– Клара… – от одного имени в душе поднялась лютая злость. Даже после того, как исчезла, ты отравляешь мне жизнь. Сегодня у меня два образа слились в один. Ты и малышка Фелс. Вы даже внешне чем-то похожи.

И я сорвался.

Сорвался и предложил студентке такое, от чего у меня в штанах мигом стало тесно, а все руководство университета хлопнулось бы в обморок, если бы узнало.

И кто я после этого?

Сделав глубокую затяжку, я выдохнул дым в приоткрытое окно и, обреченно рассмеявшись, констатировал:

– Редкостный мудак.

Хотя бы потому, что даже сейчас, когда разум чист, я все равно не отпущу эту девушку. Не откажусь от возможности получить ее хотя бы на таких условиях.

И да, мне ни капли не стыдно. Впрочем, пора было одеваться и ехать в участок.

Я ведь пообещал Фелисити освободить ее долбанную сестрицу…

***

/Фелисити/

Я снова убегала от него.

Дважды в день бежать прочь от хищника – это плохой знак. Мистер Адам Браун… Негодяй, сволочь… маньяк! Он просто решил взять меня в качестве расплаты за ошибки Мел.

Мое тело, мою душу, все мое существо выворачивало наизнанку при одной мысли, что придется смиренно лечь и отдаться этой беспринципной скотине!

Ненавижу!

Эштон… Что скажет мой жених, когда узнает о потере невинности? На миг в глазах потемнело, и мне пришлось сбавить шаг.

– За что? – шепнула я, смахивая непрошеную слезу. – Почему это все происходит именно со мной?

Мел угнала машину, но в итоге рушится не ее жизнь, а моя.

И тут я, словно наяву, вновь услышала вкрадчивый голос мистера Брауна: "Есть масса других неклассических видов секса, которые меня устроят…". Воображение услужливо нарисовало предложенные им варианты.

– Нет! – выкрикнула я, хватаясь за горящие щеки и пугая бомжа в пальто и шерстяной шапке, копавшегося в мусоре неподалеку.

– Сумасшедшая! – возмущенно выдал он, взмахивая руками. – Совсем распустилась молодежь…

"Распустилась, – мысленно повторила я, – это не то слово. Докатилась. Дожила. Хотела решить вопрос и решила…"

Всю дорогу домой я прокручивала в голове разговор с профессором Брауном, невольно то и дело возвращаясь к поцелую. Это было жутко. И не только потому, что я стала бояться своего учителя в разы сильнее. Имела место и другая причина, более весомая, чем первая. Дело в том, что мои губы все еще хранили на себе вкус этого поцелуя. Словно мистер Браун прекратил его миг назад. Я все еще слышала его дыхание – горячее и шумное. Обоняние улавливало насыщенный, немного терпкий запах; так не пах ни один из моих знакомых парней. Потому что это был запах сильного, уверенного в себе мужчины, отличавший мистера Брауна от прыщавых юнцов и заносчивых идиотов, с которыми я училась.

И еще его голос – тихий, чуть хрипловатый – он снова и снова шептал мне пошлости. Разве могла я представить себе подобное еще утром? Да реши я быть смелой и рассказать кому-то о случившемся – мне бы все равно никто не поверил. Холодный и расчетливый Адам Браун ни за что не покусился бы на одну из своих студенток…

Дернув дверь в квартиру, я обнаружила, что она закрыта на замок.

– Мам? – крикнула, стоило войти внутрь. – Ты дома?

Она не отозвалась. Только печально звякнули жестяные банки на полу, о которые я споткнулась. Ушла…

– Черт. – Не удержавшись, пнула их и уселась на пол, обхватив голову руками. Откуда мне взять силы, чтобы разобраться со всем этим?!

Взгляд метался по комнате, безуспешно пытаясь зацепиться за что-то, удержаться и вернуть здравомыслие хозяйке. Как вдруг остановился, буквально споткнувшись о старое фото на стене. На нем была запечатлена наша семья, еще до смерти отца. Он обнимал нас троих – меня, маму и Мел – и улыбался. Папа всегда учил меня заботиться о сестренке, хотя разница в возрасте у нас была всего в пару лет. "Ты старшая, – говорил он, – помоги ей немного. Нас с мамой не станет, а вы будете друг у друга".

И вот он умер, а мама… Я осмотрелась вокруг, зло усмехнувшись. Ее тоже практически не стало.

Поднявшись, я решительно отправилась в свою комнату и включила старенький ноутбук. Спустя пару минут, собрав волю в кулак, набрала по скайпу Эштона и, присев напротив экрана, задумалась, как начать этот разговор.

– Фелс? – он ответил слишком быстро. Хотя, даже если бы эта минута, пока шли гудки, растянулась на час, я подумала бы так же. – Привет, малышка.

Его нежность болью отозвалась в моей груди. Не находя слов, я лишь улыбнулась и отвела взгляд.

– Я сегодня сильно занят, думал, созвонимся уже завтра, – продолжал говорить Эштон, не замечая моего состояния. – Ты как, не против?

– Не против чего? – переспросила я, потеряв нить разговора.

– Перенести челлендж, – засмеялся он. – Завтра у меня важный тест; я хочу подтянуть кое-что…

– О, нет, конечно, – я облегченно вздохнула, и рука уже трусливо потянулась к мышке, чтобы отключиться, когда губы сами приоткрылись. Себя я слышала, словно со стороны: – Только хотела спросить… Мне интересно твое мнение по одному вопросу. Это займет не больше минуты.

Черт! Это все совесть, будь она проклята…

– О'кей, что там у тебя? – Эштон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди в ожидании.

Я медлила, не зная, что вообще хочу спросить. Не понимая, для чего позвонила. Облегчить душу? Испросить разрешение на секс во имя спасения сестры? Бред!

– Фелс? С тобой все хорошо?

Пока он не начал понимать, в каком я состоянии, пришлось срочно импровизировать:

– Да, все хорошо. Только… Скажи, если бы тебе предложили поступиться принципами ради спасения дорогого тебе человека, ты бы пошел на это? Пренебречь законами морали, но получить взамен нечто очень важное…

– Фелс, ты в порядке? – голос Эштона изменился. Он сел ровнее и пристально вгляделся в мое лицо.

– Полный порядок, – засмеялась я, передергивая плечами и сама поражаясь своему актерскому таланту. – Это задание по философии. И я все думаю над ответом, но склоняюсь к более эгоистичному поступку. В конце концов, почему человек должен предавать себя, чтобы там ему не обещалось взамен?

– Ну-у, – Эштон заметно расслабился, отвел взгляд в сторону и заговорил, поигрывая карандашом: – Думаю, я бы мог сделать исключение из правил. Если цель реально оправдывает средства. То есть… Ну, если на кону, скажем, жизнь другого человека, а от тебя требуется не так много…

– А если много? Если… скажем, свобода? Или репутация? Или положение в обществе? Должность?

Эштон вдруг рассмеялся.

– Малыш, это все такая ерунда по сравнению с жизнью. Конечно, спасти кого-то гораздо важнее, чем сохранить за собой должность. Или даже репутацию. Крутые у вас задания, а нам ерунду всякую подсовывают заучивать, и никакого полета мысли.

– Да, но…

– Погоди, Фелс! – Эштон вскочил со стула, потянулся в сторону и, схватив мобильник, ответил на вызов: – Слушаю. Да, готовлюсь. А сам что? О'кей, приду. Давай.

Отбив вызов, Эштон посмотрел на меня и, виновато пожав плечами, сообщил:

– Колин зовет. Ни хрена сам выучить не может. До завтра, Фелс?

– До завтра, – улыбнулась я, посылая ему воздушный поцелуй.

Он отключился, а я так и сидела, приложив ладошку к экрану и продолжая растягивать губы, изображая фальшивую радость.

Я и сама не знала, чего ждала от этого разговора, но точно не того, что получила. Эш не осознавал, что, по сути, дал мне разрешение на измену. На обман. На предательство.

Переместившись на кровать, я вытянула руки вдоль тела и постаралась отрешиться от эмоций. Потому что внутри разгорался пожар. Противоречивые чувства, одно страшнее другого, раздирали душу на части, а глаза наполнились слезами, смазывающими очертания комнаты…

Я зажмурилась, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, стиснула зубы и, сжав кулаки, призвала на выручку все оставшееся самообладание.

Я – будущий аналитик, одна из лучших студенток на потоке, я должна думать головой, а не сердцем. Собравшись, постаралась взглянуть на все со стороны. Словно кто-то другой попал в сложившуюся ситуацию.

Итак, дано: девушка двадцати трех лет. Умная, бедная, с большими проблемами в виде оступившейся родни. Мать алкоголичка, сестра наркоманка, отец мертв.

Вдоль позвоночника, снизу вверх, пробежал озноб, остановившись в районе затылка и попытавшись вызвать новый раздрай в чувствах. Но я тряхнула головой и продолжила прежнее занятие, не позволяя эмоциям захватить власть над разумом.

Подумав, задала себе основной вопрос: "Насущные проблемы, требующие немедленного действия?" Ответ пришел тут же: "Сестра". Нельзя допустить, чтобы Мел посадили в тюрьму. И я нашла решение. Гадкое, но сто процентов действенное. Только вот мысль о том, чтобы отказаться от данного слова, никак не желала уходить. Я не хотела платить за Мел! Всем своим существом противилась предстоящему и пыталась найти себе за это оправдание.

Чувство вины усугубляло понимание: сестра оступилась, но, если отпустить ситуацию, ее сломают окончательно.

Зато я выйду замуж за Эштона и не придется спать с мистером Брауном.

Резко сев на кровати, я согнула ноги и, обняв их руками, уперлась подбородком в коленки. Слегка раскачиваясь, уставилась на фотографию двухлетней давности, висевшую напротив. Я и Эш. При взгляде на это изображение мне всегда хотелось парить от счастья, потому что оно давало надежду. На светлое будущее, на другую жизнь…

Но теперь, увидев фото, я поморщилась и отвернулась. Потому что поняла, что какое бы решение не приняла, оно не принесет мне душевного покоя. Вариантов было два: спасти сестру или наплевать на нее, оставив все на суд божий. В конце концов, она сама виновата и я не обязана нести повинность из-за ее слабости. Или должна? Смогу ли я жить счастливо, зная, что не попыталась помочь?..

Можно, конечно, отдаться мистеру Брауну и сделать потом вид, что ничего не произошло. Почему нет? Многие смогли бы так поступить. Но не я. Потому что правда прорвется наружу так или иначе, отравив изнутри наш брак с Эштоном, сделав нас обоих несчастными.

Сглотнув ком, вставший в горле, я поднялась и подошла к окну, за которым уже царила темнота. Прислонившись лбом к холодному стеклу, облизнула пересохшие губы и шепнула:

– По сути, все не так страшно. Он ведь красавчик.

Прикрыв глаза, попыталась как можно точнее вспомнить образ Адама Брауна. Тут же перед мысленным взором всплыла картинка: высокий брюнет с аккуратной модельной бородкой, обрамляющей четко очерченные губы; длинный узкий нос с хищными крыльями, пронзительно-синие глаза под густыми бровями правильной формы… Отчего-то он стоял, облокотившись на свой стол, и смотрел на меня с легкой иронией. Еще миг, и услышала чуть хрипловатый голос:

– Хватит летать в облаках, мисс Томпсон. Вернитесь в аудиторию.

Распахнув глаза, я отпрянула от окна и прижала руки к груди, где бешено барабанило встревоженное сердце. Черт знает что! Даже в воображении он меня пугает до дрожи в коленках. И как с таким… как мне с ним… Что он там говорил? Минет? Анальный секс?

Закрыв лицо ладонями, громко протяжно всхлипнула и снова вернулась на кровать, предварительно выключив свет. Свернувшись под одеялом, постаралась забыть обо всем и уснуть хотя бы ненадолго. Но сон не шел. Вместо него в голову навязчиво стучались непрошеные образы слишком пошлого содержания. Я знала, что такое минет, но никогда его не делала. Как-то, довольно давно, Эш даже намекал, что мы могли бы попробовать заняться этим, но я отказалась. Напрасно, наверное, сейчас любой опыт пригодился бы. Хотя, кое-что я все-таки успела попробовать…

Стыдливо хмыкнув, вспомнила, как Эштон принес диск с порнофильмом и уговорил посмотреть его вместе. Потом были поцелуи, его неловкие попытки склонить меня к сексу, мое твердое: "Нет". Ведь у нас был давний договор: лишение невинности только после учебы. Я хотела, чтобы он верил мне, чтобы понял, что станет моим первым и единственным мужчиной, несмотря на долгую разлуку…

Но после просмотра того фильма, всегда спокойного и на все согласного Эштона словно подменили, он настаивал хотя бы на подобии близости, и я не смогла ему отказать. Кунилингус. Такое странное слово. В интернете многие буквально оды пели этому фееричному действу. А я… Я оказалась фригидной. Потому что, как ни старался Эш раззадорить меня, ерзая языком между моих ног, ничего не выходило. Он касался меня там и пальцами, и губами… Но все, что я испытала, можно назвать одним словом – неловкость. Я терпела, сжав зубы и отвернувшись в сторону. Ждала, пока он закончит, и иногда издавала что-то наподобие стона, пытаясь изобразить удовольствие. Потому что не хотела его обижать. И потому что было стыдно за свою холодносность.

Но, кажется, Эш что-то понял, потому как больше не предпринимал попыток повторить наш странный опыт, согласившись дождаться окончания учебы.

И вот теперь профессор Браун потребовал от меня новой пытки. Минет. Я видела мужской пенис в фильмах, в интернете, много слышала о нем и о том, что им вытворяют парни из моей группы… И, честно говоря, мне даже было любопытно, как происходит то или иное действо. Но ровно до тех пор, пока это меня не касалось. Потому что взять ЭТО в собственный рот… Ох! Меня замутило… Какое, к черту, возбуждение? Да я просто умру на месте! И этого мудака посадят. Если, конечно, он не придумает, как осторожно избавиться от трупа…