Рози Томас - Влечение

— Не знаю, могу ли я рассчитывать на поддержку моего бывшего мужа.

— Миссис Эрроусмит, вам станет легче, если я скажу, что ваш бывший муж обращался ко мне несколько недель назад?

— Я об этом не знала.

— Я не мог взять на анализ ДНК. Но тип тканей и результаты анализов крови дали мне право с полной уверенностью подтвердить его отцовство.

Джесс перевела дух.

— Ясно. Большое спасибо.

Бетт все еще сидела на скамейке в саду. Джесс не понадобилось ничего объяснять: увидев выражение ее лица, Бетт страшно обрадовалась.

— Значит, это правда? Папа будет счастлив!

Джесс была тронута. Угрызения совести не сошли на нет, но стали менее болезненными.

— Папа уже в курсе. Несколько недель назад он сам наведался к доктору и попросил результаты анализов. Он тебе рассказывал?

Бетт растерянно покачала головой.

— Нет. Я понятия не имела. Мы говорили только обо мне и об опухоли.

— Который час в Сиднее?

— Очень раннее утро.

Когда она звонила Йену, чтобы сообщить о несчастном случае с Дэнни, тоже было раннее утро. При звуках голоса Йена Джесс охватила радость.

— Я тебя разбудила?

Он испугался.

— Что-нибудь с Бетт?

— Нет-нет, ничего подобного. Йен…

— Знаю, что ты хочешь сказать. Он мой сын (Йен не сказал — «Он был моим сыном»). Я всегда это знал, но рад, что и ты убедилась.

При всем волнении, Джесс поймала себя на том, что беззвучно посмеивается над надменным удовлетворением Йена оттого, что он оказался прав. «Все меняется, — подумалось ей, — и в то же время все остается прежним».

— Почему ты мне не сказал? Или Бетт?

— Рассуди сама. Человек слышит только то, что хочет услышать. Бог знает почему, ты сотворила собственную реальность и цеплялась за нее. Ничего больше не хотела знать. А теперь, как я понимаю, ты захотела знать правду или не смогла больше закрывать на нее глаза. Я прав?

— В какой-то мере.

— Вот я и решил, что в свое время ты сама скажешь Бетт. Не хотел, чтобы она разрывалась между двумя версиями — чему верить?

В эту секунду Джесс поняла, что недооценивала Йена.

— Понимаю, — мягко произнесла она.

— Ну и как ты? Вернулась домой насовсем?

— Не знаю, Йен. Продажа дома идет полным ходом. Скоро смогу вернуть тебе деньги.

— Это не горит. Бетт с тобой?

— Да. Скоро передам ей трубку. Можно задать тебе еще один вопрос?

— Конечно.

— Ты счастлив… с Мишель?

Она спросила не потому, что надеялась на отрицательный ответ. Просто ей было нужно знать.

— Да, — искренне ответил Йен. — Береги мою Бетт, ладно?

— Обязательно.

* * *

Перед судом прошла вереница гражданских свидетелей, в первую очередь автомобилистов, очевидцев катастрофы. Потом настала очередь Зои. Она чуть ли не шепотом пробормотала слова присяги.

— Мисс Хикс, расскажите, пожалуйста, суду, что случилось в тот вечер.

«Вот оно», — подумала Джесс. Лицо ее сына, каким она не хотела его видеть. Горечь оттого, что она не все знала о сыне, стала еще одним болезненным элементом в мозаике ее страданий.

Дэнни. Ее золотой мальчик. Алчный эгоист, привыкший получать все, чего пожелает, потому что она ему ни в чем не отказывала.

Со своего места, через зал судебных заседаний, на нее смотрел Роб. «Какая ирония судьбы, — подумала Джесс, — что он завидовал другу!»

Кэт не стали вызывать в качестве свидетельницы, как догадалась Джесс, из-за беременности. Не было ее и на галерке, среди зрителей.

В конце дня, прежде чем встать и удалиться, судья объявил, что завтра утром рассчитывает подвести итоги. Это будет четвертое и, вероятно, последнее заседание.

* * *

Когда присяжные вернулись с совещания, утро плавно переходило в день. Джесс пыталась прочесть решение по лицу консультанта Роба, когда он судачил с другими юристами в коридоре, но не прочла ничего, кроме профессионального оптимизма. Лиззи и Бетт уговаривали ее пойти перекусить, но атмосфера ожидания цепко удерживала ее в здании суда. Каждый раз, когда открывалась дверь и звучал чей-нибудь голос, Джесс вскидывала голову. Сжав в руке пластмассовую чашку с кофе из автомата, она заверила родных, что ей больше ничего не нужно.

— Это никогда не кончится, — проворчала Лиззи.

— Да. Но я все равно подожду.

Они ушли, пообещав принести ей сэндвич. Джесс села на скамейку и стала следить за стрелками стенных часов. Желудок свело от напряжения. Чтобы отвлечься, она стала наблюдать за пробегавшими мимо людьми, пытаясь определить их профессии. Вошли Кэт с Зоей. Утром на галерке их не было. Они ненадолго замешкались в дверях; потом Кэт подошла что-то спросить у вахтера. Вернувшись к Зое, она заметила Джесс. Девушки начали шептаться.

«Должно быть, Кэт еще труднее переносить ожидание», — подумала Джесс. Ей захотелось подойти и поговорить с девушкой. Но в это время подошли Лиззи и Бетт.

— Ну, что тут? — требовательно спросила Лиззи.

— Ничего. Сижу и смотрю, что делается в мире.

Лиззи обвела критическим оком толпу юристов и подследственных по гражданским делам.

— Тоже мне мир!

* * *

Жюри пришло к соглашению. Присяжные вернулись в зал заседаний и заняли свои места.

Наступила пауза, во время которой Джесс чувствовала, как у нее на затылке шевелятся волосы. Роб ждал решения своей участи на скамье подсудимых, безвольно свесив руки.

Председатель жюри присяжных встал. В ответ на первое обвинение он ответил:

— Не виновен. (Не виновен в умышленном причинении смерти вследствие неосторожного вождения.)

Кэт подалась вперед, зажав рукой рот.

— А каков ваш ответ на второе обвинение — причинение смерти вследствие неосторожного вождения в состоянии алкогольного опьянения?

— Виновен.

Первой, на кого взглянул Роб, была Кэт. Он сделал непроизвольный жест любви и утешения не менее красноречивый, чем поцелуй. Джесс почувствовала восхищение и гордость за него.

Судья прокашлялся и сообщил Робу, что через четыре недели суд определит наказание. За это время будут изучены материалы офицера, курировавшего его во время испытательного срока.

А пока что Роб останется под стражей.

В прихожей громоздились последние коробки и ящики с вещами. И только пятна на полу и стенах напоминали о картинах и мебели.

Джесс указала на один ящик.

— Бетт, ты уверена, что тебе там ничего не нужно?

Девушка усмехнулась. Ее лицо округлилось, стало гораздо менее напряженным.

— Я не знаю, куда девать и то, что ты мне уже всучила. Зачем мне чайный сервиз из тонкостенного фарфора, пусть даже тебе его подарила тетя Мей на свадьбу?

— Тогда отвезем его Джойс.

Они отнесли коробку в «ситроен». На калитке красовалась повешенная агентом по недвижимости табличка «Продано». Сад приобрел неухоженный вид. Джесс отметила про себя: надо бы подстричь газон, и только потом вспомнила, что это уже не ее забота. Через три дня въедут новые жильцы. Устраиваясь за рулем, она удовлетворенно улыбалась.

— Мам, у тебя счастливый вид. Я уж и не надеялась увидеть тебя такой.

Машина покатила по знакомым до мельчайших подробностей улицам. Джесс попыталась и не смогла посмотреть на них свежими глазами новых обитателей. Ей больше незачем приезжать сюда. Дорога и деревья останутся прежними. Это всего лишь местность, даже не особенно живописная. Жизненное пространство, а не сама жизнь.

— Тебе не страшно — продать дом, отдать на сторону уйму вещей, не иметь своего угла?

У Джесс остались деньги — не Бог весть какая сумма. И впервые за всю ее сознательную жизнь ни забот, ни обязанностей. Она намеревалась купить фургон и отправиться путешествовать.

— В твоем возрасте, — ответила она дочери, — мне было бы страшно. А сейчас — это всего лишь приключение. Прорыв в какую-то другую жизнь. В моей жизни было не так уж много приключений. Ты обо мне беспокоишься?

Бетт задумалась, а потом покачала головой.

— Нет. Ты достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться.

Обе прыснули, понимая, что от перемены ролей связь между ними не только не ослабла, но даже стала крепче.

Джойс обрадовалась их приезду. Входная дверь ее квартиры в построенном в шестидесятые годы муниципальном блочном доме вела прямо в гостиную. Просачиваясь сквозь тюлевые занавески, зыбкий солнечный свет придавал комнате сходство с подводным царством. В одном углу, под настенными часами в виде фарфоровой тарелки, работал внушительный телевизор.

— Ты потрясающе выглядишь, — сказала Джойс. — И Бетт тоже. Вас можно принять за сестер.

— Оставь свою лесть, — шутливо приказала Джесс.

— Мама! Посмотри, кто приехал.

Старая женщина сидела в кресле перед телевизором. Подлокотники, сиденье и коврик под ногами были обтянуты полиэтиленом; от подбородка до колен тянулся пластиковый фартук. Из-под него торчали голые костлявые ноги. Водянистые глаза тупо уставились на гостей.

— Никак не дает надеть чулки, — пожаловалась Джойс. — Но вообще у нее сегодня хороший день. Вы как раз к чаю. Мама, будешь пить чай? Ведь ты для этого надела нагрудничек?

Ответа не было — только бессмысленный взгляд водянистых глаз.

— Джойс, мы не хотим тебе мешать. Сейчас поставим вещи и уедем.

— Еще чего. Сколько месяцев мы не виделись? Мама может подождать. Для нее время ничего не значит. Пойду поставлю чайник и поищу чашки.

Джесс указала на одну из коробок с гнездами для завернутых в газету яйцеобразных предметов.

— Сначала взгляни на это. Это тот самый фарфор, что я тебе обещала.

Джойс опустилась на колени и развернула первое «яйцо». Показалась чашка с тонкими, почти прозрачными, бледно-голубыми стенками и золотым ободком. Джойс зарделась от удовольствия.

— Нет, вы когда-нибудь видели такую прелесть? Детка, я не приму. Это должно принадлежать Бетт.

— Мне некуда ставить, — поспешно возразила та. — И вообще, я люблю пить чай из кружки.

Джесс настаивала:

— Я дарю его тебе, Джойс. На память о наших совместных завтраках в питомнике.

Джойс подняла одну чашку, чтобы показать матери.

— Смотри, мам. Нам теперь впору пригласить к чаю саму королеву.

— А викарий придет? — неожиданно громко и отчетливо спросила больная.

Джойс покачала головой.

— Как-нибудь в другой раз. Сегодня у нас и так много гостей.

Она наполнила водой пузатый чайник и поставила на поднос три фарфоровые чашки с блюдцами и одну пластмассовую. И все это время не переставала болтать с Джесс о питомнике.

— Сроду так не смеялась, как тогда, когда узнала, что ты обчистила сейф. Это было что-то!

— Я больше не буду.

Джойс бросила на нее проницательный взгляд.

— Горбатого могила исправит.

Джойс вложила матери в руку пластмассовую чашку с чаем. Но старуха неожиданно осмысленным взглядом уставилась на фарфоровые.

— Хочу такую.

— Пей, мама, из своей. Зачем нам лишние неприятности?

В порыве ярости ее мать отшвырнула свою кружку с носиком. На ковер и на стену полетели брызги чая с молоком. Джойс устало потопала за тряпкой. По возвращении Джесс, не слушая возражений, отняла у нее тряпку и сама навела порядок. Бетт взяла одну фарфоровую чашку и передала больной. Та с преувеличенной осторожностью взяла ее и лучезарно улыбнулась девушке, как бы говоря: бывают же хорошие дочери!

После сводки новостей диктор начал читать прогноз погоды. Прервав беседу с Джесс, Джойс пулей вылетела из своего кресла, но было уже поздно. Забыв о ценном фарфоре, старуха яростно замахала руками. Чашка разбилась об угол камина.

— Джойс! — вопила несчастная. — Он опять на меня уставился! Говорю тебе!

Джойс резко выдернула шнур из розетки. Экран погас.

— У нее пунктик насчет некоторых дикторов.

Старуха вновь откинулась на спинку кресла. Теперь, когда опасность миновала, она сконфузилась. Покатившиеся из глаз слезы застряли в бороздках морщин. Джойс вытерла их платком.

— Ну не плачь, будь хорошей девочкой. Не стоит волноваться из-за пустяков. Сейчас принесу твой ужин. Не переживай из-за чашки, Бетт. Вряд ли у меня когда-нибудь соберется шесть особо важных персон вместе.

Она принесла миску с картофельным пюре и кусок хлеба. И пока ее мать крошила хлеб на пластиковый передник, кормила ее с ложечки, ловко подхватывая выпавшие изо рта кусочки пищи и возвращая обратно. Потом она сводила старуху в ванную и снова усадила в кресло. Включила телевизор.