Одно дело быть жертвой, которую использовали для уплаты чужого долга, и совершенно другое, когда жертва получает удовольствие от процесса. Сейчас это происходило со мной, заставляло стыдиться и краснеть от воспоминаний того, что творил со мной Браун у себя в кабинете. О его языке у меня между ног, пальцах внутри и чувстве эйфории, которое накрыло после.

И мне невольно хотелось повторения, но Адам больше даже поползновений не совершал в этом направлении, все ограничивалось легкими поцелуями и поглаживаниями.

В памяти всплыла вчерашняя ночь, когда я лежала и долго не могла уснуть, а он пришел, придвинулся ближе и, обняв, прижал к себе. Наши взгляды встретились. Я с трудом разобрала черты его лица в полумраке помещения, но это было и не нужно. Мне казалось, что, даже если выключить свет, я точно буду знать, как он смотрит и чего хочет… Адам Браун буквально заражал меня своим желанием, и когда его губы коснулись моих, я не противилась, а напротив, сама прильнула ближе, словно попросила чего-то большего. Потерлась о его тело и даже неумело прикусила за нижнюю губу.

Этот поцелуй получился долгим, томительным, и прервался его тихим: "Спокойной ночи, Фелс". И мне хотелось разочарованно застонать, но я сдержалась, при этом обиженно отвернувшись от Адама на другой бок.

И вот сегодня он заговорил о сюрпризе, и сердце екнуло, то ли от предвкушения, то ли от беспокойства и неизвестности. Тем более что Браун попросил меня явиться сегодня к пяти. Ровно к назначенному часу я подошла к высотке, но дойти до стеклянных дверей не успела.

Знакомый голос окликнул из-за спины:

– Мисс Томпсон. – Обернувшись я столкнулась взглядом с Адамом, который стоял у дороги рядом с припаркованными Шевроле Корвет. – Вы так спешите подняться ко мне в квартиру, что не замечаете ничего вокруг. Знали бы вы, как меня это радует!

Я вспыхнула краской и невольно отвела взгляд, почему-то чувствуя себя едва ли не преступницей, пойманной на горячем. Ведь я действительно к нему спешила, и даже если бы на Нью-Джерси падал метеорит, могла не заметить. Не самое приятное открытие последних дней.

Я подошла к Адаму, остановившись в двух шагах, но меня тут же притянули сильными руками, крепко прижав к мощному телу и поцеловав в губы.

– Что вы делаете? А если нас увидят? – испугалась я, и вместо того чтобы оттолкнуться от него, принялась воровато оглядываться по сторонам. Лишь бы никого из знакомых вокруг!

– Если увидят, то я могу вылететь с работы, а ты из универа. Поэтому быстренько садись в машину. Не искушай прохожих пялиться на нас слишком пристально!

После этих слов он выпустил меня и подтолкнул к открытой дверце машины. Я юркнула на переднее сидение, пристегнулась и невольно залюбовалась тем, как Адам обходит авто и садится рядом.

– Вы серьезно сказали, что меня и вас могут выгнать за нашу… – я попыталась найти и вставить подходящее слово, – м-м-м… связь?

– Уверен, до этого не дойдет. В сущности, людям в восьмидесяти процентах случаев плевать на остальных, если речь не идет о больших деньгах и природной вредности. Так что будь спокойна, малышка Фел, расслабься и получай удовольствие от происходящего.

Через пару минуты мы уже ехали по направлению из города, немного постояли в пробках на выезде и через полчаса неслись практически по пустой трассе. Куда именно мчал меня Адам, рассказывать отказался, лишь таинственно улыбался.

А вскоре мы проехали мимо вывески "South Mountain Reservation" – заповедник Южной Горы.

– Вы привезли меня в парк на экскурсию? – недоверчиво спросила я, вспоминая, что была здесь еще в младшей школе много лет назад вместе с классом.

– Вот еще, – фыркнул он. – Лучше назови это свиданием или романтическим пикником.

Адам немного сбавил ход автомобиля, лавируя по узким лесным дорожкам и продвигаясь вглубь парка. Я же переваривала услышанное.

Сви-да-ни-е! Почему-то даже мысленно это слово произносилось медленно, по слогам и с тягучим придыханием. Я и профессор Браун на романтическом пикнике в горном парке! Не верю!

Тем временем Адам загнал тачку на одну из сотен местных скал, с вершины которой срывались десятки мелких водопадов-ручейков, и торжественно объявил:

– Приехали. Это, конечно, не Гранд Каньон и вид отсюда не столь впечатляющий, но что-то более красивое рядом с Нью-Джерси найти сложно.

Я вышла из авто, не дожидаясь, когда мне откроют дверь. Вдохнула вечернюю лесную прохладу, непривычно свежий воздух, и зябко обхватила себя за плечи. Если бы знала, что мы поедем за город, непременно прихватила бы куртку.

Но любые неудобства с лихвой покрывались неповторимостью вида – лесной массив ярко-зеленого заповедника между двух горных хребтов. Закатное солнце, играющее на листьях деревьев, тихий плеск воды, пение птиц, и все это простирается под моими ногами.

– Здесь холодно, – сзади подошел Адам и набросил на плечи шерстяной плед. – Я специально захватил, чтобы ты не замерзла.

Стянув на груди концы пледа, я удивленно посмотрела на мужчину. Что меня поражало в Адаме, так это забота в мелочах. Казалось бы, кто я ему? Студентка, должница, которая все никак не может переступить через себя и дать то, что ему хочется. Сколькие мужчины просто поставили бы меня в нужную позу и не стали бы заморачиваться? В общем, я не понимала Адама Брауна. Но в жизни слишком много плохих вещей для того, чтобы отравлять думами о них еще и хорошие моменты. И сейчас был именно тот самый, очень хороший момент.

Я сидела на капоте машины и с любопытством наблюдала, как мужчина достает из багажника еще одно покрывало, а также корзинку для пикника.

– Я могу помочь? – я неслышно приблизилась, пока профессор расстилал на земле плотную ткань.

– Теперь можешь, – усмехнулся он и пододвинул ко мне плетеную корзину.

Сунув в нее свой любопытный нос, я нашла там несколько контейнеров с закусками, термос с горячим чаем, а также пакет с фруктами. Особенно меня удивила бутылка вина на самом дне!

– А как мы обратно поедем? – Я покачала в руках алкоголь и кивнула на машину.

– Это для тебя, – повел плечами Адам и лег, бездумно глядя в небо.

– Алкоголь – великая расслабляющая сила? – хмыкнула я, подползая чуть-чуть ближе и перекрывая ему обзор на облака.

– Иногда только на вино вся надежда! – А после меня щелкнули по кончику носа и заявили: – Я проголодался, милая…

Пикник удался на славу. Мы сидели, пили горячий чай, жевали бутерброды, и Адам кормил меня с рук то кусочками яблок, то виноградом. Периодически у мужчины темнели глаза, а руки смелели, обрисовывая черты лица или скользя вниз по шее, практически к груди, но Браун быстро брал контроль над собой.

На землю медленно спускались сумерки, вода шумела, рассыпая вокруг капли и мелкую взвесь, а птицы пели почти в унисон с моей душой. Мне было очень хорошо. Безумно… совершенно нереально.

Казалось, в этот момент, с этим мужчиной, я забыла обо всем на свете.

Я сидела рядом с ним, обхватив колени руками и закутавшись в плед по самый нос, а Адам вновь лежал и рассматривал небосвод, не забывая рассеянно касаться пальцами моей стопы.

– О чем думаешь? – тихо спросил он и, внезапно схватив меня за руку, потянул на себя. Лишившись равновесия, я тихо пискнула и рухнула на покрывало рядом с мужчиной, который тут же подгреб меня себе под бок и чмокнул в висок.

– О вас, – внезапно призналась я.

– Это хорошо, – в его голосе слышалась улыбка. – Смотри, какое небо…

Небо и правда было совершенно космическим. Невероятно яркие краски заката расплескались по западной части небосклона, а из-за уходящего за горизонт солнца верхушки сосен казались объятыми пламенем.

– Я безумно люблю тут бывать, – тихо проговорил Адам, прижимая меня крепче и рассеянно перебирая волосы. – Жаль, что получается редко. Работа, вторая работа и так далее.

– А я вообще не помню, когда в последний раз выбиралась на природу, – неожиданно сама для себя проговорила я.

– Мы это исправим.

Я вновь замерла, не зная, что делать со странным чувством нежности в глубине души. Зачем он это говорит? Он же знает, что наша связь временная и лишь потому, что он настоял. Что мне делать с его обещаниями, как реагировать, как отвечать?!

В голове было целое броуновское движение из истеричных нейронов, нервничающих вместе со мной, но Адам парализовал их одним простым действием. Повернулся и поймал мои губы своими, затягивая в нежный поцелуй, от которого по телу разливалась патока желания. В ней, как бабочки в паутине, запутывались все мои мысли о том, что это нельзя и неправильно… так на него реагировать.

Адам отстранился от меня спустя бесконечно долгую и сладкую минуту, но только ради того, чтобы проложить дорожку поцелуев до уха и, прикусив мочку, выдохнуть:

– Маленькая моя… Моя же маленькая?

И не в силах удержать улыбку, я только кивнула и уже сама потянулась к его губам, накрывая их неумелым, но очень старательным поцелуем. Мне… хотелось. Сделать ему так же хорошо и спокойно, погрузить в такую же ласковую негу.

Обхватив лицо ладонями, я медленно и нежно целовала, пока он чуть не отстранился. Синие глаза вновь были темными, и от осознания его желаний низ живота свело сладкой судорогой.

Я начинала дрожать и вовсе не от холода. По-прежнему, как зачарованная, не могла отвести взгляда от Адама, а моя словно налившаяся свинцовой тяжестью рука скользнула с его лица ниже. Я осторожно провела по шее, наслаждаясь бешеным пульсом под горячей кожей, после по груди, и перед внутренним взором вставали будоражащие кровь картины. Я ведь помнила, какой он без рубашки… и да, бог мой, мне безумно хотелось сейчас увидеть его вовсе без одежды. Останавливал лишь ночной холод.

Глаза в глаза и одно дыхание на двоих.

Адам по-прежнему сидел неподвижно, позволяя мне изучать его тело руками. И я позволяла себе скользить пальцами по сильным мышцам, по широкой груди, с трудом удерживаясь от искушения провести по ней ногтями и, наконец… твердому прессу.

Адам тяжело дышал, словно только что пробежал марафон.

Я замерла испуганным зверьком в нескольких сантиметров от ремня на брюках и уже собралась было поднять руку выше, когда на нее легли его пальцы и Адам властно потянул мою руку ниже и прижал к напряженной выпуклости там, внизу. Большой, твердой и очень пугающей. У Эштона точно был меньше…

И вот именно в этот момент спасительным гонгом прозвучала трель звонка на моем телефоне. Наверное, радость и облегчение на лице были слишком хорошо читаемыми, потому что Адам нахмурился. Аккуратно высвободив свои пальцы из его хватки, я проговорила:

– Нужно ответить… – И потянулась к телефону, валяющемуся на другом конце покрывала, чтобы, прочитав имя абонента на экране, ощутить, как сердце падает в живот и едва-едва бьется.

"Эштон".

Панический взгляд на Адама Брауна показал, что он тоже отлично все видит и явно недоволен. Я торопливо сказала, что нужно на минутку отойти и, сунув ноги в балетки, отбежала в сторонку. Очень хотелось скрыться в ближайшем же перелеске, чтобы профессор даже в теории не мог услышать мой разговор, но он был слишком далеко, чтобы туда бежать. И так ситуация… краше некуда!

Коснувшись зеленого кружка на экране телефона, я наигранно бодрым тоном проговорила:

– Привет!

– Привет-привет, солнышко, – тепло проговорил жених на той стороне, вызвав у меня прилив чувства вины. – Где ты пропадаешь? Я уже который день не могу до тебя дозвониться.

Мягкий упрек в голосе Эша заставил чувство вины всколыхнуться с новой силой, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Какая я, а?…

– Прости, была занята. У меня, как и у тебя, экзамены и просто вал всяких дел.

Отсылка к просьбе жениха какое-то время меньше общаться сработала и он рассмеялся, проговорив:

– У нас здесь тоже лютая жуть, но я держусь благодаря мыслям о тебе! Кстати, я сегодня послал цветы, но курьер не застал тебя дома.

Лицо опалил жар стыда.

– Так получилось…

– Ну, ничего, согласуем этот вопрос чуть позже, – легко перескочил на другую тему Эштон. – Малыш, я звоню сказать, что скоро буду брать билеты.

– О, я так рада!

Кажется, я вру ему даже в этом. Рада ли я?

Еще месяц назад я точно скучала…

– Секундочку… отвлекают, – на той стороне послышался шум и смутно знакомые голоса. Мужской и женский. Кажется, опять Леонора. – В общем, жди меня, солнце. Я люблю тебя, Фелисити.

– И я тебя, – бледно улыбнулась я в ответ.

– Нет, так не пойдет, – мягкая укоризна в голосе жениха снова прошла как нож по сердцу. – Я так давно не слышал от тебя этих слов, Фелс…

Я замялась. Не смогла так сходу произнести.

– Ну же, Фелисити, – а в голосе Эштона уже начинали чувствоваться обида и непонимание.

– И я люблю тебя, Эш, – выдохнула, не чуя под собой ног и желая лишь зажмуриться.

– Ты моя прелесть! – радостно протянул жених. – Все, мне пора бежать, а то Колин сейчас прихлопнет меня, а после нас обоих преподаватели. Обожаю тебя, малыш. Пока!