возле стойла жеребенка, как плакальщики вокруг гроба, толпилась небольшая группка конюхов и разного обслуживающего персонала конюшни. При виде этого и Эллин, и ее муж пустились вперед, но Джошуа опередил ее. Как только он оттолкнул стоявшего последним наблюдателя, его догнала Эллин, задыхаясь от быстрого бега.

– Шейк! – с ходу позвала она. – Где Шейк? Что случилось?

В ответ угрюмый сторож распахнул ворота стойла: ее величественный жеребец лежал, распростершись на соломе. Радость от того, что он здесь, сменилась тревогой, когда она с плачем присела на колени возле его головы.

– Он заболел вчера вечером, – озабоченно объяснил ночной сторож. – Не ел. Стоял очень тихо и потом… рухнул, похоже от слабости.

– Почему не послали за мной тотчас же? – требовательно спросила Эллин, с ненавистью глядя на всех по очереди.

– Это должно быть понятно, – кратко заметил Джошуа, довольно тихо, чтобы слышала только она, и присел возле Шейка, чтобы обследовать его глаза. – Никто не хотел тревожить нас в первую брачную ночь.

Испуганная его объяснением, она уставила свой сердитый взгляд на него, но он продолжал осматривать Шейка, не обращая на нее внимания.

– Вы послали за врачом? – спросила Эллин, снова повернувшись к конюхам.

Кто-то из них энергично кивнул.

– Около часа назад, – пояснил ночной сторож.

– Что он ел? – Джошуа окинул взглядом встревоженных, но беспомощных служащих. Один из них принес пригоршню корма. Джошуа взял его и обследовал: обнюхал и даже попробовал варево на вкус. Эллин погладила шею Шейка, который был весь в испарине, с ожиданием посмотрела на мужа.

Джошуа нахмурился, потом поднес корм к морде Шейка. Шейк жалко посмотрел на корм и вяло опустил голову на колени своей хозяйки.

– Джошуа? – Эллин для успокоения посмотрела на своего мужа, но не нашла утешения на его мрачном лице.

Доктор прибыл через час. Это был утомленный человек неопределенного возраста, и самым запоминающимся во всем его облике был старомодный, плохо сидевший на нем костюм и плохо выбритое лицо. Казалось, он нервничает, так как его глаза бегали туда-сюда, от взволнованных наблюдателей к несчастному животному. Доктор осмотрел Шейка, который на этот раз оказался менее сговорчивым, чем другие, осматривающие его. Эллин стояла рядом, расстроенная и беспомощная, пока Джошуа не указал ей рукой на стул.

Если доктор и пришел к каким-то заключениям во время обследования, то он сразу не подал вида. Вместо этого он стал задавать вопросы.

– Что ел Шейк? Какой у него был стул? Как он себя вел?

Эллин подробно осветила все физиологические функции организма Шейка, не обращая внимания на смущение наблюдающих. Без всяких эмоций врач достал из чемоданчика большую коричневую бутыль.

– Колики, – кратко пояснил он. – Давайте ему вот это. Одна чашка на галлон воды, и следите за тем, чтобы он пил побольше жидкости, – посоветовал доктор. – И держите его в тепле.

– Сколько он будет… – вопрос Эллин оборвался, она испугалась ответа на него.

– Все не так плохо. Он поправится через несколько дней.

– Но он должен бежать в Прикнессе послезавтра! – воскликнула Эллин, ухватившись за свободно болтавшийся рукав доктора.

Доктор посмотрел на нее так, как будто у нее выросла вторая голова.

– Не этот конь.

Когда доктор ушел, Эллин почувствовала, что у нее сердце в пятки ушло. Нет! Это несправедливо! Она слышала, что вокруг все снова засуетились, но не могла сдвинуться с места. Эллин с ужасом думала об этом. Вот к чему свелись все ее планы и жертвы.

Джошуа наблюдал за удаляющимся доктором со смешанным чувством. Он подошел к Эллин и обнял ее за плечи в надежде утешить* Она посмотрела на него так, как будто потеряла своего второго друга на этой неделе.

– Ох, это я виновата, – услышал Мэннерс, как она прошептала с надрывом в голосе.

– Это не твоя вина, Эллин, – мягко ответил Джошуа, желая, чтобы она повернулась к нему, как это было несколько дней назад в подсобке, где убили Берта. Эллин и впрямь повернулась к нему, но не потеряла самообладания. Подозрение исказило ее прекрасное лицо.

– Ты не думаешь, что его могли отравить? – спросила она.

Это было не обвинение. Это был просто вопрос.

Он покачал головой.

– Что можно выиграть, убив его? Или даже сделав больным? – логично размышлял Джошуа, надеясь ее утешить. – В его пище ничего не было. Вода свежая. И сторож был здесь всю ночь. Нет, Эллин, он не отравлен, просто болен.

Эллин вырвалась и пошла обратно к жеребенку с ужасным выражением лица, которое не ускользнуло от ее мужа.

Просто болен. Это было равносильно тому, как если бы он сказал: «Просто умер».