Дорин Малек - Влюбленная пленница

– Постараюсь.

Возница свернул с людной улицы в мощенный булыжником переулок, который упирался в залив. Даже издалека Эми заметила стражников султана, одетых и вооруженных еще более изыскано, чем охрана Калида. Они стояли по стойке «смирно» по двое с каждой стороны парадного входа. Когда подъехали ближе, стали видны янычары, вооруженные пистолетами. Они дежурили у бойниц, через равные интервалы прорезающих стену. Место, конечно, было мрачным, и тем страшнее, что носило оно романтическое название, которое можно перевести как «Облачный замок». Тюрьму от залива отделяло нагромождение валунов.

Карета остановилась перед тюрьмой, и стража немедленно преградила путь. Эми нервно взглянула на Сару.

– Не волнуйся, – успокоила ее подруга, отодвигаясь в глубь кареты – подальше от слюдяного оконца. – Это всего лишь формальность. Калид привяжет коня и придет за тобой.

И действительно, совсем скоро дверца кареты открылась, Калид подал Эми руку и тихо произнес:

– Пойдем. И не говори ни слова.

Он быстро взглянул на Сару, которая прошептала им вслед:

– Удачи вам!

Эми вышла из кареты, и едва ее ноги коснулись земли, экипаж тронулся, оглашая переулок цоканьем копыт по мостовой. Девушка обернулась ему вслед, раздумывая, не сошли ли они с Калидом с ума, покинув уют и безопасность для мрачной неизвестности тюрьмы.

Калид взял Эми под руку, провел ее мимо стражников, которые даже не шелохнулись, и направился в тюремную канцелярию, представляющую из себя темную, без окон, комнатку, в которой стоял стол, стул и несколько поцарапанных деревянных шкафов. Человек в тюрбане и сером мундире что-то по-турецки сказал Калиду. Тот коротко ответил. Человек поклонился, щелкнул пальцами, и из углов комнаты появились двое солдат, немедленно оказавшись рядом с Калидом и Эми.

Очевидно, это был эскорт.

Тюремщик снял с пояса железное кольцо и повел гостей по темному коридору, куда не проникал ни единый луч солнца. Единственный источник света представлял собой факел, горящий в нише каменной стены. Небольшая группа подошла к массивной дубовой двери с двумя перекладинами и двумя засовами. Надзиратель открыл ее несколькими ключами. Снял перекладины, и дверь тяжело, со скрипом открылась, пропустив гостей в квадратную, с каменным полом и каменными стенами, комнату, разделенную на четыре камеры. В каждой камере под потолком имелось крошечное зарешеченное окошко и стояла узкая койка. Только одна из камер была занята.

Эми затаила дыхание, ощутив на своем плече твердую руку Калида. Малик лежал на койке лицом вниз, спиной к вошедшим. Его легко было узнать по широким плечам и густым черным волосам. Единственной вещью, кроме койки, в камере было ведро, висящее на крючке, который торчал из стены.

– Его били? – заволновалась Эми, испуганная безвольной позой Малика.

– До публичной казни его и пальцем не тронут. Султану не нужны следы на теле узника.

Тюремщик стукнул по решетке камеры своей дубинкой и что-то произнес по-турецки. Малик не шелохнулся.

Тюремщик заговорил снова, резче, и когда Калид понял, что результата не последует, он произнес по-английски:

– Пришел Калид-шах, Малик.

Малик повернул голову и, увидев Калида, сел. Потом перевел взгляд на женщину, стоящую рядом.

Калид что-то мягко и спокойно сказал надзирателю в тюрбане, и тот вышел из камеры. Он направился в свою контору, оставив с посетителями двух вооруженных винтовками охранников.

Малик поднялся с койки и подошел к решетке, вцепившись в нее руками и прижавшись к прутьям. Он давным-давно не брился и не причесывался. Одежда его была грязной и рваной.

– Как Амелия? – это были его первые слова, обращенные к Калиду.

Калид взглянул на свою спутницу, и та совсем немного сдвинула вуаль, чтобы узник смог увидеть ее лицо.

Реакция Малика оказалась неожиданной. Он недоверчиво посмотрел на женщину, потом снова на Калида.

– Зачем ты привел ее? – резко воскликнул он по-английски. – Я вовсе не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии!

– Малик, я здесь! – заговорила Эми, взяв его за руки. – Ты только что спрашивал обо мне, и вот – я здесь!

Малик отвернулся.

– Иди домой, Амелия. Здесь не место для тебя!

Эми закрыла рот рукой; глаза ее наполнились слезами.

– Пожалуйста, Малик! Не прогоняй меня! Ведь это наш единственный шанс!

Один из охранников пролаял какой-то приказ.

– Он говорит, что мы должны изъясняться только по-турецки, – перевел Калид.

Малик смотрел на Эми, которая гладила сквозь прутья решетки его руку и тихо шептала:

– Я люблю тебя!

Он закрыл глаза.

Калид что-то сказал ему по-турецки, и Малик спокойно ответил. Они успели обменяться несколькими фразами, прежде чем охранник подошел к Калиду и ружьем прикоснулся к его плечу.

Калид взглянул на Эми: девушка не отрывала глаз от любимого; по лицу ее текли слезы. Охранник кивнул в сторону двери, показывая, что время свидания истекло.

Эми махнула Малику, но он не смотрел на нее. А когда она, огорченная, отвернулась, просунул руку сквозь решетку и сжал ее пальцы. Что-то совсем тихо сказал по-турецки и отвернулся.

Охранник ружьем слегка подтолкнул Калида к двери. Паша, не привыкший к подобной бесцеремонности, потерял терпение и, выхватив ружье у него из рук, стукнул его прикладом по голове. Охранник упал без чувств, а его напарник, резко повернувшись, поднял ружье, прицелившись в посетителей. В эту минуту Малик сумел просунуть ногу сквозь прутья решетки и сильным ударом сбил его с ног.

Когда оба охранника оказались на полу, Калид повернулся к Малику и что-то быстро и коротко прошептал на языке, которого Эми не поняла. Малик сначала опешил от изумления, но тут же выражение его лица резко изменилось.

Еще до того как второй охранник успел подняться, надзиратель показался в дверном проеме с пистолетом в руке. Калид движением приклада быстро уложил его на пол, в то же время ударив сапогом по ноге зашевелившегося охранника. При этом он что-то презрительно произнес по-турецки.

Надзиратель медленно опустил пистолет. Потом, поднявшись, жестом пригласил Калида и Эми следовать за ним, в то же время отдавая какие-то приказы охраннику. Тот, нагнувшись, начал поднимать с пола своего товарища.

Эми обернулась к Малику, смотревшему на нее. Она приложила кулак к груди, а потом открыла ладонь – жестом, которому ее научил Малик. «Я отдаю тебе свое сердце», – говорил он.

Малик, сжав губы, смотрел вниз – он явно пытался сохранить самообладание.

Калид схватил девушку за руку и буквально вытолкнул ее из камеры. Она опустила вуаль и тихо стояла, пытаясь осознать, что же произошло.

А паша тем временем вступил в яростный спор с надзирателем – спор, полный жестов и презрительных взглядов. Голос его немного затих, лишь когда тон надзирателя смягчился, а потом стал просительным. Паша наконец вывел Амелию из тюрьмы и повел по улице. Через некоторое время он спросил:

– С тобой все в порядке?

Девушка лишь покачала головой, не в состоянии произнести ни слова.

Калид обнял ее:

– Я знаю, что это было очень трудно вынести.

– Я больше никогда не увижу Малика, – едва сдерживая рыдания, пробормотала Эми.

Калид молчал.

– Я так испугалась, когда началась эта потасовка, – призналась она, вздрагивая.

– Этого нахала нужно было проучить, – сдержанно ответил Калид.

Показалась карета.

– А почему второй охранник не выстрелил? – спросила Эми.

– Очевидно, испугался попасть в пашу Бурсы, – ответил Калид.

Внезапно перенесенное потрясение дало себя знать: Эми задрожала и побледнела. Казалось, чувства сейчас оставят ее.

– Успокойся, потерпи, – попросил Калид. – Сейчас сядешь в карету.

Экипаж остановился, и Калид помог девушке подняться на сиденье.

Едва Сара увидела свою подругу, она сразу все поняла.

– Это была ошибка, – обратилась она к мужу.

– Все в порядке, – ответил Калид. – Она крепче, чем ты думаешь.

– Но я не могу везти ее в таком состоянии обратно к Беатрис, – с волнением произнесла Сара.

– Я прикажу вознице отвезти вас обеих в отель «Тракия» и сам приеду туда, – решил Калид. – Снимем номер, и Амелия сможет прийти в себя.

Калид повернулся, чтобы идти за своим конем, но Эми схватила его за руку:

– Что сказал мне Малик? – наконец осмелилась она задать вопрос, жегший ей душу. – Перед нашим уходом, что он сказал по-турецки? – она вовсе не была уверена, что хочет слышать ответ.

Калид взглянул на Сару и понял, что нужно отвечать.

– Он подтвердил, что и сейчас может сказать тебе все, что сказал раньше. Что он будет вечно тебя любить. Если судьба окажется жестокой к нему, ты должна жить своей собственной жизнью. Но он просит помнить его – так же, как он будет вечно помнить тебя.

Эми зарыдала.

Горничная поставила чайный поднос на стол и с поклоном повернулась к Саре.

– Не желаете ли чего-нибудь еще, миледи? – спросила она с произношением истинной кокни.[11]

– Спасибо, больше ничего не нужно, – ответила Сара.

Когда горничная вышла, Эми фыркнула:

– Миледи?

– Отель принадлежит британской концессии, и они часто нанимают молоденьких англичанок для обслуживания номеров. А те ищут приключений на чужбине. Они часто путают местные титулы. В прошлом году одна даже назвала меня «Ваше высочество».

Эми слабо улыбнулась и отвела взгляд.

– Тебе лучше? – заботливо спросила Сара. Девушка закусила губу, пытаясь одержать подступающие слезы.

– Странно, я всегда так хорошо собой владела, – попыталась она оправдаться. Вытерла глаза кружевным платочком. – Я не плакала даже на похоронах родителей. Но с тех пор как встретила Малика, только и делаю, что реву. Это ужасно – вечно скулить, словно щенок, которого отшлепали. Мне и самой стыдно, но остановиться я не могу.

– Просто все это время для тебя очень наполнено чувствами, – успокоила ее Сара. – Не будь к себе слишком жестокой.

– Это правда, что для него нет никакой надежды? – с отчаяньем в голосе спросила Эми. – То, что он сказал в конце нашей встречи, очень похоже на прощание.

– Надежда останется до тех пор, пока его не казнят, – просто ответила Сара. – Я бы не сдавалась. Малик на редкость изобретателен, а его друзья не будут стоять в стороне и смотреть, как он умирает, даже не пытаясь ему помочь.

– Но они же бессильны против янычар! – не могла успокоиться Эми. – Янычар слишком много, и они хорошо вооружены.

– Мятежники тоже не слабы, а кроме того, янычары в последнее время не слишком избалованы султаном. Жалованье им урезали, да и то, что осталось, то задерживают, то не выплачивают вовсе. И свободное время им сократили. Султан вкладывает средства в покупку недвижимости за границей – вместо того чтобы нормально содержать свое войско.

Сара помолчала, словно размышляя, стоит ли продолжать, а потом добавила:

– Ходят слухи о дворцовом перевороте. Эми с удивлением взглянула на нее.

– Я не знала об этом. Сара кивнула.

– Я думаю, что частые отлучки Калида связаны именно с этим. И сейчас, очевидно, он именно из-за этого сразу исчез, едва устроив нас здесь. Он ничего мне не рассказывает, но я точно знаю, что его миссия состоит в объединении усилий мятежников и янычар.

– Откуда ты знаешь? – выдохнула Эми.

– Шпионов имеет не один Калид, – сухо ответила Сера. – У большинства женщин, служащих во Дворце Орхидей, мужья тоже вовлечены в этот заговор. А женщины, как известно, всегда сплетничают.

Эми с надеждой сжала руки. Лицо се посветлело.

– Ах, если бы только это было правдой! Султан ведь ничто без янычар? Его террор сразу прекратится!

Сара подняла руку.

– Не обольщайся! То, что я тебе говорю, лишь моя догадка; заключение, к которому я пришла, вслушиваясь и всматриваясь в окружающее. Я просто не хочу, чтобы ты раньше времени сдавалась, – пока есть хоть малейшая надежда на избавление.

Она встала и начала ходить по комнате.

– Калид клянется, что султан вредит сам себе. Он слишком упрям, чтобы согласиться с учреждением парламента, и слишком недальновиден, чтобы осознать, что янычары могут восстать против него – упорно продолжает вывозить деньги из страны, когда его собственные слуги, к тому же имеющие в руках оружие, бедствуют, неделями сидя без жалованья. Калид уже давно строил планы бескровного разрешения проблемы, а арест Малика, я уверена, заставит его сделать попытку ускорить события.

– Чтобы спасти Малика? – едва слышно пробормотала Эми.

– Да, и чтобы предотвратить гражданскую войну, которая неизбежно разразится, если кто-нибудь не найдет иного способа вылечить болезнь.

– Как? Как можно что-то изменить?

– Калид хочет заставить султана отречься от престола в пользу младшего брата. Это позволит короне остаться в той же семье, а стране получить правителя куда более разумного. Чтобы удержаться на троне, он предпримет уступки демократии, которые Хаммид абсолютно не приемлет.