Рози Томас - Влечение

В ожидании Сэма Бетт приняла душ и переоделась. Достала из холодильника бутылку белого «сансера», затопила угольный камин и поставила пластинку. Достала рюмки. Минуты, когда она знала наверняка, что скоро увидит Сэма, были счастливейшими в ее жизни. Само же свидание было омрачено неизбежностью разлуки.

Но сейчас, в предвкушении встречи, ей казалось, что она все сдюжит, все перенесет — даже смерть Дэнни.

Однажды, когда брат был в Лондоне, она вытащила его в театр, прекрасно зная, что там будет Сэм с одним из авторов. В антракте они столкнулись в буфете, и Бетт их познакомила.

— Вроде бы симпатяга, — высказался Дэнни.

— Не «вроде бы», а точно. — Она не стала уточнять, что Сэм Кларк — ее любовник.

Он приехал в десять минут седьмого — вошел с дождя в своем просторном плаще. Взяв ее за руки, повернул лицом к свету.

— Дай-ка я на тебя посмотрю. Бедная моя девочка!

Бетт успокоилась, но ей все же хотелось большего. Чтобы он сжал ее в объятиях и сказал, что никогда не отпустит.

— Ты промок. Дай-ка твой плащ. Вот, выпей вина. Садись рядышком.

Когда он удобно устроился, она забралась к нему на колени и положила голову ему на грудь.

— Как тебе легче — рассказать подробно или не вдаваясь в детали? Не могу поверить, что его больше нет. Он был так чертовски молод и полон огня! Сколько ему было?

Она повторила то, что уже однажды ему говорила:

— Девятнадцать.

— Господи, как это противоестественно!

Нежась в его объятиях, разомлев от вина, Бетт все же поделилась подробностями. Рассказала об отце с матерью и описала похороны. Сэм слушал, прижавшись губами к ее волосам, но она уловила его движение, когда он отвернул манжету и посмотрел на часы. Вечно им приходится считать минуты!

— Который час?

— Шесть тридцать пять. Если бы мне не нужно было никуда идти!

Да. Ему все время нужно куда-то идти. С Сэди, или по делам, или вести куда-нибудь детей — Элис, Джастина и Тамсина.

Бетт повернула голову так, чтобы было удобно на него смотреть. Их губы почти соприкасались. Сэм вздохнул и, расстегнув на ней блузку, залюбовался обнаженной грудью.

— Тебе, наверное, не до этого?

И да и нет. Бетт отчаянно хотелось отвлечься, ни о чем не думать. Ее страшила перспектива остаться одной, а единственное, что могло заставить Сэма задержаться, это секс. Он был так близко: она различала первые серебристые волосы в густой шевелюре.

Случалось, Сэм брал ее на руки и относил в спальню. Но сейчас он раздел ее прямо в кресле, и они соскользнули на ковер.

А потом — обычная спешка. Натянув на себя одежду, Бетт следила за его действиями.

— Я все понимаю, извини, пожалуйста, — бормотал Сэм, целуя ее на прощание. — Скоро все изменится, обещаю. Ты слышишь?

— Да.

— Так не хочется оставлять тебя сегодня! Ты в порядке?

— Да.

— Завтра позвоню. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

После его ухода Бетт постояла у окна, глядя на улицу. Ей казалось, что половина прохожих — ровесники Дэнни и спешат навстречу смерти.

Бешеный ветер рвал в клочья полиэтиленовое покрытие и опрокидывал загородки. Каждое утро, приехав в питомник, Джесс находила разбитые горшки, сломанные ветви и клочья полиэтилена, сорванного с металлического каркаса оранжереи. И сегодняшний день не стал исключением. С опущенной от дождя головой она чуть ли не на четвереньках ползала вдоль рядов, ставя на место уцелевшие горшки и утрамбовывая компост вокруг оголенных корней.

В конце ряда она увидела владельца питомника, Грэхема Эдера, который спешил вернуться в тепло и уют своего кабинета. Однако, завидев Джесс, устремился навстречу.

— Чертов ветер!

Джесс кивнула, не выпуская из рук горшок с экземпляром яблони «балерина».

— Там, в конце галереи, сорвалась пленка. Вы не могли бы посмотреть, когда закончите здесь?

Это была тяжелая физическая работа — пытаться удержать на ураганном ветру тяжелую пленку и, вернув ее на место, закрепить колышками.

— Может, пусть лучше Тони это сделает?

— Он повез саженцы покупателю.

— А Гэри?

— Снова на больничном.

Джесс выругалась про себя. Пока в питомнике есть хоть одна живая душа, сам Грэхем палец о палец не ударит.

— Сделаю, когда освобожусь.

— Спасибо. Пойду писать каталог. Это никогда не кончится.

Джесс проводила взглядом его удаляющуюся фигуру — руки в карманах модного плаща, шляпа низко надвинутая на лоб, прикрывала лысую голову. Она любила работать на свежем воздухе, но сегодня ухватилась бы за возможность сидеть в помещении, набирая на компьютере информацию о растениях.

На возню с взбунтовавшейся пленкой ушло полчаса. Но работа наконец-то была сделана, и Джесс собиралась начать свою обычную работу. Накануне она вывезла из цеха тележку с опытными образцами медвежьей лапы и японского анемона, и они все еще ждали на стеллаже, надежно укрытые от дождя и ветра.

Джесс достала стопку пластиковых лотков и насыпала из опрокидывающегося бункера горку заранее приготовленного компоста. По привычке включила стоящий на полке транзисторный приемник. Помещение заполнили голоса, но она не разбирала слов. Горе возвело вокруг нее непробиваемую стену тишины и одиночества.

Она взяла садовый совок и наполовину наполнила лоток компостом. Бережно вынула из горшочка стебелек акантуса и отряхнула корешки. Затем острым ножом отрезала длинную часть корня и разделила на шесть частей, обнажая под бугорчатой коричневой корой жемчужно-белую середину. Уложила кусочки на земляное ложе и сверху засыпала компостом.

Похоже на похороны… У Джесс не было спасительного ощущения, что все шесть кусочков дадут побеги, хотя ранее проведенные опыты позволяли надеяться. Она утрамбовала землю и оттолкнула лоток, словно он стал ей противен. То же она проделала со следующим лотком и вдруг поймала себя на том, что плачет. Она вытерла щеки и нос тыльной стороной ладони и сильно запачкалась. Пришлось сделать перерыв и поискать носовой платок. По радио закончили передавать постановку, теперь детский хор исполнял рождественский гимн. Рождественская неделя.

Джесс работала до тех пор, пока не заполнила все лотки. И только снабдив каждый белым пластмассовым ярлычком, позволила себе пойти пить кофе в комнате отдыха. Джойс была уже там.

— Привет, цыпочка!

Джесс вымученно улыбнулась и, сев в кресло, свесила руки меж колен. От холода занемели пальцы. Не было сил даже поставить чайник.

Джойс передала ей горячую чашку своего персонального чая.

— Не стоило беспокоиться, Джойс. Я бы сама приготовила — дай только оттаять.

— Никакого беспокойства. Дитя мое, ты хоть чем-нибудь питаешься? Спишь?

— Да, — солгала Джесс.

Хуже всего были тягучие, бесконечные ночные часы. Если ей и удавалось заснуть, то ненадолго, а пробуждаясь, она не могла понять, что за тяжесть давит на сердце. Потом вспоминала — и это были самые черные моменты.

Джойс пожала плечами.

— Что-то непохоже. Если ты будешь казнить себя, это ведь его не вернет, знаешь ли.

За такие слова Джесс окрысилась бы на любого, но Джойс она щадила. Даже делилась с ней переживаниями.

— Да, его уже не вернешь.

Глаза Джесс увлажнились. Только бы не разрыдаться.

— Так-то ты проводишь рождественскую неделю!

В этом году мистер Эдер изменил своим привычкам и разрешил персоналу работать только до обеда: в остальное время пусть бегают по магазинам. Расчет был на то, что тогда они не будут стараться взять больничный.

— Почему бы тебе не купить себе обновку? Что-нибудь шикарное — ну там кофточку или духи, да прихватить коробку шоколадных конфет и пойти слопать их в кино. Я сама так поступаю — в социальные дни.

Речь шла о нескольких дополнительных часах в неделю, на которые местные органы соцобеспечения посылали к Джойс сиделку, чтобы в свой выходной она могла немного отдохнуть.

— Помогает?

Джойс запрокинула голову и заржала.

— От матери, конечно, все равно потом никуда не денешься. Но по крайней мере от меня приятно пахнет, и я сама себя ублажила.

— Может, я тоже попробую. Как она?

— Без перемен.

— Спасибо за чай.

* * *

Закончив с акантусами, Джесс приступила к японским анемонам. И только потом разрешила себе отправиться за покупками. Она проехала двадцать миль до центра города и, выстояв в длинной автомобильной очереди, нашла место под самым потолком многоэтажного гаража. Потом она спускалась в лифте с пятью-шестью другими пассажирами, готовая дать отпор любому, кто посмеет вторгнуться в ее одиночество.

Когда она вышла на улицу, начало смеркаться. Над головой висели гирлянды из белых звездчатых лампочек. Ярко светились витрины. Перед магазином «Маркс и Спенсер» играл оркестр Армии спасения.

Джесс направилась в магазин детских игрушек. Там было многолюдно и душно; глаза разбегались при виде пирамид и горок разноцветных коробок. Она остановилась перед секцией деревянных игрушек и, тщательно проверив, нет ли зазубрин, выбрала товарный состав: паровозик с вагонами, груженными красными и желтыми кирпичиками. Стоя в очереди в кассу, она смотрела в окно на улицу. Мимо рекой текла толпа с сумками и свертками. Откуда-то доносилась музыка — «Добрый король Венцеслав».

Она вышла из магазина, неся игрушечный поезд в бумажном пакете с ручками. В кармане лежал сложенный листок — список игрушек, которые она собиралась, но не нашла в себе сил поискать. Она посмотрела в сторону оркестра. От поверхности инструментов отражались праздничные огни.

И тут она увидела Роберта Эллиса. Он стоял чуть поодаль, так же, как она, вынесенный на тротуар толпой покупателей, и тоже наблюдал за музыкантами, ежась от холода. В руке он держал сумку с покупками.

Джесс зазнобило. Он, как все, покупал рождественские подарки. Как всякий год под Рождество, сверкали огни и звучали гимны. Так было и так будет всегда. Только не для Дэнни.

Роберт Эллис заметил ее и после секундного колебания стал пробираться навстречу, лавируя между прохожими. Джесс хотелось убежать, но ноги не слушались.

В больнице и даже на похоронах она была готова к тому, что может его увидеть. От его присутствия ей было не по себе, но в пределах разумного. Но встретить его на залитой огнями и музыкой праздничной улице было просто ужасно.

Джесс перевела взгляд на его сумку с покупками. На ней было напечатано название местного супермаркета.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил Роб Эллис.

Джесс в ужасе смотрела на него. Он подошел ближе и неловко взял ее за руку, как бы стремясь успокоить.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Она моментально отреагировала: оттолкнула его руку. Но он не ослабил хватку, и она пустила в ход другую руку, в которой держала игрушечный поезд. Удар пришелся по его больной руке. Джесс с мстительным удовлетворением подметила на его лице выражение боли. Но уже в следующую секунду потеряла равновесие и рухнула на скользкий тротуар, прямо к его ногам. Пакет с поездом вылетел из рук. Подняв голову, она увидела окружившую ее толпу с Робертом Эллисом в центре.

Послышались гневные голоса:

— Он хотел отнять у вас сумку?

— Вы не ушиблись, милочка?

С помощью множества протянутых рук Джесс с трудом поднялась на ноги. Лицо парня превратилось в белую трагическую маску с умоляющими омутами глаз. Она отвернулась от него и поспешила выбраться из кольца прохожих. Кое-как доплелась до угла и побежала, оставив за спиной потрясенного парня и лежащий на тротуаре пакет с игрушечным поездом.

* * *

Дома было темно и тихо. Убежище.

Она не стала включать свет: двигаясь ощупью, добрела до кухни и села за стол. Глаза постепенно привыкли к темноте; сквозь мутную пелену проступили очертания знакомых предметов. Правда, немытая посуда и остатки еды были не видны, но ее окутал исходивший от них запах.

Двигаться не хотелось. Один раз Джесс протянула руку и обвела пальцем контуры батона на хлебнице; потрогала замасленную тарелку. Сколько раз она ругала Дэнни за то, что он оставлял за собой беспорядок на кухне! А теперь сама сидит и крошит булку.

Зазвонил телефон. Лиззи.

— Ну как ты, дорогуша? Как прошел день?

Джесс с трудом разлепила губы.

— Нормально. После работы ездила в город — купила Соку подарок.

— Правда? — с улыбкой в голосе откликнулась Лиззи.

— Деревянный игрушечный поезд. Но… оставила в магазине. Так глупо!

— Никуда не денется. Хочешь, заеду заберу его?

— Не беспокойся. Я сама.