Как только Рори, извинившись, отправился по своим делам, Лахлан без предисловий спросил:

– Где мой брат?

Губы Аргайла насмешливо искривились.

– Полагаю, там же, где находился последние два месяца.

– Но… Сегодня день моей свадьбы.

Аргайл поднял бокал, посмотрел сквозь него на свет и пригубил кларет.

– Верно.

«Кровь Господня! Я убью его, если он попытается обмануть меня и не выполнит свою часть сделки». Подумав об этом, Лахлан принялся внимательно изучать лицо человека, сидевшего напротив. Хоть Аргайл тоже был горцем, по его виду вряд ли можно было об этом догадаться: он одевался, как жители равнин, имел отточенные манеры, и носил рубашку из тонкого шелка. При этом он все же не являлся изнеженным придворным, как лорд Мюррей: граф не взобрался бы так высоко, если бы не обладал отменной силой духа и остротой ума.

Быстро сообразив, Лахлан снова обратился к Аргайлу:

– Ты слышал, что сказала Флора: она согласилась на брак со мной по доброй воле. Я выполнил свою часть сделки, и у тебя нет оснований играть со мной в игры.

Гость удивленно поднял бровь:

– Ты мне угрожаешь?

– Понимай как хочешь. Теперь дело за тобой: моего брата должны освободить сегодня же, как ты и обещал.

Несмотря на то что Лахлан был намного крупнее, похоже было, что Аргайл ничуть его не опасается: из-за полы дублета он, не спеша, достал свиток пергамента и протянул хозяину замка.

Уже издали узнав королевскую печать, Лахлан замер: Аргайл держал в руках свободу Джона.

– У меня предписание освободить твоего брата, и после того, как состоится церемония, ты его получишь.

Лахлан почувствовал, будто с его плеч свалился тяжкий груз.

– А остальная часть сделки?

– Это потребует некоторого времени. Король должен быть уверен в твоем содействии до того, как решит, что делать с твоей потерей.

Лахлан кивнул. На самом деле он достаточно долго проявлял терпение и к тому же не был уверен в справедливости короля. Как только они с Флорой обвенчаются, он попросит помощи у Рори и силой отвоюет замок, а потом…

Потом Аргайл уладит это дело с королем.

Все это время граф внимательно наблюдал за своим собеседником, и постепенно глаза его начали блестеть. Расчет оправдывался.

– Должен сказать, что ты меня поразил, друг мой. Я не думал, что ты на это способен.

Услышав голос кузена, Флора замерла у двери.

– Моя маленькая кузина оказывала сопротивление браку с любым мужчиной, но ты сумел ее убедить. Как тебе это удалось?

– Не твое дело, – последовал лаконичный ответ. – Насилия не было – это все, что тебе требуется знать.

– Ей известно о нашей сделке?

О какой сделке? Флора замерла.

– Пока нет, но, как только мой брат будет в безопасности, она все узнает.

– А ты уверен, что это разумно? Малышку разгневает то, что ею манипулируют. Может быть, лучше не посвящать ее в подробности?

Кровь отхлынула от лица Флоры, сердце ее болезненно затрепетало.

– Она меня любит и поймет.

Аргайл рассмеялся:

– По-моему, ты излишне самоуверен. Что ж, поступай как знаешь.

Услышав скрип отодвигаемого стула и шаги, Флора скользнула за угол, чтобы избежать встречи с кузеном. Она не могла вздохнуть, как ни пыталась втянуть в грудь воздух.

Но может быть, ей не стоит спешить с подозрениями и существует объяснение всему, что она услышала? Если так, то сейчас это объяснение было ей нужнее всего.

Руки Флоры дрожали, когда она прятала в складках юбки сложенную в несколько раз записку. «Должно же быть объяснение», – непрерывно повторяла она про себя, хотя и без особой убежденности.

Войдя в комнату, она плотно закрыла за собой дверь.

– Флора, ты?

Должно быть, Лахлан увидел выражение ее лица, потому что его голос вдруг сорвался. Резкие черты, ослепительно синие глаза и мягкая волна темных волос – он выглядел таким сильным, таким мужественным!

С болью в душе Флора отметила, что Лахлан уже одет для церемонии бракосочетания. На нем были свежая льняная рубашка и плед, придерживаемый на плече крупной брошью, как и подобает вождю. На поясе его сверкал украшенный драгоценными камнями кинжал, которого Флора никогда прежде не видела.

– Что-то не так? – На этот раз голос Лахлана звучал не слишком уверенно.

– О чем ты говорил с моим кузеном?

На лице горца не дрогнул ни один мускул.

– С графом?

– Да. Что за сделку вы обсуждали?

Лахлан напрягся.

– Так ты все слышала…

– Скажи мне, может быть, я неверно поняла. Скажи, что наш брак не имеет никакого отношения к сделке и вы не договорились о нем с Аргайлом.

Лахлан молчал.

– Скажи же хоть что-нибудь!

Но он так и не произнес ни единого слова. В горле Флоры образовался комок.

– Что ты сделал?

Лахлан шагнул к ней, но Флора метнулась в сторону.

– Не прикасайся ко мне. Мне не требуется твое утешение, мне нужна правда.

Лахлан провел ладонью по волосам.

– Черт побери, Флора, это вовсе не то, что ты думаешь. Не спеши приходить к необоснованным выводам раньше, чем услышишь мои объяснения.

– Именно этого я и хочу больше всего. Итак…

– Ты слышала только часть разговора, притом не самую важную. Аргайл не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе.

Флора молчала, и Лахлан, выдержав паузу, продолжил:

– Несколько месяцев назад король велел мне предстать перед Тайным советом в Эдинбурге, и это грозило тем, что в мое отсутствие Гектор попытается напасть на замок. Поэтому я послал ко двору короля моего брата, однако король, вместо того чтобы прислушаться к его доводам, бросил Джона в тюрьму.

Тут Флора не выдержала:

– В тюрьму? Но ты сказал, что Джон…

– Я опасался твоей реакции, но теперь ты знаешь, почему я обратился за помощью к твоему кузену. Его влияние на короля поможет освободить брата, но Гектор согласился помочь, только если я помешаю твоему побегу с Мюрреем и сам женюсь на тебе.

Его слова звенели в ушах Флоры, бесконечно повторяясь; голова ее начала кружиться.

– Так, значит, я оказалась пешкой в вашей игре с моим кузеном, разменной монетой и не более того… Вместе с ним вы разработали план: похищение, ухаживание и все такое… – Флоре трудно было говорить, потому что грудь ее сжимали тиски боли. – Почему в таком случае ты просто не принудил меня – это было бы намного гуманнее.

Лахлан смотрел на нее так, будто не мог поверить, что она столь низкого мнения о нем.

– Рори никогда не одобрил бы насилия, да и Аргайлу небезразлична твоя судьба, и он не хотел, чтобы твои чувства пострадали.

– Небезразлична? Судьба? Ты, конечно, шутишь. Никто из вас не думал обо мне. Я стала всего лишь средством для достижения ваших целей. Аргайл хотел избавиться от лишних забот, а тебе понадобилось его влияние. То, что твоя жена богата, тоже оказалось кстати.

Флора замолчала, не зная, что ей делать дальше. Ее продали, как племенную телку, а она… Как она могла быть такой глупой? Как она могла забыть о единственной правде, определявшей ее жизнь со дня рождения? Ее всегда рассматривали только как приз, и теперь так ничто и не изменилось.

Глаза Лахлана сузились, на щеке его задергался мускул.

– Все, что ты говоришь, неправда. Сделка с Аргайлом не имеет никакого отношения к моим чувствам, и хотя все началось именно так, как ты сейчас описала, и я украл тебя ради освобождения брата и помощи клану, но потом полюбил тебя.

– Конечно, теперь ты всегда будешь это утверждать! В твои планы входило заставить меня влюбиться в тебя, но не ты, а мой кузен сделал этот выбор.

На мгновение Флоре показалось, что ее сердце, скатившись к ногам, разбилось на куски, как хрупкое стекло.

– Как ты мог мне так лгать? Как ты мог поступить так жестоко?

Лицо Лахлана потемнело.

– Я никогда не лгу.

– Но ты не говорил мне правды, а это одно и то же.

– Я говорил только то, что имеет значение. Мои чувства к тебе – это правда, и сделка с твоим кузеном не меняет дела.

– Неужели? Скажи, как теперь я могу верить тому, что ты говоришь?

Лахлан сжал ее руку, не давая ей уйти.

– Послушай меня, – сказал он тихо. – Я нуждался в помощи и делал все необходимое для своего брата и клана, но это не меняет моего чувства к тебе или твоего ко мне.

Однако Флора так не думала. На самом деле это меняло все. Лахлан манипулировал ею наихудшим образом, заставил полюбить себя; но даже осознав, сколь глубоко ранил ее, он не сказал ей правды.

– Ты мог открыть мне все.

– Я не был уверен, что ты станешь слушать.

Хотя Флора расслышала в его голосе раскаяние, ничто уже не могло изменить ее убеждения, что он ее использовал.

– Признайся, разве ты вышла бы за меня, если бы я сказал правду? – В голосе Лахлана зазвучал вызов.

– Теперь мы вряд ли это узнаем, потому что ты не дал мне возможности принять решение.

– Я собирался сказать тебе правду сразу после свадьбы. Давай покончим со всем этим, пройдем через церемонию и…

– Нет! Я не выйду за тебя!

Лахлан сурово сжал губы.

– Слишком поздно.

– Ничуть не поздно, ведь церемония еще даже не началась.

– Это ничего не значит.

Тревога Флоры возросла еще больше.

– Что ты хочешь сказать?

– Контракты подписаны, и теперь мы муж и жена.

Флора побелела; только сейчас до нее дошел смысл того, что они высказали свое желание пожениться в присутствии ее родственников.

– Так ты обманул меня! – прошептала Флора в ужасе. – Потому ты и пришел ко мне вчера ночью… Не для того, чтобы заниматься любовью, а для того, чтобы закрепить это соглашение.

– Закрепление согласия пожениться, последовавшее за словесным изъявлением воли, действительно означает, что брак вступил в силу, но я в любом случае пришел бы к тебе. К тому же я опасался, что Рори помешает нашей свадьбе, и хотел защитить нас обоих.

Флора недоверчиво посмотрела на него.

– Защитить меня? Неужели ты думаешь, что я способна этому поверить?

– Да, потому что это правда.

– Нет, поскольку правда заключается в том, что ты лгал мне с того самого дня, как мы встретились. Ты заявил о своем намерении жениться на мне и скрепил договор, предательски воспользовавшись моим телом.

Лицо Лахлана покраснело, он из последних сил старался сохранить спокойствие.

– Я никогда не использовал твое тело. Если помнишь, ты добровольно отдалась мне. Сделка это или нет, я никогда не отпущу тебя. Мы принадлежим друг другу, и это есть настоящая правда.

Слезы обжигали горло Флоры, когда она смотрела на человека, которого любила, на человека, которому отдала свое сердце. Она не могла этого вынести. Казалось, стены смыкались вокруг нее, грозя задушить. Самый ужасный ее кошмар стал реальностью, и она ничего не могла сделать, чтобы не допустить этого.

– Откажись от брака, – сказала Флора умоляюще.

– Нет. – В голосе Лахлана прозвучала непреклонность. – Дело сделано.

– Разве нельзя все переиграть? Если мы не станем предъявлять прав друг на друга, никто ни о чем не узнает. – Она всхлипнула. – Пожалуйста, отпусти меня.

Выражение его глаз смягчилось, но голос по-прежнему звучал словно похоронный колокол:

– Не могу. Я затеял этот брак не только ради освобождения брата. Я люблю тебя. – Лахлан неожиданно улыбнулся. – Поверь, пройдет немного времени, и ты увидишь, что все это к лучшему.

Однако настроение Флоры не улучшилось ни на йоту. Она словно впервые ясно увидела его – вождя с холодным сердцем, главное для которого – поскорее получить свой приз.

Стараясь сохранять спокойствие перед лицом безумных обвинений Флоры, Лахлан все больше мрачнел. Инстинкт, подсказывавший ему, что не следует сообщать Флоре о сделке, заключенной с ее кузеном, не обманул. Он понял это по ее реакции, но сознание своей правоты не облегчало дела.

Губы его сжались, будто он старался подавить гнев. На самом же деле Лахлан ничего так не хотел, как заключить ее в объятия и заставить слушать его.

Схватив Флору за плечи, он заглянул ей в глаза.

– Я люблю тебя. Никогда за всю жизнь я не говорил женщине таких слов. Да, я сделал все возможное, чтобы спасти своего брата, свой клан, но мне вовсе не хотелось, чтобы ты была в это замешана. И все же, раз так уже случилось, изменить этого я не могу. Сейчас Джон в опасности, потому что я, обезумев от страха потерять тебя, сделал последнюю тщетную попытку освободить его, не прибегая к помощи Аргайла. Увы, попытка не увенчалась успехом, и Джона бросили в подземелье. У меня не осталось выбора. Вот почему я обратился за помощью к твоему кузену. Неужели ты не понимаешь, что мой брат страдает? Каждая минута, которую Джон проводит в этой адской дыре, может оказаться последней. У Аргайла есть предписание освободить его, но он воспользуется им только после нашей свадьбы. Так неужели ты предпочтешь, чтобы мой брат умер из-за твоей гордыни?