Хоффа широко улыбнулся:

— Это всего лишь оборот речи, дон Карло.

Вулкано кивнул:

— Мы, конечно, не можем говорить от лица всех, — он повернулся к Чандлеру, — но многие наши компаньоны полагают, что усиление Кордов в Лас-Вегасе не в наших интересах.

— Проще говоря, доходы от отелей для нас не существенны, — добавил Стефано. — А вот казино нам необходимы. Для отмывания денег и других целей.

— На Кубу рассчитывать не приходится, — внес свою лепту в дискуссию и Чандлер. — Мейеру Лански не удалось убедить Кордов сделать инвестиции в «Ривьеру», хотя я думал, что они не смогут устоять перед столь выгодным предложением. Остается лишь предположить, что Корды располагают более полной информацией, чем Лански.

— И откуда ей взяться? — спросил Вулкано.

— Мать Бата — племянница Батисты. Может, она сообщила сыну что-то очень важное.

— Такое возможно, — согласился Стефано.

— Важно выработать основной и запасной варианты действий, — заметил Вулкано. — Для меня это непреложное правило. Чтобы в случае неудачи с основным вариантом не остаться у разбитого корыта. — Он любил поговорить и привык к тому, чтобы ему внимали. — Эти Корды угрожают нашим интересам. Что нам с ними делать?

— Жаль, что мы не можем прибегнуть к самому испытанному способу, — вздохнул Чандлер.

— Забудь об этом, — покачал головой Вулкано. — Вопрос в том, чем мы их можем прижать?

— Дочь Джонаса Корда сейчас в калифорнийской клинике, — начал Чандлер. — Лечится от алкоголизма. Ранее она сошлась с неким Бенджамином Парришем, известным в Голливуде бабником. Незаконнорожденный сын Джонаса, Джонас Третий, его еще зовут Бат, спит с Глендой Грейсон. Джонас Второй держит при себе Анджелу Уайэтт. Она ему и секретарь и любовница. В свое время отбывала срок в федеральной тюрьме. — Чандлер пожал плечами. — Возможно, нам удастся использовать эту информацию.

— Мы можем организовать забастовки, — вмешался Хоффа. — Они не смогут построить «Интерконтинентал Вегас» без…

— Давай держать эту идею про запас, Джимми, — оборвал его Вулкано. — Возможно, лучше поискать решение в том, что сообщил нам Моррис. Зачем переть напролом, если можно добиться своего более тонкими методами.

— Любые методы хороши, если дают нужный результат, дон Карло. — Хоффа не оставил без внимания словечко, любимое доном. — Пойдем по пути, предложенному Мори, а мою идею будем держать про запас.

— Не называй меня Мори, — холодно бросил Чандлер.

Хоффа ухмыльнулся:

— Не волнуйся, приятель. Я знаю, какие у тебя связи. Как бы мы ни называли тебя.

— Господа, мы пришли к соглашению. — Вулкано надоели эти препирательства. — И прежде чем мы вновь залезем в этот паршивый самолетик, я хочу съесть хороший бифштекс, выпить бутылку доброго вина и насладиться ласками одной из этих славных девчушек, что косятся на нас и ждут приглашения подсесть к нашему столику.

2

— Я же сказал нет, черт побери. Я говорил тебе, что не хочу, чтобы Джо-Энн работала у нас.

— До тех пор, пока она не пролечится, — уточнил Бат. — Она пролечилась. Я уговорил ее лечь в клинику, и она провела там больше месяца.

— И почему ты думаешь, что теперь она не возьмется за старое? — спросил Джонас.

— Может и взяться, если не протянуть ей руку помощи.

— Сначала тебе следовало обговорить это со мной.

— Неужели вице-президент не может без согласования с тобой взять на работу сотрудницу пресс-центра?

— Это не деловой вопрос. Семейный.

— Ты говоришь мне, чтобы я не совал нос в семейные дела?

— Она моя дочь!

— Она моя сестра.

— Наполовину.

Бат кивнул:

— И что? Разве этого мало?

Джонас поднялся, подошел к окну. Он уже освоил маленький трюк Морриса Чандлера: посмотреть в телескоп, успокаивая нервы и выигрывая время.

Разве этого мало? Что это за вопрос? К сожалению, ответ не составлял для него тайны. Он понимал, на что намекает сын. И чего от него ждут? Извинений? Он просто сменил тему.

— У меня есть для тебя новости. — Джонас вернулся к дивану, на котором сидел. — Твоя телезвезда трахается на твоей вилле на побережье.

— Откуда ты знаешь?

— Я должен все знать. И ты тоже. Она работает на нас. А потому мои люди приглядывают за ней. А твои нет? Ты не знал, что она трахается в твоем доме?

— Ну… это ее личное дело.

— Нет. Это не ее дело. Это твое дело. Наше дело. Она работает на нас. Она — наше достояние. Кроме того, я думал, что она чем-то обязана тебе.

Бат покачал головой:

— Ладно. Мне, собственно, без разницы, трахается она или нет, но…

— Отгадай, кто с ней спит?

— Кто?

— Дружок Джо-Энн. Бен Парриш.

— Парриш! Это же надо! Каков сукин сын!

— Совершенно верно. Парень, который трахал Джо-Энн, теперь трахает Гленду Грейсон. Вот и подумай, в каком свете он выставил тебя.

— Сукин сын, — повторил Бат.

— Я не удивлюсь, если нас ждут и другие сюрпризы. У Парриша репутация скользкого типа. Он постарается заполучить ее контракт.

— И что мы можем сделать? — спросил Бат.

— Я уже принял необходимые меры, — ответил Джонас.

3

Административный корпус «Корд продакшнс» находился на территории студии Корда в Западном Голливуде. Джо-Энн отвели маленький кабинет с видом на автостоянку. Артур Моусон, назначенный продюсером «Шоу Гленды Грейсон», привык лично встречаться с прессой, по, получив соответствующие указания младшего мистера Корда, переложил все контакты на Джо-Энн. Так что теперь она разговаривала с репортерами по телефону и отвечала на письма фэнов.

Интервью Гленды Грейсон и личной перепиской звезды занимался ее агент Сэм Стайн и его пресс-бюро. Аналогичные службы были у приглашенных на шоу знаменитостей. Так что Джо-Энн оставались лишь вопросы, связанные с деятельностью компании. Работа не требовала особых усилий, но Джо-Энн искала возможность придать своей должности более высокий статус и тем самым принимать более активное участие в делах «Корд продакшнс».

Удавалось ей это или нет, но в душе Джо-Энн воцарилось спокойствие. Впервые после окончания колледжа у нее появился повод подниматься рано утром, принимать душ, краситься, одеваться. В клинике она похудела. По рекомендации врачей играла в теннис и плавала, а на завтрак, обед и ужин получала еду, калорийность которой тщательно дозировалась.

Она по-прежнему жаловала шотландское, но теперь уже знала свою дозу и могла вовремя остановиться. «Если ты можешь остановиться, когда это надобно, значит, ты не алкоголик», — говорила она. Джо-Энн не собиралась сосать апельсиновый сок, когда все пили спиртное. Слишком это было унизительно. Не хотела она идти и к «Анонимным алкоголикам», хотя в клинике ей настоятельно рекомендовали наладить тесные отношения с этой общественной организацией. Она сходила на одно собрание, после чего пришла к выводу, что АА — та же секта.

Отец не видел ее после выхода из клиники, но к двадцати трем годам она придумала для себя новый образ. Полностью сменила гардероб, отдав предпочтение одежде, оптически удлиняющей фигуру, коротко подстриглась, завила волосы. В тот день она пришла на работу в кремовой юбке и обтягивающем небесно-голубом свитере. Бюстгальтер высоко поднимал ее грудь. Бену нравился этот наряд, поэтому она часто надевала его, особенно если знала, что днем они увидятся.

Зазвонил телефон. Секретарь сообщила, что с Джо-Энн хочет поговорить молодая женщина, не условившаяся заранее о встрече. Некая Синтия Роулз, представившаяся репортером из «Очерков Голливуда». Приход репортера порадовал Джо-Энн, и она попросила секретаря послать женщину к ней.

Синтия Роулз жевала резинку и носила очки, а принадлежность к репортерской гильдии удостоверяла карандашом, заткнутым в волосы над правым ухом, и блокнотом для стенографирования в левой руке.

Она протянула Джо-Энн визитную карточку.

— Вы знаете нашу газету? — спросила она.

Джо-Энн кивнула. Это малоформатное издание продавалось во всех супермаркетах.

— Видела. Но не читаю регулярно.

Если Синтия Роулз и уловила нотки пренебрежения в голосе Джо-Энн, то не подала вида.

— Мы хотели бы проверить полученный нами материал. Поверите ли, но мы проверяем поступающие в редакцию сведения куда тщательнее, чем другие газеты. Мы просто не можем позволить себе дать ложную информацию.

— Я понимаю.

— Я… пыталась связаться с мистером Стайном, но он не хочет со мной разговаривать. В факсе речь идет о Гленде Грейсон. Вы понимаете, о вашей звезде.

— Почему вы решили, что я скажу вам то, чего не хочет сказать Сэм Стайн?

— Может, и не скажете. Но я считаю, что должна показать вам эту заметку до ее публикации. — Синтия Роулз протянула Джо-Энн два листа с отпечатанным текстом. — Если вы скажете, что не все соответствует действительности, мы продолжим проверку.

Джо-Энн просмотрела текст.


«…Мило, мило, мило! Все более тесные отношения устанавливаются между телезвездой Глендой Грейсон и голливудским плейбоем Бенджамином Парришем, известным также как агент и продюсер.

Более никаких «перепихиваний» в мотелях для стриптизерши давно минувших дней и ее нового кавалера. В эти дни она принимает своего Бенни в доме на побережье, который ранее делила с богатеньким Джонасом — «Батом» — Кордом.

Насколько нам известно, мистер Корд не возражает. Как и его знаменитый отец, Джонас Корд II, «Бат» не кладет яйца в одну корзину. Моногамия не числится среди семейных традиций Кордов.

Наши источники информации в данном случае не вызывают ни малейших сомнений…»


— Я сожалею, что пришлось использовать вашу фамилию. — Синтия Роулз вздохнула. — Полагаю, для вас это не сюрприз, не так ли?

Джо-Энн ответила ледяным взглядом.

— Я хочу знать, кто вам все это сообщил.

— Вы же понимаете, что мы не можем разглашать фамилии наших информаторов.

— Еще как можете. У вас есть два варианта, мисс Роулз. Я думаю, вы понимаете, чем чреваты подобные игры с Кордами. Если мой отец не сможет взыскать с вас штраф в суде, он просто купит вашу газетенку. Такое уже случалось, знаете ли. И никакие крики о свободе печати не помогут. Мой отец не закроет газету. Просто переименует «Очерки Голливуда» в «Сельские новости». Что вы знаете о коровах, мисс Роулз?

Поначалу Синтия Роулз решила сыграть бесстрашного репортера. Пожала плечами и усмехнулась. Но бравада длилась недолго.

— А второй вариант?

— Вы называете мне фамилию вашего информатора, и я, возможно, окажу вам содействие. Ваша заметка далеко не полна. А с моей помощью вы сможете много чего добавить.

Пока Синтия размышляла, Джо-Энн мысленно похвалила себя. Именно так всегда и действовали Корды. А Бена Парриша она разнесет в пух и прах… В том, что написанное — правда, она не сомневалась.

— Мисс… мисс Корд, я…

— Кто вам все это рассказал?

— Мисс Корд… Я попала между молотом и наковальней.

Джо-Энн вскинула голову:

— Вы к этому привыкнете, мисс Роулз, повзрослев еще на несколько лет. Вам еще повезло. У вас есть выбор. В большинстве случаев у людей его нет.

— Все гораздо сложнее. Информатор позвонил моему редактору. Тот записал разговор на пленку, как и любой другой. Дал мне ее прослушать. Наверное, вы не поверите мне, если я скажу, кто ему звонил.

— А вы рискните.

— Мисс Корд… Это был ваш отец.

Такого Джо-Энн не ожидала. Лицо ее залил румянец.

— Мой отец… Вы думаете, звонил мой отец?

— Вы это отрицаете?

Джо-Энн задумалась, потом покачала головой. Что тут отрицать. Этим звонком отец мог решить не одну проблему.

— Нет, не отрицаю. Более того, могу подтвердить, что все, что он сказал, — чистая правда. И могу кое-что добавить. У Бена Парриша есть определенная… репутация. Я уверена, вы знаете, о чем я говорю.

— Насчет того, что у него висит, как у коня?

— Ему позавидуют многие жеребцы. Вас интересует, откуда мне это известно?

— Я боюсь спросить, — призналась Синтия Роулз.

— Полагаю, вы обо всем догадались. Я рада, что вы заглянули ко мне. Я подозревала, что у кого-то развязался язык, но не знала, у кого именно.

— Но ваш отец был в курсе всего. Как вы могли не знать того, что известно ему?

— У Джонаса Корда есть способы узнать то, что его интересует. Мне он ничего не сказал. Хотел, чтобы я прочитала об этом в газете.

— А как он отреагирует, прочитав появившиеся в заметке дополнения?