Марсия Андес - Вкус вишнёвой лжи

Но сегодня 29 августа, так что нужно собраться с силами и отправиться в магазин за покупками. И, кстати, работу по дому никто не отменял. А ведь первого сентября еще и линейка, на которой мы будем выступать. Одиннадцатый класс всегда отводит первоклашек в их личный ад, в котором им предстоит гореть следующие четыре года, а потом еще несколько лет до самого выпуска. Хорошо, что у нас три параллельных потока, и мне удалось отмазаться от глупых репетиций и заучивания слов. Мне некогда заниматься подобной ерундой.

А вот Элли будет петь. Она рассказала об этом еще до того, как я познакомилась со Стасом и Костей. Типа, Анна Геннадиевна (наша классуха) попросила ее исполнить какую-нибудь песню про первое сентября.

Макеева хорошо поет. А еще играет на скрипке и немного на пианино.

У меня же нет никаких талантов, кроме того, чтобы в свои семнадцать горбатиться на трех работах, чтобы оплатить лечение бабули.

У нее пенсия — четырнадцать тысяч. Из них примерно пять каждый месяц уходит на таблетки. Три-четыре — на коммуналку. Остальное на еду, сотовый, интернет. Плюс периодически нужно вызывать врача, чтобы проверять состояние бабушки, и возить ее на различные процедуры. В последний месяц ей стало хуже, и ко всем проблемам добавились таблетки, стоимостью примерно тысяча рублей. Две штуки. Врач прописал минимум четыре в неделю.

Отец помогает, но толку от его денег — ноль. Я понимаю, у него своя семья, да и Марина сосет бабло как пылесос, но все равно хоть какая-то помощь. Лишними пять тысяч никогда не бывают. Плюс мои подработки. Платят мало, да и не всегда столько, сколько обещают. Максимум, что я зарабатывала в месяц — тридцать тысяч. Минимум — семь.

Кстати, вернемся к талантам Элли. Еще один из них: заставлять людей делать то, что она хочет. Например, сейчас. Понятия не имею, каким образом Макеева увязалась вместе со мной в магазин, чтобы закупиться хламом для школы.

— Представляешь, — причитает Элли, возмущенно размахивая рукой. — Артем звал меня в Питер. Но я не могла поехать туда, ведь у Стасика день рождения!

Она хватает первую попавшуюся тетрадь и бросает в корзину, следом отправляются набор ручек и какой-то блокнот. В отличие от подруги, я тщательно изучаю цены, прежде чем решить что-нибудь купить.

— И Тема обиделся! Говорит, что я в последнее время уделяю ему мало внимания, — хватает с полки пенал и отправляет вслед за блокнотом. — Но как я могу видеться с Темой, когда Стас такое пережил?! Это похищение… Такой же стресс! Вдруг с ним опять что-нибудь случится, а меня не будет рядом?

Так, два карандаша хватит. Самая дешевая ручка. Ладно, возьму две. Пусть будет запасная. Так… Купить тетради или же общий блок? В принципе, можно просто листы, у меня с прошлого года остался старый.

— И всю ночь я переписывалась с Темой, пыталась убедить его, что у меня просто такой период. Школа послезавтра, я репетирую, у меня выступление! — ее голос поднимается до писка, и Элли замолкает.

Берет еще парочку толстых тетрадей и небрежно бросает в корзину.

— Поэтому я к тебе не подошла, — уже спокойнее говорит подруга. — Сначала ссорилась с Темой, потом Стас от меня не отходил…

От имени Скворецкого что-то внутри меня начинает неприятно шевелиться, а потом я вспоминаю поцелуй с Костей, и весь мир в очередной раз становится невыносимо тошным. Нет, не потому что Назаров отвратительно целуется, я, признаться, была так пьяна, что практически не помню этот момент. Просто… Как-то неприятно на душе. Словно я изменила своему парню с другим. Хотя и парня-то у меня нет, да и изменять некому.

— Ирочка, прости, — в очередной раз извиняется Элли, видимо, заметив, что я не особо горю желанием разговаривать.

— Проехали, — вздыхаю я.

Решаю взять листы для общего блока и несколько тонких тетрадей: в линейку и в клетку. На первое время хватит. Остался дневник и… Да и, в принципе, все. Учебники выдадут в школе, а остальное у меня осталось с прошлого года.

— Нет, правда. Я хотела подойти к тебе позже, но ты уже сбежала. Что случилось-то, кстати? Я думала, ты останешься до конца.

Ты случилась. И Стас. И Костя.

Не надо было мне вообще влезать в вашу компанию.

— Ничего. Просто устала. Я, между прочим, после работы приехала к вам, — отмахиваюсь я, останавливаясь возле стеллажей с дневниками.

— А, — делает вид, что понимает.

Итак, ситуация: Артем звал Элли вместе с собой в Питер, но она отказалась, потому что не могла пропустить день рождения Стаса. В итоге Тема устроил скандал, ведь Макеева в последнее время избегает его, и подруга весь вечер ругалась со своим парнем (одним из) по сообщениям. И почему мысли об этом доставляют мне удовольствие?

Я выбираю не самый дорогой, но и не самый отвратительный дневник. На обложки изображены кеды, розовые очки и фотоаппарат. Как-то ванильно, но, собственно, почему бы и нет?

— И чего Тема так взъелся? — Элли возвращается к изначальной теме, и я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Ты запарила, выбери уже кого-нибудь одного и успокойся, — получается немного резко, но выслушивать про треугольник подруги у меня сейчас действительно нет настроения.

Блондинка ошарашенно замолкает, морщится, будто учуяв нечто неприятное, поджимает и без того тонкие губы. Больше про своих парней не заговаривает. Зато через минуту начинает балаболить про школу, экзамены и выпускной. В общем, домой я возвращаюсь с небольшим пакетиком канцелярии и выжатым до капли мозгом.

Но на этом сюрпризы не заканчиваются. Вскоре после возвращения, раздается дверной звонок, а на пороге во всей своей красе предстает Костя Назаров со свежим налившимся синяком. И когда успел?

— Извини за вчерашнее, — с ходу говорит парень, виновато топчась на пороге. — Я набухался и вел себя как дебил.

Хочется сказать: «почему как?», но вместо этого я пожимаю плечом. Одна только мысль о том, что мы вчера поцеловались, добавляет в общение неловкости.

— И ты прости. Не хотела тебя бить. Само как-то получилось. Просто не ожидала и…

Держу дверь чуть приоткрытой: не хочу, чтобы Костя заходил в квартиру и снова что-нибудь чинил. Вообще нет желания ни с кем видеться и разговаривать, мне нужно время, чтобы подумать, побыть в одиночестве и набраться сил. Да и, кажется, парень не собирается надолго задерживаться.

— Так че? Мир? — протягивает кулак.

Константин Назаров по-братски предлагает мне помириться? Что-то новенькое. Но все-таки воротить нос глупо: мы были пьяны, и наговорить могли что угодно. Я это прекрасно понимаю, потому что еще пара бокалов, и я бы точно раскрыла тайну Элли, а там и до Стаса с Назаровым недалеко. Нельзя мне пить. Вообще никому нельзя.

— Мир.

Стукаюсь с ним кулаками.

— Ну, я пошел, — улыбается Костя. — Увидимся потом?

— Ага, — соглашаюсь, чтобы отвязаться от незваного гостя. — Увидимся.

Он кивает и уходит, а я снова остаюсь среди своих мыслей до тех пор, пока телефон не оживает, настойчиво начиная показывать имя Стаса. А вот теперь у меня действительно начинается паника! Зачем он звонит? Какого черта? Этот мир совсем перевернулся что ли?

— Алло.

Голос не дрожит, и это уже хорошо.

— Привет, Ир. Слушай, хотел извиниться, что вчера так получилось…

— Ой, да забей, — перебиваю его я. — Все нормально, правда.

Парень молчит, и мне становится неловко.

— Все хорошо, Стас, не переживай, — повторяю я. — Я просто устала вчера, так что решила по-тихому уйти. Извини, если что. Все-таки твой праздник…

— Да, нет-нет, — смеется. — Просто неудобно получилось. Меня гости разрывали. Там половина народа вообще левые пришли. Видимо, знакомые позвали. Ничего не успевал…

«Зато с Элли успел потанцевать».

В мыслях проскальзывает обида и ревность, но я одергиваю себя. Боже, Ира! Он же не твой парень. Что ты ведешь себя как маленькая?

— Я же говорю, все хорошо.

Устало разваливаюсь на кровати, смотря в потолок. Говорить-то по сути нечего, поэтому молчу. Сердце медленно, но громко бухает в груди, голова идет кругом. Хочется что-нибудь ляпнуть, чтобы разрядить обстановку, но язык отнимается.

— Ладно, — мне кажется, что парень курит. — Если что, извини. Как-нибудь заглажу косяк. И ты, это… На Костяна не обижайся. С ним нихерово сложно, но так-то он нормальный пацан, — фыркаю. — И спасибо за подарок.

— Да брось, мелочи, — смеюсь.

— Это лучше, чем набор дорогущей мужской косметики…

— Стой, что? Тебе Элли косметику подарила? Серьезно?

— Ага.

Мы смеемся, и напряжение неожиданно превращается в пыль, оставляя после себя невероятное спокойствие.

— Ну, это в ее стиле, — улыбаюсь я.

— Я даже не удивлен, — прокашливается. — Ладно, пойду я. Надо квартиру убрать, а то срач такой, что ступить некуда.

— Ага, давай, — киваю сама себе, прекрасно понимая, что никто этого не увидит.

Он отключается первым. Еще несколько секунд вслушиваюсь в тишину, а потом опускаю руку, в конец разваливаясь на постели.

Мне только что звонил Стас и просил прощение за вечер. Поверить только. Сначала Элли, затем Костя, а теперь вот Скворецкий. Дальше на нас что должны напасть инопланетяне с зомби? Даже не знаю, какой из этих вариантов лучше. Наверное, все-таки зомби. Они тупые и с ними проще справиться, а у зеленых есть бластеры и летающие тарелки.

И о чем я вообще думаю, блин?

Любовь — единственное чувство, в котором все истинно и все лживо. (Николя де Шамфор)

IAMX — Kingdom Of Welcome Addiction

Ложь 45. Ира

Время пролетает невероятно быстро. Первое сентября остается позади, следом октябрь и ноябрь. Страница за страницей, день за днем. Школа, работа, работа, школа, выходные.

Погода буквально в одно мгновение становится отвратительной: жара испаряется под натиском дождей и холодов. Приходится попрощаться с футболками и платьями, достать из шкафа кофты, куртку и шарф, чтобы в один из противных дней не слечь с простудой. А вот сапоги у меня расклеились, так что довольствуюсь кроссовками. В принципе, осень в этом году теплая, и заморозков пока что не было.

За последние месяцы в моей жизни мало что поменялось.

Элли все так же крутит два романа, чудесным образом умудряясь избежать позорного разоблачения. В основном мы общаемся с ней только в школе, потому что в остальное время я либо работаю, либо занимаюсь уроками, либо пытаюсь вычислить формулу, как не умереть на пенсию бабули в ожидании зарплаты.

Отец заглядывает редко. Целыми днями пропадает на работе, пытаясь разгрести завал из нераскрытых дел. Раз в неделю приносит мне денег и жалуется на сотрудников, мол, никто работать не хочет. Поэтому папе приходится торчать в участке сверхурочно.

Кстати, тот парнишка все еще в коме. Улик нет, свидетелей тоже. Отец говорит, что спустя столько месяцев уже вряд ли что-то можно сделать. А еще рассказывает по секрету, мол, скорее всего, кто-то очень влиятельный заметает следы.

Мне кажется, это дело рук отца Стаса.

Иногда Скворецкий приезжает к нам в школу на своем классном байке и забирает Элли после занятий. Мы перекидываемся с ним парочкой слов по типу «Привет. Как дела?», и расходимся разными дорогами.

Часто представляю, как вместо Макеевой на байк Стаса забираюсь я, и мы уезжаем прочь под завистливые взгляды моих одноклассниц.

Но единственный, кто караулит меня у ворот школы, — Назаров. Ему там как медом намазали, постоянно приходит, выжидает, высматривает, курит в сторонке и даже иногда болтает с какими-нибудь школьниками. Ему, кстати, сняли гипс, и теперь парень радуется свободой.

А вообще, жизнь налаживается! С каждым днем мысли о Стасе начинают притупляться и вызывать лишь ностальгию, словно я думаю о давно забытой неразделенной любви. Хотя, признаться, видеть его вместе с Элли все равно неприятно. И даже не из-за того, что парень мне нравится, а просто с каждым разом так и хочется подойти к нему и рассказать правду про Макееву, чтобы насладиться скандалом.

Но потом я понимаю, что это низко и мерзко. Не мое дело, пусть сами разбираются.

А вообще в последнее время я о многом думаю. Об Элли, например. Если переворошить нашу с ней дружбу, то окажется, что и нет ее вовсе. Да, она помогла мне справиться с потерей мамы, была рядом и постоянно поддерживала. По сути-то у меня кроме нее и нет друзей. За пределами школы с одноклассниками я не общаюсь, с Гришей помимо работы тоже не пересекаемся, «вконтакте» мне практически никто не пишет.

Да и Элли тоже звонит только в те моменты, когда хочет поговорить «по душам». Основная тема — это Стас и Тема. Иногда ее мать, глупые наряды и прочая неинтересная ерунда.