– Черт!

– Ну что ж, разворачивай карету, и… давай навестим Инноченту. Она будет в восторге.

– Ну уж нет. – В голосе Уика прозвучала стальная решимость и уверенность, и ни намека на досаду.

На этот раз Весталке не уйти, весело подумал Эллингем. Он ждет не дождется, когда снова увидит ее.

Но вот чего он не ждал, так это появления Джулии. Однако она ничем не напоминала ту раненую голубку, что Уик безжалостно бросил на обочине.

Кто была эта Джулия, высокая и уверенная в себе, щеки которой заливал легкий румянец, а светло-голубые глаза блестели вызовом, когда она отвела Уика в голубую комнату, а Эллингема проводила в гостиную?

Он не мог оторвать от нее глаз.

– Милорд, – тихо произнесла она глубоким мелодичным голосом. Он никогда не замечал этого у Джулии за те несколько недель, что обхаживал ее. Или ее округлых форм, ее горделивой осанки, ее милых манер, ее врожденной фации.

Она была так элегантна, горда и прелестна! Что-то в ней изменилось, она извлекла уроки из тех переживаний. Она повзрослела и стала достойной его внимания. Однако это уже не имело к нему никакого отношения. Все, что он когда-либо искал, нашло воплощение в этой девушке, даже с учетом того, что он никогда не знал, чего искал. Но конечно же, он искал – просто не нашлось женщины, которая пробудила бы в нем интерес.

И все же Джулия была в кильватере прошлых завоеваний Уика. Проклятие на голову мужчины, который не оценил того, чего не имел!

И вот она оставила его в момент слабости, безвольного, размышлял разъяренный Уик, вне себя меряя комнату большими шагами, и не было рядом Дженис, чтобы излить на нее свой гнев. Он уже начал подумывать, не слишком ли много времени и энергии затратил он на эту особу.

Так всегда бывает с женщинами. Они абсолютно уверены, что мужчина бросается к их ногам ради того, что у них между ног.

Ха-ха. Только не он. Он перепробовал массу женщин. И все безуспешно. А единственная причина, по которой он был здесь, это развязанная Эллингемом кампания, чтобы найти ему жену и обеспечить наследника. И если бы все это не носилось в воздухе вот уже несколько месяцев, а все светское общество не ожидало с нетерпением развязки, если бы он не использовал доброе имя матери в споре о том, что он развратит и обрюхатит девственницу, Весталка не имела бы ни малейшего шанса носить его имя.

Наконец, была же у него хоть какая-то совесть, подумал он. Он не был совсем уж паршивой овцой. И у Весталки есть свои хорошие качества. Возможно, он смог бы вынести жизнь с ней, пока она не родит ему наследника. Они бы договорились о своего рода сделке. Она бы вела свой собственный образ жизни, а он продолжал жить как обычно.

Какая женщина сможет устоять перед таким предложением? Ни одна из сотен тех, кого он соблазнил в разное время. И кто такая эта Весталка, чтобы поступать иначе?

Его вновь охватила ярость.

И в этот момент дверь медленно открылась, и Весталка тихо вошла в комнату.

То есть он подумал, что это Весталка, но поскольку она с ног до головы была закутана в длинный, до пола, плащ с капюшоном, закрывавшим ей голову и лицо, он не мог быть уверен до конца. Это мог быть тот воробышек, именуемый ее сестрой, хотя, подумал он, та была чуть пониже ростом.

И тогда она распахнула полы плаща, и он обнаружил, что под ним она абсолютно голая.

– …Весталка?

Вопрос был излишним. Он узнал этот лобок, эти соски.

– Просто тело, милорд. Какое имеет значение, Весталка это или Инночента, или одна из ваших женщин, ждущих своей очереди…

– Это Весталка, которую я выбрал себе в невесты.

– Нет, всего лишь выбранное вами тело, милорд. Место, куда бросить семя, и сосок для кормления, и ничего больше. А потому сойдет любое. Так что идите и выбирайте какое угодно из длинного списка жаждущих тел, а это уж оставьте в покое.

Она была слишком спокойна и тиха. Это даже отдаленно не походило на то, что он себе воображал. Значит, все враки в романах, когда пишут, что женщина капитулирует, когда ее возлюбленный приходит за ней? Что случилось с Весталкой? Неужели ей непонятно, до какой степени ему пришлось переломить свой характер, превозмочь свою гордость, чтобы прийти сюда?

Черт, куда подевался Эллингем? Это из-за его дурацкого конкурса он оказался в столь двусмысленном положении. Ну что за пытка – он видит перед собой груди и живот Весталки, ее покрытый шелковистым пушком вход в райские кущи – и не может тронуть их… обладать ими. Да любая другая женщина на ее месте давно уже лежала бы на спине, пытаясь завлечь, соблазнить его. Но это была Весталка, и она отвергала его.

Только настоящий мужчина мог вынести подобное.

И женщина. Дженис готова была умереть от страха. С Уиком нельзя так обращаться… Инночента была тысячу раз права. Но ей не оставалось ничего другого. Раз ему удалось с такой легкостью завладеть ею, то, решила она, на чужой для него территории они должны быть на равных. Уступить сейчас означает потерять остатки гордости и собственного достоинства, и уже никогда потом ей не удастся кем-то стать для него.

Пока ему окончательно не надоест играть в поиски жены, она не должна уступать ему ни в чем. И тогда Эллингем потащит его к Инноченте, не собиравшейся вкладывать в него душу, зато имевшей предостаточно опыта общения с другими мужчинами, которая ради его денег вполне комфортабельно уживется с ним в качестве жены.

– Я выбрал тебя, Дженис, и мой выбор не подлежит обсуждению.

О! Он произнес это таким тоном, что, услышав, как он произносит ее имя… О Господи, она поверила, что он говорит это всерьез.

– Я уже сказала «нет».

– Нет. Ты сказала, приди и возьми меня, когда по-настоящему захочешь этого. Ты выиграла, Весталка. Я здесь и сгораю от нетерпения, видя твою наготу и зная, что в этом доме я не могу тронуть тебя, не могу насладиться тобой. А ведь вполне возможно, что ты уже носишь моего ребенка.

– Воистину это единственное, что ты действительно хочешь, – произнесла она ледяным тоном. – Наследник. А все остальное может катиться к черту.

– И ты тоже, Весталка? Ты требуешь, чтобы я изменил свою натуру?

– Я бы хотела, чтобы ты почувствовал какую-то ответственность. Недостаточно носить знатный титул и на этом основании оставлять ублюдков по всей стране, пока избранная тобой жена молча созерцает это. С этим я никогда не смирюсь. Впрочем, – она опустила глаза на свое тело, – кому дано узнать, может, я, такая благовоспитанная, столь возлюблю сексуальные удовольствия, что полностью, без остатка захочу предаваться им. И очень может так случиться, что именно я буду оставлять ублюдков по всей округе, а ты окажешься задвинутым на задний план… вот ведь какие мысли возникают. У меня будет масса любовников, которых я не могла бы заполучить, не будучи женой графа Уика. Разве что при таком условии стоило бы передумать…

От этих ее слов у него кровь застыла в жилах. Это была не она. Она никогда не была такой. Он не знал, как он узнал это, но он это знал. Она никогда не поступила бы так не только с ним, но и с любым другим мужчиной, которому дала слово. Он знал это так же твердо, как то, что его имя – граф Уик.

Уик стремительно пересек комнату и схватил ее за плечи.

– Ты не Инночента… Я знаю тебя…

Эти слова отозвались громким эхом… хотя он и произнес их перед ее лицом, закрытым капюшоном. Он понимал, что это правда, но она застала его врасплох.

– Ты совсем не знаешь меня. – Слова Дженис падали, словно тяжелые камни.

Они молча стояли друг против друга. Он не делал попытки открыть ее лицо.

– Я знаю тебя, – вымолвил он наконец хрипло. – Я сам выбрал тебя.

– Пока я тебе не надоем.

– Я не скажу тебе, что это неверно.

– Я вижу, что верно: ты говоришь с моим телом, словно самой меня здесь нет.

Он поднял руку и отбросил капюшон с ее лица и посмотрел ей прямо в глаза, мягко коснулся пальцами ее щеки, ее губ. Красива. Умна. Чувственна. Просто создана для него.

– Я вижу тебя насквозь, Дженис. Я знаю, кто ты. Я знаю тебя.

– Отличные слова, чтобы получить то, что желаешь.

– Я хочу тебя. – Это было правдой, которая испугала его.

Она была совершенна, в ней все было пределом его мечтаний о женщине, образцом жены, какой он ее себе представлял.

Ему вдруг стало страшно потерять ее, при одной мысли об этом его охватывал разъедающий душу холод. И это не имело ничего общего с его социальным положением или деньгами.

– Ты хочешь меня. Мы, возможно, уже зачали ребенка. И это только начало. А всему остальному, по-видимому, нам обоим предстоит научиться. И это я могу обещать тебе: я постараюсь.

У Дженис вдруг пересохло в горле. Он говорил серьезно. Он обдумал свои слова, он сделает это ради нее, поскольку ни разу еще так близко не подходил к тому, чтобы иметь жену и ребенка, которые бы всецело принадлежали ему.

Она заглянула ему в глаза и там впервые обнаружила его ранимость. В нем было что-то от ребенка, избалованного, рано повзрослевшего, возможно, нежеланного, который нуждался в любви, жаждал ее и которому еще предстояло обрести это чувство, – она увидела в нем человека. Разве при всех его эротических авантюрах не жаждал он любить кого-то, отбросив все наносное и эфемерное?

В это мгновение она увидела его одиночество и растерянность и поняла, что должна беспрестанно бросать ему вызов, дабы он выполнял обещания, хранил верность и творил жизнеутверждающие дела, которые навсегда изменят его к лучшему. И она поняла, что испытывает к нему чувство более глубокое, чем просто физическое влечение. Если раньше она думала, что ей придется жить без его ласки, и уже оплакивала утрату их чувственного единения, то сейчас все возродилось.

Не последнюю роль сыграло и то, что он пришел сам. Разыскал ее. Избрал ее и был намерен держаться своего выбора. Он постарается стать лучше.

А уж любовником он был несравненным. И ей вдруг показалось, что они заключили лучшую сделку во всей Англии.

– Дженис? – Он крепко взял ее за руки, подвел к дивану и усадил к себе на колени. Она почувствовала железную твердость его члена, неопровержимое свидетельство того, что он по-прежнему желал ее превыше всего и находился в плену ее сексуальности.

Этого им оказалось достаточно. А также его клятв и обещаний на будущее. Немногие женщины могли похвалиться и этим.

Она не могла больше обходиться без него ни минуты. Властителя ее души и тела. Он значил для нее все. Она так долго ждала его. Она тесно прижалась лоном к его члену, раскрыла перед ним торчащие груди, и… к обоюдному удовольствию, сделка состоялась.