– Я не хочу держать сувенирный магазин.

– Можно открыть его как раз к началу продажи рождественских сувениров.

– Я не хочу торговать рождественскими сувенирами.

– А по-моему, это очень хорошая идея.

– Так займись этим сама. Я стилист и хочу открыть новый салон в центре города.

Гвен выпрямилась в кресле.

– Ты делаешь это назло мне.

Гвен была не права, но Делейни достаточно долго прожила с матерью, чтобы понимать, что если она начнет спорить, то ее доводы будут казаться ребяческими. Иногда спорить с Гвен было все равно что бороться с липучкой от мух: чем больше пытаешься освободиться от нее, тем сильнее прилипаешь.

На получение ссуды и подготовку салона к открытию у Делейни ушло три месяца. Пока у нее было время, она провела небольшое ненаучное исследование делового центра города, делая упор на количество клиентов, которые заходят в «Дом причесок Хелен». С блокнотом и ручкой она сидела в машине в каком-нибудь переулке и шпионила за своей давней соперницей Хелен Маркем. Делейни и Лайзе поручала докладывать о любой активности, которую та могла заметить, – конечно, когда была не на работе и не занималась приготовлениями к свадьбе. Делейни учла демографическую статистику и собирала визуальную информацию – то есть считала количество голов с плохо сделанной химией и сравнивала с количеством голов с хорошо сделанной химией. Она дошла даже до того, что отработала фальшивый английский акцент – чтобы Хелен не узнала ее, когда она будет звонить и интересоваться ценами конкурентки на корректировку цвета. Но только когда однажды ночью Делейни залезла в мусорный контейнер за салоном Хелен, чтобы узнать, какой дешевой продукцией пользуется конкурентка, только когда она стояла по пояс в мусоре и одной ногой угодила в ведерко с заплесневевшим деревенским сыром, Делейни вдруг открыла очень важную вещь. Она поняла, что в своих расследованиях перегнула палку. А еще Делейни поняла, что для успеха нового салона важно не только то, насколько ей удастся прижать к бортику Хелен, но и то, насколько она сумеет осуществить мечты своих клиенток. Ее не было в городе десять лет, и вернувшись, она снова вошла в старую колею. Только в этот раз она не собиралась проигрывать Хелен.

К концу своего расследования Делейни знала, что бизнес Хелен процветает. Но Делейни это не беспокоило. Она видела, какие волосы у самой Хелен, и верила, что без труда сможет переманить клиентов старой соперницы.

Как только ссуда была получена, Делейни отложила блокнот и занялась самим салоном. Все в нем, начиная от кассы и заканчивая трубками для перманента, было покрыто густым слоем пыли. Все нужно было отмывать и стерилизовать. Делейни изучила инвентарные книги прежней хозяйки, но цифры не совпадали с тем, что было в наличии. Одно из двух – или Глория была совершенно бестолковой, или после ее смерти кто-то пришел и украл коробки со средствами для волос. Впрочем, Делейни не особенно этим возмущалась, поскольку ей не нужно было платить наследникам Глории за пропавшую косметику, да и к тому же средства, оставшиеся в магазине, отставали от последних тенденций как минимум года на три. Но все же от мысли, что кто-то имеет доступ в салон, Делейни становилось неуютно. Главной подозреваемой, естественно, была Хелен. Она и прежде была нечиста на руку, да и кому в Трули, кроме нее, могли понадобиться полотенца, булавки для париков и бумажные полоски на шею?

Делейни заверили, что ключи от парадной двери и черного хода есть только у нее, как и ключ от квартиры над салоном. Но ее эти заверения не убедили, и она обратилась к единственному в городе мастеру по дверным замкам.

Тот обещал подъехать через неделю. Но это Трули, а Делейни знала, что в Трули неделя вполне может означать и месяц – все зависит от охотничьего сезона.

За девять дней до открытия своего предприятия Делейни сменила вывеску: стерла с витрины имя прежней хозяйки и написана золотом слова «На пике моды». Кладовка пополнилась запасом современных средств для волос, в приемной появились новые черные лаковые стулья. Дощатые полы были заново покрыты лаком, а стены стали ярко-белыми. Делейни развесила плакаты с профессиональной выставки и заменила старые зеркала новыми, побольше. Когда работа была закончена, Делейни была очень довольна результатом и горда собой. Конечно, это не был салон ее мечты – мрамор, хром и лучшие стилисты, – но ей удалось за короткое время достичь очень многого.

Делейни представилась владельцам гастронома на углу и соседнего с ней магазина футболок. А однажды, когда на автостоянке отсутствовал джип Ника, она зашла в офис «Аллегрецца констракшн» и познакомилась с секретаршей Хильдой и офис-менеджером Энн Мари.

За два дня до открытия Делейни устроила в салоне небольшую вечеринку. Она пригласила Лайзу, Гвен и всех друзей матери. Она также разослала приглашения владельцам окрестных магазинов и компаний. За исключением «Аллегрецца констракшн». Но зато она послала с курьером приглашение в «Дом причесок Хелен». В течение двух часов салон Делейни был полон гостей, они пили ее шампанское и закусывали ее земляникой, но Хелен так и не появилась.

Гвен пришла, но через полчаса удалилась, сказав, что она простыла. Делейни понимала, что предлог надуманный и что это лишь очередное подтверждение того, что мать не одобряет ее затею. Но Делейни уже давно перестала ориентироваться в своей жизни только на одобрение Гвен. Она знала, что все равно никогда его не получит.

На следующий день Делейни въехала в квартиру над салоном. Чтобы перетащить мебель из камеры хранения в небольшую квартирку с одной спальней, Делении наняла пятерых грузчиков с фургоном. Гвен предсказывала, что ее дочь очень скоро вернется, но Делейни не собиралась возвращаться.

За салоном находилась небольшая площадка для парковки. Старая деревянная лестница карабкалась по задней стене дома к изумрудно-зеленой двери нового жилища Делейни. Квартира была в запустении и нуждалась в новом линолеуме, новых занавесках и новой газовой плите. Но Делейни она очень нравилась. Ей нравились сиденья под окнами в маленькой гостиной и спальне. Старая ванна на ножках-лапах. Большое арочное окно, выходящее на Мэйн-стрит. Конечно, ей доводилось жить в квартирах и получше этой, и, конечно, квартирка не могла и близко сравниться с роскошным домом ее матери. Но возможно, именно это Делейни и нравилось. В этой квартирке все принадлежало ей. До той минуты, когда в кухонном шкафу выстроилась ее собственная посуда, она даже не осознавала, насколько соскучилась по своим собственным вещам. Теперь она спала в собственной железной кровати и сидела перед собственным телевизором на собственном кремовом диване с подушками «под зебру». Черный кофейный столик и столик возле дивана тоже были ее собственные, так же как и круглый стол в обеденной зоне гостиной.

Кухня была частично отделена от гостиной перегородкой, и, стоя на одном месте, можно было окинуть взглядом почти всю квартиру. Впрочем, видеть особо было нечего.

Делейни распаковала одежду, которая считалась у нее деловой, и повесила в гардеробную. Она уже купила кое-что из мелочей: занавеску для ванной – прозрачную, с большими красными сердцами – и два плетеных коврика, чтобы прикрыть истертые участки пола в кухне. Теперь ей не хватало только телефона и новых дверных замков.

Через три дня после открытия салона телефон у Делейни появился, но замков она все еще дожидалась. Дожидалась она и наплыва клиентов.

Делейни усадила первую клиентку салона в кресло и сняла с ее головы полотенце.

– Миссис Ван Дамм, вы уверены, что хотите мелкие кудри?

Делейни не делала мелкого перманента с тех пор, как закончила школу стилистов. Это, правда, было всего четыре года назад, но все равно накручивать на мелкие бигуди целую голову – занятие довольно муторное.

– Да, – сказала миссис Ван Дамм. – Как всегда. В прошлый раз я ходила в тот салон, за углом. – Она имела в виду «Дом причесок Хелен». – Но мне не понравилось, что со мной там сделали, – такое впечатление, будто у меня на голове черви. У меня не было нормальной прически с тех пор, как умерла Глория.

Делейни сбросила с плеч короткую виниловую курточку и продела руки в рукава зеленого фартука. Он закрывал ее рубашку из лайкры земляничного цвета и виниловую юбку, оставляя открытыми колени и черные лаковые сапоги. Делейни вспомнила свою прежнюю работу в «Валентайне» в Скоттсдейле и клиентов, которые кое-что понимали в модных тенденциях. Она взяла расческу и стала распутывать спутанные пряди на затылке старухи. В кладовке нашлось несколько бутылок лосьона для завивки, оставшегося от прежней хозяйки. В обычных условиях Делейни не согласилась бы укладывать волосы миссис Ван Дамм, тем более после того как старуха сбила цену до десяти долларов. Природный талант Делейни заключался в ее интуитивной способности видеть недоработки природы и понимать, как их можно исправить с помощью стрижки и окраски. С помощью правильной стрижки можно сделать, чтобы нос казался меньше, глаза больше, а подбородок более волевым. Но сейчас у нее было отчаянное положение. Никто не хотел платить за работу больше десяти долларов. За три дня после открытия салона миссис Ван Дамм оказалась единственной, кто не бросился бежать, просто взглянув на ее цены. Правда, старуха и ходила-то с трудом.

– Если ты сделаешь мне хорошую завивку, я порекомендую тебя моим подругам. Но и они не будут платить больше, чем я.

«О Господи, целый год обслуживать скупых старух! – подумала Делейни. – Целый год делать тугие кудряшки и зачесывать волосы назад».

– Миссис Ван Дамм, вы носите пробор направо?

– Налево. И раз уж твои пальцы в моих волосах, можешь звать меня Ваннеттой.

– Ваннетта, давно вы носите такую прическу?

– О, примерно лет сорок. С тех самых пор как мой покойный муж сказал, что я похожа на Мей Уэст.

Делейни очень сомневалась, что Ваннетта когда-нибудь была похожа на Мей Уэст.

– А вам не кажется, что пришло время сменить прическу? – предложила Делейни, жестом хирурга натягивая резиновые перчатки.

– Ничего подобного. Если мне что нравится, так я этого придерживаюсь.

Делейни срезала кончик с колпачка бутылки, нанесла лосьон на правую сторону головы клиентки и начала пальцами и расческой формировать волны. Лишь после нескольких попыток ей удалось добиться идеальной формы гребня и перейти ко второму и третьему. Пока она работала, Ваннетта болтала без умолку.

– Моя большая подруга, Дорта Майлз, живет в пансионате для престарелых в Буазе. Ей там очень нравится, и я тоже подумываю перебраться в такой пансионат. Я об этом думаю с тех пор, как умер мой муж Лерой, это было в прошлом году.

– От чего он умер? – спросила Делейни, формируя расческой очередную волну.

– Упал с крыши вниз головой. Сколько раз я говорила старому дураку, чтобы он не лазил на эту крышу. Но он никогда меня не слушал, и вот смотрите, что из этого вышло. Он туда полез поправить антенну, чтобы можно было смотреть по телевизору второй канал. А теперь я одна. Я могла бы позволить себе переехать к Дорте в пансионат для пенсионеров, если бы не мой дорогой внучек Ронни. Он не может удержаться ни на одной работе и все время занимает деньги. Хотя я все равно не уверена, что мне стоит к ней переезжать, потому что ее дочь… – Миссис Ван Дамм выдержала паузу и понизила голос: – Лесбиянка. Я склонна думать, что это наследственное. Нет, я не хочу сказать, что Дорта… – Она снова сделала паузу и следующее слово произнесла шепотом: – Лесбиянка, но она всегда носила очень короткие волосы и туфли на плоской подошве, еще даже до того, как у нее появилось плоскостопие. Не хотелось бы жить с человеком, а потом узнать о нем что-нибудь этакое. Я буду бояться принимать душ, буду беспокоиться, как бы она не стала бегать по квартире голышом или подсматривать за мной, когда я раздеваюсь.

Представив себе эту пугающую картину, Делейни едва не рассмеялась и, чтобы сдержаться, прикусила щеку изнутри. С ужаса перед голыми лесбиянками разговор перешел на другие темы, волнующие Ваннетту.

– После того как в прошлом году ограбили дом возле Коу-Крик, я стала запирать двери. Никогда раньше не запирала, но я живу одна, осторожность не помешает. Ты замужем?

Миссис Ван Дамм посмотрела на Делейни через отражение в зеркальной стене. Вопрос этот Делейни уже порядком надоел.

– Нет, я еще не встретила подходящего мужчину.

– У меня есть внук, Ронни.

– Нет, спасибо.

– Ты живешь одна?

– Да. – Делейни закончила укладывать последнюю волну. – Я живу наверху, над салоном.

– Вон там? – Ваннетта показала на потолок.

– Да.

– Почему так? Ведь у твоей мамы прекрасный дом!

На то был миллион причин. С тех пор как Делейни переехала, она почти не разговаривала с матерью и не могла бы сказать, что это ее сильно расстраивало.

– Мне нравится жить одной.

Она сформировала надо лбом клиентки ряд мелких кудряшек.