– И пусть ваш отец обманывал жену, но разве он заслуживал того, чтобы ваша мать всадила в него три пули, а потом наблюдала, как он истекает кровью на полу бара?

И тут Майк, не выдержав, закричал:

– Лжешь, дерьмо!.. Она не стала бы смотреть, как умирает отец!

Если бы он не обозвал ее так, она бы его пощадила, хотя и была очень зла.

– Нет, ошибаетесь. Она ведь наследила кровью по всему бару. Вряд ли ваша мать могла встать и разгуливать по бару уже после того, как застрелилась.

Он молча стиснул зубы.

– У Элис Джонс тоже был ребенок. Неужели это дитя заслуживало того, чтобы лишиться матери и остаться сиротой? – Мэдди толкнула его в грудь. – Так что не говорите, что ваша мать была просто грустной домохозяйкой, которая слишком далеко зашла. У нее был выбор. Множество вариантов, не предусматривающих убийства. – Майк отступил на веранду. – И не приходите сюда, не указывайте мне, что я должна делать. Мне совершенно наплевать, что вам нравится, а что нет. Я напишу эту книгу. – Мэдди попыталась закрыть дверь, но он выставил вперед руку, и дверь осталась открытой.

– Пиши. – Свободной рукой Майк сдвинул очки на место, спрятав за стеклами пылающий злостью взгляд голубых глаз. – Но держись от меня подальше, – продолжал он, убирая руку от дверного проема. – И… Черт возьми, держись подальше от моей семьи!

С треском захлопнув дверь, Мэдди откинула со лба волосы. Проклятье! Очень нехорошо получилось. Он ужасно разозлился. Она – тоже. Черт, как же она зла сейчас!

Она услышала, как он завел мотор своего грузовика, и по привычке задвинула засов на двери. Чтобы писать книгу, ей не нужен был ни Майк, ни его родные. Но, по правде говоря, их помощь не помешала бы, поскольку она хотела понять, как жили Лок и Роуз.

– Какая мерзость, – проворчала Мэдди, входя в гостиную. Что ж, ей придется писать книгу без их участия…

Фотография матери стояла на журнальном столике. Мама была так молода, у нее было столько надежд!.. Мэдди взяла фотографию и пальцем коснулась стекла там, где были мамины губы. Фотка стояла на столике все время, пока Майк был здесь, и он ее не заметил.

Она намеревалась сказать ему, что она, Мэдди, – не просто автор, который хочет написать книгу. Ведь его мать оставила сиротой и ее… Впрочем, какая теперь разница, кто она такая?


Майк остановил грузовик напротив закусочной «Лейквью», где пять дней в неделю Мэг обслуживала столики и собирала чаевые. Он все еще был так зол, что мог бы поколотить кого-нибудь или даже сотворить что-нибудь похлеще. Например, схватить эту Мэдди Дюпре за плечи и трясти до тех пор, пока она не согласится собрать вещички и убраться из города. И чтоб забыла все, что она знала о семействе Хеннесси и их запутанной жизни. Однако она ясно дала понять, что никуда не уедет. Значит, следовало предупредить Мэг.

Заглушив двигатель, Майк откинулся на спинку сиденья. Значит, мать наблюдала, как умирал отец? Он этого не знал. И теперь бы не знать! Разве мог он примирить два образа – женщины, застрелившей двух человек, и матери, которая делала ему бутерброды с арахисовым маслом и клубничным джемом? И ведь нарезала хлеб ломтиками именно так, как ему нравилось… Любящая мать, которая купала его и целовала перед сном. И одновременно – фурия, наследившая по всему бару кровью убитого ею мужа? Разве могла это сделать одна и та же женщина?

Майк помассировал виски и сунул пальцы под очки, чтобы потереть глаза. Он ужасно устал. После того как Джуэл дала ему визитную карточку Мэдди, он отправился в «Хеннесси», в свой офис, и заперся там. Залез в Интернет в поисках информации о Мэдди, и ее там оказалось достаточно – она опубликовала пять книг. Кроме того, он нашел фотографии, на которых она подписывает свои книги. Так что ошибка исключалась. Мэдди Дюпре, которую он собирался узнать поближе, была той самой женщиной, которая писала книги о маньяках-убийцах. И эта самая Маделин Дюпре явилась в город, чтобы написать о той ночи, когда его мать убила его отца.

Майк открыл дверцу грузовика и спрыгнул на землю. Проклятье! Будь оно проклято! Ведь он ничего не мог сделать, не мог ее остановить!

Насколько он помнил, в закусочной «Лейквью» всегда пахло одинаково. Горелое масло, яйца и табак. Эта закусочная оставалась одним из последних мест в Америке, где посетитель мог курить хоть «Кэмел», хоть «Лаки Страйк». Именно поэтому тут всегда было великое множество курильщиков. Майк пытался уговорить сестру сменить место работы, уйти туда, где она не рисковала бы заполучить рак легких от дыма второсортного курева. Но Мэг заявляла: чаевые здесь слишком уж хороши, поэтому глупо искать другое место.

Когда Майк вошел, было около двух пополудни, поэтому в закусочной оказалось не так уж много посетителей. Мэг, стоявшая за прилавком, наливала кофе Ллойду Бруннеру и смеялась какой-то шутке Ллойда. Она забрала волосы в конский хвост и надела ярко-розовую блузку под белый фартук.

Подняв голову, Мэг помахала брату рукой:

– Привет! Голоден?

– Нет-нет. – Майк подсел к прилавку и сдвинул солнечные очки на макушку. – Я подумал, что ты, может быть, уйдешь пораньше.

– Почему? – Улыбка сестры погасла, и она отставила кофейник. – Что-то случилось? С Трэвисом?

– Трэвис в полном порядке. Просто мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

Мэг заглянула в глаза брату – словно пыталась прочесть его мысли.

– Я сейчас, – сказала она и пошла на кухню. Вернулась же уже с сумочкой.

Майк встал и пошел следом за ней к выходу. Как только дверь за ними закрылась, Мэг спросила:

– В чем дело?

– В город приехала одна женщина. Она пишет о преступлениях.

Мэг щурилась на солнце, пока они шли по гравию дорожки к его грузовику.

– Как ее зовут?

– Маделин Дюпре.

– Маделин Дюпре?.. Ведь это она написала книжку под названием «На ее месте», историю про Патрика Уэйна Доббса, серийного убийцу, который убивал женщин, а потом надевал их белье под деловой костюм. Книга меня так напугала, что я неделю не могла спать. – Мэг вздохнула. – Но что она делает в Трули?

Майк снова надел очки, чтобы прикрыть глаза.

– Кажется, ясно: она хочет писать о том, что произошло с мамой и отцом.

Мэг остановилась.

– Что?..

– Ты все слышала.

– Но зачем?

– Господи, откуда мне знать? Но если она пишет про серийных убийц… Не понимаю, черт возьми, что интересного она нашла в истории наших родителей.

Мэг снова вздохнула, и они пошли дальше.

– А что ей об этом известно?

– Точно не знаю, Мэг. – Они остановились возле грузовика, и Майк прислонился к крылу машины. – Но ей известно, что мама застрелила ту официантку. Ты знала об этом?

Мэг кусала ноготь большого пальца.

– В общем… да. Я слышала, как шериф говорил с бабушкой Лорейн.

Заглянув сестре в глаза, Майк задался вопросом: что же еще она знала? Например, знала ли она, что их мать покончила с собой далеко не сразу? Хотя, наверное, это не столь важно. И Мэг, как ни странно, не очень-то огорчилась.

– Так ты не будешь переживать?

Она отрицательно покачала головой. И тут же спросила:

– Можем ли мы как-то ей помешать?

– Сомневаюсь.

Мэг прислонилась спиной к дверце машины.

– Может, ты поговоришь с ней?

– Уже ходил. Она собирается об этом писать, и ей наплевать, что мы скажем по этому поводу.

– О черт…

– Да уж…

– Все опять начнут болтать.

– Начнут.

– Но Майк, она ведь напишет кучу гадостей про маму.

– Да, вероятно. Хотя… Что она может рассказать? Ведь тех, кто знал, что произошло на самом деле, нет в живых.

Мэг молча кивнула.

– Ты знаешь что-нибудь о том, что произошло в тот вечер?

Она отвернулась и тихо сказала:

– Только то, что мама зашла слишком далеко и убила папу и ту официантку.

Майк не знал, верить ли сестре, однако… Какая разница теперь, спустя двадцать девять лет? Но Мэг там не было. В тот вечер она была дома вместе с ним. Именно тогда в их дом и приехал шериф.

Майк взглянул вверх, в синее безоблачное небо.

– Я и забыл, что у официантки осталась маленькая дочь…

– Да. Однако я не помню ее имени. – Мэг снова взглянула на брата. – Впрочем, мне это неинтересно. Ее мать была шлюхой.

– Девочка в этом не виновата, Мэг. Она осталась без матери.

– Возможно, так для нее даже лучше. Элис Джонс путалась с нашим отцом и бог весть с кем еще. Выставляла их связь на обозрение всему городу. Поэтому не жди, что я начну жалеть осиротевшую девчонку без имени и без лица.

Майк пожал плечами. Он не был уверен в том, что эта связь выставлялась напоказ. Но если и так, то вина в основном падает на их отца, поскольку он был женатым человеком.

– Ты сможешь это спокойно выдержать?

– А что я могу поделать? – Мэг поправила ремешок сумочки на плече. – Как-нибудь переживу. Ведь терпела же до сих пор.

– Я велел ей держаться подальше от тебя и от Трэвиса. Поэтому не думаю, что она станет приставать к тебе с вопросами.

Мэг повела бровью:

– А к тебе она станет приставать с вопросами?

Женщина может приставать к мужчине не только с вопросами. «И не приходите сюда, не указывайте мне, что я должна делать. Мне совершенно наплевать, что вам нравится, а что нет. Я напишу эту книгу». Сумасшедшая, упрямая – и чертовски сексуальная. А как гневно смотрели ее огромные карие глаза, перед тем как она захлопнула дверь!

– Нет, – ответил он. – Ко мне она приставать не будет.


Мэг дождалась, когда грузовик Майка отъедет от парковки, потом, тяжело вздохнув, прижала к лицу ладони. Надавила пальцами на виски и закрыла глаза, чувствуя, как раскалывается голова. Маделин Дюпре явилась в город, чтобы писать книгу об их с Майком родителях. Но должен же быть способ ее остановить! Нельзя допустить, чтобы кто-то разбил их жизнь. Должен быть закон против того, чтобы вынюхивать чужие тайны и копаться в чужом прошлом.

Открыв глаза, Мэг уставилась на свои белые кроссовки «Рибок». Очень скоро об этом узнают все в городе. Очень скоро начнут болтать, сочинять небылицы и смотреть на нее так, словно она в любой момент тоже начнет стрелять. Даже брату иногда кажется, что она не в своем уме. Майк хвастает, что умеет забывать прошлое. Но кое-что и ему забыть не под силу. Слезы туманили ее глаза и падали на гравий дорожки у самых кроссовок. Майк тоже принимал ее эмоциональность за умственное расстройство. Впрочем, она не могла его за это винить. Не могла и не хотела.

На парковке появился еще один грузовик, и Мэг увидела, как Стив Касл открыл дверцу своей «такомы». Стив был приятелем Майка и управляющим баром «Хеннесси». Мэг мало что о нем знала. Знала лишь, что он летал на вертолетах в армии вместе с Майком. И там случилась авария, в результате которой Стив лишился правой ноги ниже колена.

– Привет, Мэг! – крикнул Стив своим громоподобным голосом, направляясь прямо к ней.

– Привет. – Мэг торопливо вытерла слезы и опустила руки. Стив был крупным парнем и брил голову наголо. Высокий, широкоплечий и такой… такой мужественный, что Мэг испытывала некоторую робость в его присутствии – уж очень он был огромный.

– Выдался тяжелый день?

Она почувствовала, как жарко вспыхнули ее щеки, когда она взглянула в его синие глаза.

– Ох, простите… Я знаю, что мужчины терпеть не могут женских слез.

– Плачьте, если хотите. Мне приходилось видеть, как плачут даже суровые парни из морской пехоты. – Он скрестил руки на груди, поверх собак, играющих в покер, что были нарисованы на его футболке. – Так что же вас так расстроило, красавица?

Мэг редко делилась переживаниями с людьми, которых плохо знала, но в Стиве было нечто такое…. Его могучее сложение внушало ей робость и одновременно ощущение надежности. А может быть, она решила сказать правду только из-за того, что он назвал ее красавицей?

– Только что здесь был Майк, и он сказал, что в город приехала писательница, которая собирается написать про тот вечер, когда наша мама убила нашего отца.

– Да, я слышал об этом.

– Уже? Как вы узнали?

– Вчера вечером в «Хеннесси» явились мальчишки Финли. Они и сказали.

Мэг кусала ноготь большого пальца.

– Что ж, тогда… Думаю, смело можно предположить, что об этом знает уже весь город. Все будут сплетничать и сочинять небылицы.

– Ничего не поделаешь, Мэг.

Она тяжело вздохнула:

– Да, знаю…

– Но, может быть, вы с ней поговорите?

– Майк уже пытался. Она будет писать книгу, и ей наплевать, что мы об этом думаем. – Мэг посмотрела на носки своих кроссовок. – Майк велел ей держаться подальше от меня и от Трэвиса.

– Зачем ее избегать? Почему бы вам не рассказать ей, как все это выглядит с вашей точки зрения?

Мэг взглянула Стиву в глаза. Его гладковыбритый череп сиял в солнечных лучах.

– Не знаю, интересна ли ей моя точка зрения.

– Да, не знаете. И не узнаете, пока не поговорите с этой женщиной. – Стив положил свою огромную ладонь ей на плечо. – Но одно я знаю наверняка. Беду надо встречать в лоб. Ты сможешь преодолеть что угодно, если знаешь, с чем именно сражаешься.