Элизабет Хойт - Влюбиться в дьявола

— Поосторожней с ножом! — крикнул Сент-Обен. — Играйте, но не заигрывайтесь.

— Нож для меня не игрушка, — отрезал Рено. Кровь стучала в его висках. Он аккуратно спрятал нож под одежду в специально сшитый чехол и опять взглянул на лестницу.

Мисс Корнинг задерживалась. — Я жду вашу племянницу.

— Что значит ждете? — Сент-Обен нахмурился и помрачнел.

— Да будет вам известно, — отчеканил Рено, — я собираюсь сопровождать мисс Корнинг на бал, который устраивает моя тетя.

— Что за чепуха! — вскричал ее дядя. — Она поедет на бал только со мной, и ни с кем другим.

Рено вопросительно поднял брови:

— Я не был уверен, что вы будете на балу.

Сент-Обену было послано приглашение еще на прошлой неделе, но он хранил молчание. Рено решил, что старый джентльмен не собирается на бал, но, по-видимому, ошибался.

— Конечно, буду. Неужели вы полагаете, что я позволю такому хлыщу, как вы, занять место возле моей племянницы?

Высокий и широкоплечий Рено подошел вплотную к рассердившемуся старику, одним своим видом напугав его до смерти.

— Как только я опять стану законным графом, вы не представляете, с каким наслаждением я собственноручно вышвырну вас из своего дома.

Сент-Обен побагровел, даже почернел, словно перед апоплексическим ударом.

— Графом? Нет, вы никогда не станете графом, сэр!

— Уже назначена дата, когда парламентская комиссия будет разбирать мое дело. — Рено ухмыльнулся прямо в лицо Сент-Обену. Кровь отхлынула от лица старика, и он из багрово-красного стал бледным как полотно.

Губы Сент-Обена злобно искривились.

— Стоит членам комиссии лишь взглянуть на вас, как они сразу вам откажут. Весь Лондон знает, что вы душевнобольной. Поглядите на себя — татуировка и…

В голове Рено что-то щелкнуло. Потеряв контроль над собой, он схватил несчастного старика за горло и прижал к стене. Лицо не совсем законного графа приобрело синюшный оттенок. Но вдруг потускневшие глаза Сент-Обена блеснули, и он устремил взгляд куда-то за спину Рено. В тот же момент чьи-то кулачки забарабанили по плечам и спине Хоупа.

— Отпустите! Немедленно отпустите его! — кричала, колотя его, мисс Корнинг.

Рено опомнился и выпустил несчастного Сент-Обена. В ту же секунду мисс Корнинг подлетела к нему:

— Дядя Реджи, с вами все в порядке?

— Да, — чуть слышно выдохнул он. Обернувшись, Беатриса с гневом обрушилась на Рено:

— Как вы смеете так грубо обращаться со слабым стариком?!

Рено безмолвно поднял обе руки вверх, делая вид, что сдается. Молчаливое признание вины было лучше любых многословных оправданий. Тем более что, взглянув на мисс Корнинг, он почти потерял дар речи от восхищения. На ней было светло-коричневое платье с бронзовым отливом, на фоне которого ее чудесная кожа выглядела атласной. Декольте было довольно глубоким, оно открывало и подчеркивало мягкую упругость ее груди.

— Гм… — Воздух застрял в его горле, и он откашлялся. Вид у мисс Корнинг был чертовски соблазнительный, а гнев лишь усиливал ее очарование.

— Какое вы имели право поднимать руку на дядю Реджи? Он ведь болен.

— Беатриса! — запротестовал смущенный Сент-Обен.

— Но ведь это правда, зачем скрывать. — Беатриса стояла перед Рено с упертыми в бока руками и выглядела очень воинственно. — У дяди Реджи всего месяц назад был апоплексический удар, и он еще не совсем поправился. Вы могли запросто убить его. Обещайте, что больше до него даже пальцем не дотронетесь.

Дядя Реджи замахал руками, возражая и пытаясь объяснить, что не нуждается ни в каком заступничестве. — Лорд Хоуп, — подойдя вплотную и глядя в глаза, обратилась к нему Беатриса, — обещайте мне, что больше такое никогда не повторится.

Рено взял ее руку и поднес к губам. Прежде чем поцеловать, он тихо произнес:

— Как вам будет угодно.

Беатриса зарделась от смущения и резко отдернула руку. Но тут в разговор вмешался дядя Реджи — в нем опять вспыхнул воинственный пыл.

— Беатриса, вы, конечно, не позволите, чтобы на бал вас сопровождал этот грубиян?

Она вздрогнула и, чуть помедлив, ответила:

— Не хочу вас огорчать, дядя Реджи, но я уже дала согласие.

— Дорогая, почему вы не сказали мне раньше, что вам хочется быть на этом чертовом балу? Ради вас я готов поехать куда угодно.

— Дядя Реджи, какой вы милый! — Она ласково погладила его по руке. — Вы всегда были так внимательны ко мне. Кто как не вы сопровождал меня при каждом выезде в свет? Но дело в том, что лорд Хоуп просил меня. Кроме того, мне самой хочется поехать на бал вместе с ним.

Сент-Обен грубо оттолкнул ее руку:

— Неужели это ваше окончательное решение? Вы вправе выбирать, но знайте, сейчас вопрос стоит так: кто вам дороже — он или я?

Мисс Корнинг опустила руку и открыто посмотрела в дядины глаза. Рено вдруг понял, что под ее вежливыми мягкими манерами скрывается на редкость твердый характер.

— Вы правы, когда-нибудь мне придется сделать выбор. Но я не думаю, что сегодня надо так жестко ставить вопрос.

— Все ясно. Зачем лукавить, дорогая? Вы еще вспомните об этом. — Дядя Реджи для большего эффекта поднял вверх палец. — Как быстро вы успели забыть о том, кто девятнадцать лет неустанно заботился о вас! Если бы я знал, что, став взрослой, вы отплатите мне такой черной неблагодарностью, я поступил бы с вами…

— Довольно, — резко прервал его Рено.

— Остановитесь. — Мисс Корнинг положила свою руку на руку Рено, как бы удерживая его от резкостей, но в отличие от дяди Рено не оттолкнул, а нежно прижал ее руку к груди.

Сент-Обен оценил подчеркнутость жеста, и кривая улыбка исказила его лицо. Он круто повернулся и быстрым шагом вышел из холла.

— Зачем вы позволяете разговаривать с вами подобным тоном? — упрекнул Беатрису Рено.

— Он вправе говорить со мной так, как ему заблагорассудится. — Она отвернулась, но он успел заметить, что в ее глазах блеснули слезы. — Он сказал правду: именно он девятнадцать лет с любовью воспитывал меня, а я сейчас, пусть даже невольно, обидела его.

Рено крепко взял ее под руку и повел к карете, давно поджидавшей их на улице.

— Но мне все равно не по душе то, как он ведет себя с вами. А где ваша накидка?

— Я велела горничной положить ее в карету, но не пытайтесь сбить меня с толку. Прошу вас, не считайте своим долгом защищать меня от дяди.

Он остановился возле дверцы кареты и повернул ее лицом к себе.

— Если я решу защищать вас от дяди или от кого-нибудь еще, то, черт побери, мне не нужно на это ваше согласие, мадам.

— Боже мой, насколько порой примитивны мужчины! Послушайте, вы посадите меня в карету или будете разглагольствовать до тех пор, пока я не замерзну?

Не говоря больше ни слова, чтобы не выглядеть глупым в ее глазах, Рено открыл дверцу. Они сели в карету, и лошади тут же рванулись с места.

Он взглянул на ее наряд и не смог удержаться от комплимента:

— Вам очень идет это платье.

В награду он получил пленительную улыбку.

— Вы так полагаете, милорд?

— Он тщетно пытался что-то сказать в ответ, но, отвыкнув за семь лет жизни с индейцами от светской болтовни, никак не мог подобрать нужных слов. Мисс Корнинг первая прервала неловкое молчание:

— Не хотите ли продолжить свою историю? Что было с вами дальше в лагере индейцев?

Рено нахмурился, ему совсем не нравилось, что их беседа принимает такой неприятный для него оборот. Больше всего ему хотелось забыть о недавнем прошлом. Лишения, страдания, бессонные ночи из-за страха, что он никогда больше не увидит родину и близких. С какой целью она пробуждала в его памяти то, что кануло в прошлое?

— Пожалуйста, — умоляла она.

Какая настойчивость! Она ведь, по правде говоря, даже не знает, зачем ей это нужно. Несмотря на то, что ему не хотелось бередить едва затянувшиеся раны, Рено чувствовал, что он должен рассказать ей обо всем.

— Нет, в другой раз.

Свет от фонарей освещал лишь ее лицо и плечи, все остальное скрывала темнота, придававшая ей особую загадочную таинственность. Ну что ж, если его печальная история пробудит в ней такое же влечение, какое он испытывал к ней, то он будет только рад.

Его вытянутые ноги касались ее воздушного платья, и легкий шелест платья тоже волновал его.

— В свое время я расскажу вам о том, как охотился на оленей и енотов, а однажды мне пришлось даже помериться силами со здоровенным медведем.

— О-о! — Ее чудесные серые глаза заблестели от возбуждения.

— Но не сегодня. — Он улыбнулся. — Слишком мало времени осталось до начала бала.

— У-у! — Огорчившись, она надула губки. О, с каким наслаждением он бы сейчас поцеловал ее! — Зачем вы дразните меня, милорд? — В ее глазах мелькнула досада, но, кроме досады, он видел в их глубине нечто большее — извечное стремление женщины дразнить мужчину, с тем, чтобы увлечь и покорить его.

— А вам нравится, мисс Корнинг, когда вас дразнят?

Она потупила взгляд:

— Мне кажется, что нравится. Но если это делается шутливо, беззлобно и не очень долго.

Рено улыбнулся:

— Это намек? Она лукаво взглянула на него:

— Почему бы и нет? Рено нагнулся и слегка коснулся пальцами ее щеки, такой нежной и мягкой. Она сидела не шелохнувшись.

Он с глубоким вздохом откинулся на спинку сиденья.

— Слишком долго я прожил среди дикарей и уже забыл правила флирта. Не хочу переходить границы дозволенного, чтобы ненароком не обидеть вас.

Она провела кончиком языка по губам, таким чувственным, что он не мог без вожделения смотреть на них.

— Я не столь обидчива, милорд. Кроме того, мне не нравится, когда мужчина слишком увлекается флиртом.

Рено весь напрягся от желания, внезапно охватившего его. Еще минута — и неизвестно, что бы он натворил, находясь наедине с ней в тесной карете, но тут экипаж замедлил ход и остановился. Он нагнулся и посмотрел в окно — все правильно, они уже подъехали к дому тети.

Распахнув дверцу кареты и протянув руку, он коротко бросил:

— Выходим.

Мисс Корнинг чуть помедлила — вероятно, от волнения, — но затем оперлась на подставленную ладонь.

Рено улыбнулся от избытка радости, переполнявшей его сердце. Он вдруг почувствовал, что не за горами тот желанный час, когда он возьмет то, что хочет. Удивительное дело, но сейчас его страхи перед балом исчезли, растаяли, словно туман.

Сделка была страшной. Однако Лонгсуорд смело взглянул в горящие красно-желтые глаза короля гоблинов. Ради того чтобы снова увидеть солнце, он был готов на все. Лонгсуорд утвердительно кивнул, и в тот же миг его закружило, и сильный вихрь понес его куда-то вверх. Он поднимался все выше и выше, странная пелена застилала ему глаза. Лонгсуорд пришел в себя от удара о твердую и пыльную землю. Открыв глаза, он увидел над собой солнце — впервые за семь лет. Легкий приятный ветерок обдувал его лицо. Он встал и ощупал, на месте ли меч. Любимый меч, как всегда, висел на поясе. Вдруг позади него раздался страшный и дикий рев. Лонгсуорд резко обернулся и увидел перед собой удивительную по красоте девушку, которую держал в лапах чудовищный дракон.

История Лонгсуорда

Мадемуазель Молине совершила настоящее чудо — всего за неделю она подготовила бал в честь лорда Хоупа. Беатриса, скрывая волнение, вошла под руку с виконтом в огромный, ярко освещенный бальный зал. Три люстры со свечами заливали светом все вокруг. Висевшие вдоль одной из стен зеркала были увиты гирляндами цветов, а в дальнем углу зала высились настоящие цветочные пирамиды, за которыми укрывались музыканты.

— Восхитительно! Чудесно! — то и дело повторяла с восторгом Беатриса. — Ваша тетя — настоящая волшебница. За такой короткий срок так все украсить. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение.

— Ничего удивительного, — отозвался лорд Хоуп. — Тетя Кристель способна творить чудеса.

Его искренность приятно удивила Беатрису. Едва они вошли в бальный зал, она сразу заметила, как он напрягся, словно перед схваткой. Взоры всех гостей были устремлены на них, дамы о чем-то шептались, прикрываясь веерами.

Хоуп невольно коснулся свободной рукой спрятанного ножа и сразу успокоился.

— Она все время живет в этом доме?

— Что? — переспросил Хоуп, который на миг отвлекся, скользя внимательным взглядом по лицам гостей. — Нет, это не ее дом. Дом принадлежит моей сестре — точнее, ее сыну.

— Сыну?

— Да, лорду Эддингу. Титул перешел к нему от отца. Когда Эмили, так зовут мою сестру, повторно вышла замуж и переехала жить за океан, тетя Кристель согласилась взять на себя труд следить за тем, чтобы управление наследством, и состоянием лорда Эддинга велось надлежащим образом.