Гарольд Роббинс - Властелины удачи

Бат последовал за ней.

— Бат… я и представить себе не могла, что вы с отцом так похожи.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы принимаете решения. А остальным остается лишь следовать им. Он манипулирует людьми. И ты тоже.

— Об этом мы еще успеем поговорить.

— Я не твоя невеста, Бат. — Разговор продолжился в постели, уже за полночь. — Твой отец, кстати, уверен в обратном. А ты?

— Нет. Я лишь понял, как сильно люблю тебя.

— Но твой отец полагает…

— Да, он полагает, что мы поженимся. Он также сказал, что я веду себя как дурак, запрещая тебе работать.

— Он так сказал?

— Меня воспитали в иных традициях, — ответил Бат. — Я американец во всем, кроме семейного уклада. Но я учусь.

Она положила руку на член Бата, приподняла его.

— Мне недоставало тебя, Бат. Если мы… Ты останешься в Нью-Йорке? Или вернешься в Мехико?

— Еще не знаю. Думаю, отец собирается поручить мне кое-какие семейные дела.

— Господи, но ты не должен соглашаться!

— Я тоже к этому склоняюсь. Скажи мне, почему?

— Твой отец — прекрасный человек, Бат. Совсем не такой, как я ожидала. Но он… Какой он? Что мне сказать? Все, что оказывается рядом с ним, становится его. Если ты начнешь работать на него, то станешь его собственностью.

— Но я его сын. Если мы поладим, я стану его наследником…

— Забудь о наследстве! Думай о том, кем ты станешь и что сможешь сделать, полагаясь только на себя. Думай о том, что передашь своим детям, а не о том, что получишь от него!

— Тони, он не такой, как ты думаешь.

— Ладно, у него любящее сердце и нежная душа, но он тебя раздавит. Ты крепко стоишь на ногах, Бат. Он тебе не нужен.

— Может, я ему нужен.

— Разумеется, нужен. Вопрос в том, нужен ли он тебе?

— Я с ним справлюсь, — мрачно ответил Бат. — Я знаю его лучше, чем ты, и смогу справиться с этим сукиным сыном.

— Тебе бы заглянуть в историю. Поля усеяны трупами людей, которые думали, что смогут справиться с твоими отцом и дедом. Господи, какое ужасное клише! Но это правда. Тебе с ним не справиться. Такое еще никому не удавалось.

Может, ты меня недооцениваешь, — усмехнулся Бат.

— Если он затянет тебя в свой бизнес, это будет борьба длиной в жизнь. И ты проиграешь.

— Может, и нет. Если ты мне поможешь.

— Я тебе помогу, Бат. Я тебя люблю.

— Тогда мы можем пожениться?

— Еще нет. Выйдя за тебя, мне придется отдавать тебе все свое время, а я еще не закончила другую мою работу.

— Тони, черт побери…

— Терпение, Бат. А кроме того… Давай не будет терять на споры время, которое мы проводим в постели. Я, к примеру, знаю, на что его можно использовать с большей пользой.

Больше времени они не теряли. А уже в шесть утра их разбудил стук в дверь. Вошел Робер, чтобы сказать Бату, что отец хочет его видеть.

Завтракал Корд, как обычно, плотно, но на этот раз не в столовой, а в кабинете. На маленьком столике стояли тарелки с сосисками, вареными яйцами, ветчиной, гренками, полный кофейник. Несмотря на ранний час, Джонас уже приложился к бербону. Одет он был в толстый серый свитер и синие джинсы.

— Хочу поговорить с тобой наедине. — Он указал Бату на стул. — До того как встанет твоя девушка, да и все остальные.

— Ты оторвал меня от теплой постели с теплым телом, — пожаловался Бат.

— Есть дела поважнее. О чем, собственно, я и хочу поговорить. Если конкретнее, речь пойдет о твоем будущем. Я слышал, что ты хороший адвокат. Перед тобой многообещающая карьера. С другой стороны, ты наследник. В свое время ты получишь… вероятно, половину моего состояния.

— Я ничего такого не ожидал. Ты меня удивил.

— А кому еще отойдет все это? Какое у тебя сложилось мнение о твоей сестре? Джо-Энн — умная девочка. Но, насколько я могу судить, она тяготеет к миру искусства. И мать ее в этом поддерживает. Так или иначе, она не сможет управлять моим бизнесом, когда я умру или слишком состарюсь, чтобы держать вожжи в руках.

— Я бы не стал ее недооценивать.

— Мне был двадцать один год, когда внезапно скончался мой отец. И вся эта махина обрушилась мне на плечи. Только что я был беззаботным юнцом, жаждущим удовольствий. А мгновение спустя стал одним из богатейших людей Америки. Но кроме денег мне достались и заботы. Я мог все потерять. Почти потерял. Теперь же различные предприятия Кордов, то, что некоторые называют Империей Кордов, стоят в десять раз больше того, что они стоили на день смерти моего отца. Люди говорят, что я добился этого грубой силой, а не умом.

— Насколько мне известно, тебе отдают должное и за грубую силу, и за ум, — возразил Бат.

— Да? Наверное, ты слышал, что я безжалостный, ни с чем не считающийся сукин сын. Так?

Бат кивнул:

— Говорят и такое.

— Пусть так. Но я что-то да сделал. Что-то да построил. И что со всем этим станет, если я умру так же, как и мой отец? А в конце концов этого не избежать. Потому-то мне нужен сын, который подхватит бразды правления, как сделал это я.

Бат нахмурился:

— Господи, да что ты такое говоришь?

— Неужели непонятно? Я хочу, чтобы ты вошел в семейный бизнес. Если тебе это не интересно, все, созданное ранее, рассыплется в прах в руках того, кто не будет носить фамилию Корд, в котором ничего не будет ни от меня, ни от моего отца. Не будет генов Кордов. Адвокаты, бухгалтеры… Для них поднять карандаш уже тяжело.

— Я хочу хотя бы несколько лет поработать адвокатом. Посмотреть, на что я способен.

— В принципе, я не против. Но времени-то у нас не так много. Мне сорок восемь. Начинаются… как они это называют… критические годы. Мне постоянно напоминают, что я не забочусь о собственном здоровье. И потом, если ты войдешь в семейный бизнес, ты можешь начать с адвокатской практики. Корпоративное законодательство. Антитрестовские законы. Безопасность. Проблемы налогообложения. Потребуется время, чтобы со всем этим разобраться. И потом, если…

— Я должен подумать.

— Пожалуйста. Я предлагаю тебе целый мир, а ты собираешься «над этим подумать». Хорошо. Но второй раз я тебе ничего не предложу. Насильно мил не будешь. Так что уж всесторонне оцени, что ты собираешься принять или отвергнуть… Тебе дается одна попытка.

— Я это учту, — ответил Бат, гадая, что скажет на это Тони.

Под предлогом того, что он хочет опробовать новый «порше», Бат поехал в город, остановил машину на автозаправке, направился к телефону-автомату. По пути с ранчо он рассказал Тони о разговоре с отцом. Та, естественно, пришла в ужас. И сейчас нетерпеливо ерзала на сиденье, ожидая его возвращения. Она знала, что Бат звонит в Мехико, матери.

Говорили они по-испански, так что хозяин автозаправки не понял ни слова. Вирхилио взял трубку параллельного аппарата и тоже слушал. Бат рассказал о предложении Джонаса.

— Со дня вашей встречи я знала, что тебе придется бросить адвокатскую практику и пойти работать к отцу, — вздохнула Соня.

— Перед тобой открывается блестящая перспектива, — вставил Вирхилио. — Ты можешь стать одним из самых богатых и влиятельных людей этого континента.

— Но ты должен воспринимать отца таким, какой он есть, — добавила Соня. — Он несдержанный. Нечестный. Не забывай, что и меня он нашел только потому, что хотел связаться с дядей Фульхенсио.

— Я вижу недостатки моего отца, — ответил Бат. — Помимо прочего, он не очень образован и у него ограниченный кругозор.

— Не стоит недооценивать его. А главное, ты должен всегда помнить, что он может солгать.

— Я тоже.

— Но тебе необходимо знать, когда он лжет, а когда — нет. И позволь задать личный вопрос: питаешь ли ты к нему сыновьи чувства?

Бат глубоко вдохнул, выдохнул.

— Полагаю, что да. — В его голосе не слышалось убежденности. — Не могу же я игнорировать гены. Они есть во мне. А вдруг я смогу превзойти Джонаса? Мы же из одного теста.

— Превзойти Джонаса… — повторила Соня. — Ты действительно думаешь, что такое возможно?

— Почему нет?

Джо-Энн сердилась и негодовала. Рушилась вся ее жизнь. Четырнадцать лет отец отказывался признавать ее своей дочерью. Наконец признал. Какое-то время все шло более или менее хорошо. Потом он ушел от них, чтобы не встречаться с судебными исполнителями, и вскоре они узнали, что у него объявился взрослый сын.

В рождественскую ночь она лежала в постели одна. Соседнюю комнату занимали его новый братец и его подружка, и Джо-Энн слышала, как ходуном ходила под ними кровать. А в большой спальне отец, несомненно, занимался тем же самым со своей подружкой.

Джо-Энн видела, что Энджи любит отца. Женщина на удивление красивая, гораздо моложе матери, но почему-то Джо-Энн она казалась шлюхой. Что-то такое Джо-Энн видела в ее лице.

Она не испытывала ненависти к отцу из-за того, что тот один раз сам развелся с ее матерью, потом согласился на развод, инициатором которого стала она, а теперь спал с Энджи. Моника тоже не хранила ему обета верности. Не прошло и двух дней после отъезда Джонаса из их дома в Бел-Эйр, как в кровати Моники оказался другой мужчина. Как же его звали? Алекс.

Не дав ей закончить год в Пеппердайне, мать увезла ее в Нью-Йорк, чтобы быть поближе к своей работе и мужчинам, которых знала много лет. Для них вновь открылась дверь в ее спальню. Джо-Энн смогла перезачесть в колледже Смита несколько дисциплин, но получение диплома явно отодвигалось.

Моника хотела жить в квартире Корда в «Уолдорф Тауэрс», но уже через неделю адвокаты сообщили ей и Джо-Энн, что им пора выметаться. Квартиру снимал не мистер Корд, но «Корд эксплозивс», так что в соглашение о разводе она никоим образом не попадала. Мистер Корд мог повысить Монике ежемесячные выплаты, поскольку ей пришлось бы платить за жилье, но оставаться в этой квартире она не имела права. Кроме того, адвокаты мистера Корда предоставили Монике некую компрометирующую ее информацию… Короче, им указали на дверь. И они перебрались в квартиру в восточной части Пятьдесят девятой улицы.

В этом, наверное, заключалась одна из проблем. Они слишком часто переезжали. Одно время они всюду следовали за ее дедом, Амосом Уинтропом. Она помнила старика: постоянно пьяный и блюющий. Впрочем, он совершил один хороший поступок: умер сам, спасая жизнь ее отца. Умерев, он уже поступил хорошо. А за спасение отца просто заслужил медаль.

Брат. Внезапно объявившийся брат. Ее отец впал в экстаз, обнаружив Джонаса третьего поколения, даже если тот и зовет себя Бат[31]. Он был тем, кем она стать никак не могла: мужчиной. Отец и не скрывал своих намерений. Внезапно обретенный им сын будет его наследником и следующим главой семейного бизнеса.

Джо-Энн никогда и не думала, что заменит отца. Мать объяснила ей, что она, скорее всего, унаследует большую часть акций, но отец устроит так, посредством трастового или какого-то другого фонда, что она не сможет не только контролировать политику компаний, но даже влиять на нее.

В своей наивности она размышляла о том, как отреагирует отец на ее удачное замужество. Допустим, она выйдет замуж за умного молодого человека, выпускника Гарварда. Примет ли его отец в семейный бизнес? Доверится ли ему? Встречаясь с парнями, она смотрела на них глазами ее отца. Представляла себе, как он отреагирует на того или другого. Значит, теперь… Теперь волноваться ни к чему. Она будет ходить на свидания ради собственного удовольствия. Найдет себе жеребца и оттянется.

И больше она не будет спать одна. Другие-то не спят. Это не ранчо, а какой-то публичный дом! Она начала ласкать себя, стараясь найти в этом облегчение. Хорошо, что она крепко приложилась и к виски, и к коньяку. Спиртное ей поможет. По крайней мере, она сможет заснуть. Наконец она все-таки заснула…

Невада ее понимал, возможно единственный из всех. Невада вообще понимал больше многих людей, и уж наверняка больше ее отца и матери. Джо-Энн обрадовалась представившейся возможности поговорить с ним. С одной стороны, обрадовала, с другой, по иной причине, — нет.

На ранчо каждый добирался сам по себе. Она прилетела в аэропорт Сан-Франциско, где ее и встретил Невада. Оттуда «бич бэрон», принадлежащий «Интерконтинентал», доставил их на ранчо. Джо-Энн прибыла первой. А «бич» улетел обратно, за ее новым братцем и его подружкой, так что на ранчо они остались вдвоем с Невадой.