Барбара Брэдфорд - Власть женщины

– Блер хочет, чтобы я поставил эту пьесу. Она волновалась, что я переутомился после постановки Беккета и съемок фильма, но я прекрасно себя чувствую, и теперь она тоже убедилась в этом.

К столику подошел официант, и Дерек замолчал, выбирая напитки.

– Что ты будешь пить, Стиви? Может быть, «Беллини»?

– Спасибо, это как раз то, что мне нужно, чтобы согреться.

Когда официант отправился выполнять заказ, Дерек продолжил разговор:

– Если мы добьемся успеха в Вест-Энде, думаю, продюсеры захотят поставить эту пьесу и на Бродвее.

– Я рада, что ты поработаешь здесь и вы немного поживете в Лондоне. Мама всегда скучает, когда уезжает из дома надолго.

– Это правда. Кстати, раз уж мы заговорили о Блер, о какой броши ты говорила мне по телефону?

– Это прелестная старинная вещица работы Жана Буве. Скорее всего она сделана в тридцатые годы. Мне показалось, что она очень понравилась бы маме. Чувствуется стиль, но при этом вещь изящная и неброская. Бриллианты, оправленные в платину. Брошь подписана автором. Она очень ценная. Андре абсолютно случайно нашел ее.

– Полностью полагаюсь на тебя. Скажи, на тебе то самое перо, которое Андре подарил тебе на день рождения? – Дерек с восхищением рассматривал изящную брошь на лацкане ее темного костюма.

– Знаешь, она мне ужасно нравится! Да, я практически не снимаю ее с тех пор, как Андре вручил мне подарок. Она подходит к любой моей вещи. И днем ее можно носить, и на вечерних туалетах она прекрасно смотрится. Брошь Буве того же класса, Дерек. Ее можно носить всегда и со всем.

– Как ты понимаешь, мне сначала хотелось бы на нее взглянуть. Судя по твоему отзыву, я думаю, что это будет прекрасный подарок для Блер. Вообще-то, я собирался пройтись с тобой в «Джардин» после обеда.

– Великие люди думают одинаково, – засмеялась Стиви. – Мне самой пришла в голову та же идея, когда я шла сюда.

Дерек кивнул и спросил:

– Тебе понравился подарок на день рождения, который ты получила от Майлса?

Стиви внимательно посмотрела на отчима.

– О, так ты знал об этом?

Дерек рассмеялся, как мальчишка, заразительно.

– На самом деле мы с Блер знали, но Майлс заставил нас поклясться на Библии, что мы сохраним секрет.

– Это прекрасный портрет Хлои! И Майлс так быстро его написал. На одном дыхании, как он сказал мне. Он по-настоящему хороший художник, ты согласен со мной? Мне иногда непонятно, почему он работает для сцены, хотя там он тоже добивается больших успехов.

– Портрет Хлои ему необыкновенно удался, ты права. А почему он работает для сцены, я тоже не понимаю. Наверное, основная причина в том, что ему нравится то, что он делает. И нравится такой образ жизни. – Дерек внимательно посмотрел на Стиви. – Ты уже виделась с Гидеоном, с тех пор как приехала?

– А, переходим, так сказать, к обратной стороне Луны? Да, мы уже… – Стиви оборвала фразу.

Подошедший официант поставил коктейли.

Отпив из своего бокала несколько глотков, Стиви продолжила:

– Мы вчера обедали вместе: Хлоя, Гидеон и я. Мне тоже показалось, что он был очень мрачен и напряжен. Майлс, как видишь, не ошибся.

– А что говорил сам Гидеон? Он тебе что-нибудь рассказал? Признался, что его беспокоит?

– Нет, Дерек. И я не хотела его расспрашивать в присутствии Хлои. Не забывай, ему уже двадцать семь. Он считает себя взрослым мужчиной, который сам может позаботиться о себе. И все-таки, что бы это ни было, я надеюсь, что Гидеон справится с этим. Молодые быстро восстанавливаются.

– Это правда, – согласился Дерек. Ему показалось, что лучше отойти от этой темы, и он предложил Стиви: – Давай-ка посмотрим меню и закажем обед, дорогая.

– Я знаю, что буду… То же самое, что всегда «У Гарри». Китайский салат и ризотто.

– А я предпочитаю рыбу и спагетти. Нельзя побывать здесь и не отведать знаменитых спагетти, – уточнил Дерек и погрузился в изучение меню.

Когда он наконец поднял глаза и взглянул на Стиви, она вдруг решительно произнесла:

– И все-таки больше всего меня беспокоит не Гидеон, а Брюс.

– Брюс? – удивился Дерек. – А что такого случилось с Брюсом?

– В том-то и дело, что я не совсем понимаю, что происходит. В субботу я долго работала с Гилбертом Дрекселом, и он сказал мне, что очень беспокоится о Брюсе. И он сделал ударение на «очень». Гилберт считает, что Брюс выглядит усталым и слабым, но похоже, что Брюс решил снова вернуться на фирму. Гилберт сказал мне, что в последнее время Брюс приходит в демонстрационный зал гораздо чаще, чем раньше. Гилберту кажется странным – ведь Брюс уже давно практически отошел от дел.

– Интересно. – В голосе Дерека появилась озабоченность. Ему вдруг пришло в голову, что у Брюса, возможно, появились такие же подозрения в отношении Найгела, как и у Стиви. – А Гилберт больше ничего тебе не сказал? – спросил он.

– Только что Брюс держится очень замкнуто. – Стиви в недоумении покачала головой. – Гилберт очень волновался и несколько раз возвращался к этой теме. Я спросила, не считает ли он, что у Брюса приступ старческой подозрительности, но Гилберт ответил, что на это совсем не похоже. Он добавил, что с головой у Брюса все в порядке, это его точные слова.

– Да. – Дерек задумался. – Вообще-то ему уже за восемьдесят. Ты еще не виделась с ним в этот приезд?

– Нет, я обедаю с ним завтра. Мы всегда обедаем вместе в Сочельник, это стало традицией.

– Брюс всегда казался… неразрушимым, вот, я нашел нужное слово. Но никто из нас, увы, не обладает этим качеством. Никто из нас не вечен, хотя мы часто думаем и поступаем, как будто это не так.

Дерек сказал это так торжественно, что Стиви не могла не улыбнуться.

– Но если кто-то и принадлежит вечности – это ты, Дерек. Ты ведь снялся в стольких фильмах. В некотором смысле ты будешь жить вечно.

Дерек ответил ей улыбкой, но ничего не сказал. Стиви продолжила:

– Когда я сказала, что меня волнует Брюс, я имела в виду не его здоровье, а его поведение. Не могу понять, зачем ему понадобилось курировать дела фирмы, в этом нет никакого смысла.

– Думаю, что он сам тебе расскажет, когда вы увидитесь завтра.

– Я тоже на это надеюсь.

– Ну что ж. Давай все-таки закажем обед? – сказал Дерек, потягивая коктейль. Но мысль о поведении Брюса озадачила и его. Может быть, старый брюзга знает что-то, неизвестное им?

– Я знаю, ты мне сейчас ответишь, чтобы я не лез не в свое дело, но я все равно скажу тебе то, что собирался. – Майлс замолчал и добавил строго: – Так что хочешь или не хочешь, а тебе придется меня выслушать.

Гидеон исподлобья сердито взглянул на брата, но ничего не ответил. Он увидел отражение самого себя: те же голубые глаза, темно-русые волосы и правильные черты лица. Красивый молодой человек его брат Майлс. И очень обаятельный. Он пользуется большим успехом у женщин. И прекрасно это знает. У них с братом, в сущности, одни и те же проблемы. В конце концов, они близнецы и похожи как две капли воды. Как говорила Стиви, две горошины из одного стручка.

– Ну же, Гидеон, что ты молчишь?! – воскликнул Майлс, наклоняясь к брату. Они сидели за столиком в Марк-клубе на Чарльз-стрит, где обедали сегодня после долгого перерыва, хотя всегда любили бывать вместе.

Гидеон улыбнулся и сказал:

– Я жду, что ты честно расскажешь мне, что тебя волнует. Выкладывай. Я тебя не съем. И не скажу, чтобы ты не лез не в свое дело.

– Отлично. Меня волнуешь ты. Или скорее твое поведение в последние несколько месяцев. Ты ведешь себя как разочарованный во всем мрачный меланхолик. Или, еще хуже, как человек, который опустился на дно и даже не пытается выплыть. Ты постоянно мрачен, неразговорчив, возникает ощущение, что ты чем-то озабочен. Мама тоже это заметила, Гид, и теперь, пока она не выяснит, в чем дело, она от тебя не отстанет. Ты же знаешь, что, когда она вцепится во что-нибудь, она, как бульдог, ни за что не выпустит.

– Спасибо за предупреждение, Майлс, с мамой я разберусь. Это правда, мне было здорово не по себе в последнее время.

– Но, ради бога, скажи наконец, в чем дело?

– Женщины. Проклятое племя. Женщины – только и всего.

– Какие женщины?

– Ну, на самом деле только одна женщина. Это Марго Сондерс, если уж ты хочешь знать все. Она устроила мне веселую жизнь, с тех пор как мы расстались. Вернее, с тех пор как я с ней расстался.

– Ты хочешь сказать, что она преследовала тебя?

Гидеон помолчал, а затем, понизив голос, пояснил:

– Инсценировка «Роковой страсти» в реальной жизни. Видел этот фильм?

– Видел. Но подожди, ты же не женат и…

– Это правда, – перебил брата Гидеон. – Но это не помешало ей преследовать меня и изводить всевозможными угрозами, она была совершенно невыносима.

– Могу себе представить! Оскорбленная женщина – это действительно страшно! – Майлс с сочувствием посмотрел на брата и добавил: – Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

– Да нет. Но все равно спасибо. На самом деле сейчас она уже готова уйти с моего пути и вести себя как милая и воспитанная девушка и не причинять мне больше никакого беспокойства.

– Почему ты так считаешь?

– Она пообещала мне это.

– И ты ей поверил?

– На все сто процентов.

Гидеон заметил, что брат сомневается в волшебном превращении Марго Сондерс в кроткую овечку, и сказал:

– Уверен, она прекратит создавать мне проблемы.

– И как тебе удалось ее усмирить? – Майлс вопросительно поднял бровь, в его глазах было недоверие.

– Я заявил Марго, что расскажу все о ее поведении Джеку Беллангеру, моему другу, журналисту. О ее преследовании, угрозах и многом другом, о чем сейчас не хочу даже вспоминать. И это вернуло ее на путь истинный. Ни одна молодая девушка из общества не захочет видеть свое имя на страницах газет, упомянутое в колонке сплетен, которую читают все ее знакомые.

– Неужели она действительно поверила, что ты способен на это?

– Представь себе. Она видела меня в обществе Джека, знает, что мы вместе учились в Итоне и что мы с ним близкие друзья. Кроме того, Марго всерьез боится ребят с Флит-стрит после жуткого скандала с ее братом. Тогда она была в ужасном трансе, а ее мать перенесла какое-то нервное заболевание.

– Очень умно с твоей стороны, Гид. И когда ты все это устроил?

– Не будь таким подозрительным, – засмеялся Гидеон. – Я говорю тебе правду. Я пригрозил Марго устроить шумный скандал неделю назад.

– Почему же вчера, когда ты обедал с мамой и Хло, ты был как в воду опущенный?

– Это мама тебе сказала?

Майлс кивнул в ожидании ответа.

Но Гидеон решил не отвечать на вопрос брата. Он предпочел сменить тему разговора.

– Когда же наконец принесут эти знаменитые грибы? Я уже умираю от голода!

– Я тоже. Надеюсь, что скоро. Когда я заказывал столик, Бруно сказал, что у них сегодня напряженный день. Смотри, все столы заняты. Он по старой памяти сделал нам одолжение.

– Заметно!

Несколько минут Гидеон отрешенно смотрел перед собой невидящими глазами. Наконец, приняв решение, он сказал брату:

– Послушай, Майлс, у меня на самом деле все в порядке. Хотя эти последние несколько месяцев мне было здорово не по себе. Но теперь, когда мне удалось справиться с Марго, думаю, будет полегче.

– Рад это слышать.

Майлс отпил глоток красного вина и сказал:

– Можно тебя еще кое о чем спросить?

– Давай.

– Почему ты порвал с Марго? Я думал, что ты наконец встретил свою женщину.

– Я и сам так думал. Но только в начале наших отношений. И, увы, очень недолго. В сущности, из-за этого я и порвал с ней. Потому что она оказалась совсем не «моей» женщиной, а совершенно чужим человеком.

– Бывает. – Майлс откинулся на спинку стула.

– А что насчет Алисой Грейнджер? – задал ему вопрос Гидеон. – Ты в последнее время ничего о ней не говоришь.

– То же самое, что у тебя с Марго, старик. Не то, что мне надо. Она прелесть, и я иногда встречаюсь с ней, но так, от случая к случаю и совсем не так, как раньше. Просто так легче, чем резко рвать отношения. И потом, она не заслужила плохого отношения. В сущности, она славная.

– Знаешь, Майлс, вчера за обедом мама сказала мне, что Найгел появлялся в Нью-Йорке после аукциона Сотби. К чему бы это?

– Я тоже удивился, когда узнал. Есть соображения на этот счет, Гид?

Гидеон пожал плечами.

Братья обменялись понимающими взглядами, наконец Гидеон сказал:

– Не знаю, что и подумать. Найгел ведь и мне не сказал, что собирается в Нью-Йорк. Но, с другой стороны, он и не обязан передо мной отчитываться. В последнее время он сам не свой. Резкий, нетерпеливый, несдержанный. – Гидеон задумался и добавил: – И очень скрытный.

– Мама считает, что он что-то замышляет против нее, – решился Майлс.

– Она говорила мне.

– И что ты думаешь?