– Заходите, пожалуйста.

– Спасибо.

Мэг вошла, подняв солнечные очки на макушку. На ней была юбка хаки и черная блуза с короткими рукавами. И она так походила на свою мать, что это даже пугало. Но Мэдди решила, что будет несправедливо судить о Мэг по поведению ее матери. То же самое относилось и к самой Мэдди.

– Чем могу помочь? – спросила она, проводив Мэг в гостиную.

– Мой брат был здесь ночью?

Мэдди замерла на мгновение. А она-то все думала: что же привело Мэг в ее дом? Но ей не пришло в голову, что гостья намерена говорить о той оргии, что они с Майком здесь устроили. Наверное, стоило все-таки прихватить с собой «Тазер».

– Да, был.

Мэг вздохнула:

– Я говорила ему, чтобы он сюда не приходил. Я взрослая женщина и сама могу себя защитить. Он боялся, что я расстроюсь, если начну говорить с вами о наших родителях.

Мэдди с облегчением улыбнулась.

– Пожалуйста, садитесь, – сказала она, указывая на кушетку. – Может быть, выпьете чего-нибудь? Но боюсь, у меня есть только диетическая кола и вода.

– Нет, спасибо. – Мэг села, и Мэдди взяла себе стул. – Сожалею, что Майк счел себя обязанным прийти к вам и приказать, чтобы вы со мной не говорили.

Мэдди пожала плечами:

– Но я, как и вы, тоже взрослая женщина. И я не подчиняюсь приказам вашего брата. – Разве что в ароматной ванне; он тогда взглянул на нее неотразимым взглядом голубых глаз и велел: «Иди сюда и сядь мне на колени».

Мэг положила сумочку на журнальный столик.

– Майк не злой. Просто он хочет меня защитить. В детстве он воспринимал все это очень болезненно и не хотел говорить о наших родителях. И я уверена: если бы вы познакомились с ним при других обстоятельствах, он бы вам понравился.

Он нравился ей куда сильнее, чем было уместно в данных обстоятельствах. Страшно было даже подумать о том, как бы ей понравилось сидеть у него на коленях, не будь он Хеннесси.

– Не сомневаюсь, что вы правы.

Мэг нахмурилась и проговорила:

– В городе ходят слухи, будто по вашей книге будут снимать фильм.

– Правда?

– Да. Вчера ко мне на работу пришла Карлин и сказала, что мою мать будет играть Анджелина Джоли, а отца – Колин Фаррелл.

Колин Фаррелл? Что ж, в этом есть хоть какой-то смысл. Но Анджелина Джоли?..

– Я не давала согласия на экранизацию. – Черт, она даже не сообщила своему агенту, что пишет эту книгу. – Поэтому можете всем говорить, что никакие киношники в ближайшее время сюда не заявятся.

– Это хорошо, – кивнула Мэг и посмотрела на стеклянную дверь. – Ваш котик просится домой.

– Он не мой. Наверное, бездомный. – Мэдди покачала головой и откинулась на спинку стула. – Вам не нужен котенок?

– Нет. Я не очень люблю животных в доме. Правда, я обещала сыну, что куплю собаку, если он будет целый месяц хорошо себя вести. – Мэг коротко рассмеялась. – Не думаю, что в ближайшем будущем мне придется выполнить обещание.

Когда Мэг смеялась, в ней проступало сходство с Майком.

– Я тоже не любитель живности, – призналась Мэдди и подумала: «Неужели Мэг так и будет болтать о животных, вместо того чтобы поговорить о ее родителях?» – От них слишком много беспокойства.

– Ох, дело не в этом. Я не завожу животных потому, что они умирают.

По мнению Мэдди, это было единственное, что могло нравиться в кошках.

– Когда мы с Майком были детьми, у нас был пудель по кличке Принцесса. В основном это была собачка Майка.

У Майка был пудель? Да еще по кличке Принцесса?

– Это он ее так назвал?

– Да. И она умерла, когда ему было тринадцать. Лишь однажды я видела, что он плакал, – когда хоронил эту собаку. А ведь даже на похоронах родителей держался как мужчина. – Мэг покачала головой. – Я видела смерть слишком многих людей… Не хочу привязываться к животному, которое потом умрет у меня на руках. Многие этого не поймут. Но я чувствую именно так.

– Я вас понимаю.

Мэдди действительно ее понимала. По крайней мере, сейчас.

– Наверное, вы удивлены, что я заехала к вам вместо того, чтобы дождаться, когда вы сами со мной свяжетесь.

– Полагаю, вы очень хотите поговорить о своих родителях и о том, что случилось в тот августовский вечер, – заметила Мэдди.

Мэг кивнула и заправила за уши пряди волос.

– Не знаю, почему вы хотите писать о том, что тогда случилось, но вам виднее. Поэтому думаю, что вам лучше услышать все от членов нашей семьи. Но Майк с вами говорить не будет. Остаюсь я.

– Не возражаете, если я запишу нашу беседу на диктофон?

Мэг долго не отвечала, и Мэдди уже решила, что получит отказ. Но тут гостья наконец ответила:

– Думаю, что это возможно. Но если я вдруг почувствую себя неловко…

– Да-да, конечно, – перебила она Мэг, затем встала и подошла к письменному столу. Вставила чистую кассету в крошечный диктофон, затем взяла блокнот и ручку. – Не нужно рассказывать то, чего вам не захочется, – добавила она, хотя ее работа как раз в том и состояла, чтобы заставить собеседников выговориться до конца.

Держа диктофон прямо перед собой, Мэдди назвала имя Мэг и дату, затем поставила аппарат на край журнального столика. Взглянув на диктофон, Мэг спросила:

– С чего мне начать?

– Почему бы не начать с того, что вы помните о своих родителях? – Мэдди поудобнее устроилась на своем стуле, сложив руки на коленях. – Расскажите для начала то, что вы помните о хороших временах. – После того как Мэг закончит вспоминать хорошее, они перейдут к плохому.

– Уверена, вы слышали о том, что мои родители ссорились.

– Да, конечно.

– Они не все время ссорились. Только тогда… – Мэг помолчала, разглядывая свою юбку. – Моя бабушка часто говорила, что они были страстными натурами. Что они любили и ссорились с большей страстью, чем обыкновенные люди.

– Вы в это верите?

Мэг тяжело вздохнула и пробормотала:

– Я знаю только одно: мой отец был… сама жизнь. Он всегда был счастлив. Всегда напевал какую-нибудь песенку, и все его любили, потому что он мог очаровать кого угодно. – Мэг подняла голову, и ее зеленые глаза посмотрели прямо в глаза Мэдди. – А мама почти всегда находилась дома, со мной и с Майком.

– Ваша мама была счастлива?

– Она… Иногда она грустила. Но это не значит, что она была плохой матерью! – воскликнула Мэг и стала рассказывать о чудесных пикниках и днях рождения. Она говорила о семейных праздниках и о том, как Роуз читала детям сказки на ночь – не семья, а огромная открытка от «Холлмарк», картинка абсолютного счастья.

Мэдди молча выслушивала прянично-конфетные истории уже минут тридцать. Наконец, не выдержав, спросила:

– Что происходило, когда ваша мама грустила?

Мэг выпрямилась и скрестила руки на груди.

– Ну, не секрет, что бывали и срывы. Не сомневаюсь, шериф Поттер доложил вам о том случае, когда мама сожгла папину одежду.

– Гм… – На самом деле об этом шериф даже не заикался.

– Мама следила за костром. Не хотела, чтобы соседи вызвали пожарную бригаду.

– Соседи наверняка волновались, потому что кругом лес. Ведь хватило бы искры, чтобы все кругом загорелось.

Мэг пожала плечами:

– Дело было в мае. Вряд ли загорелось бы. Сезон пожаров приходит гораздо позже.

Что, разумеется, не означало, что огонь не причинил бы ущерба. Но Мэдди решила, что спорить бессмысленно. К тому же пора было переходить к главному.

– Что вы помните о том вечере, когда погибли ваши родители?

Мэг уставилась на черный экран телевизора.

– Помню, что день выдался жаркий и мама взяла меня с Майком на городской пляж, чтобы поплавать. Папа обычно ездил с нами, но в тот день не поехал.

– Вы знаете, почему не поехал?

– Нет. Подозреваю, он был с той официанткой.

Мэдди не стала утруждать себя напоминанием о том, что у официантки имелось имя.

– Что произошло после того, как вы вернулись с пляжа?

– Мы пообедали. А папы дома не было. Но так не раз случалось. Я уверена, что он был на работе. Помню, у нас был вечер «чего угодно», то есть на обед мы могли есть все, что захотим. Майк выбрал хот-доги, а я пиццу. Потом мы ели мороженое и смотрели шоу «Донни и Мэри». Я помню, что именно мы смотрели, потому что Майк ужасно злился из-за того, что ему пришлось смотреть Донни и Мэри Осмонд. Но потом он приободрился, так как позже должны были показывать «Невероятного Халка». Потом мама уложила нас спать. Но примерно в полночь я проснулась, потому что услышала, как она плачет. Я встала и пошла в ее комнату. Мама сидела на краешке постели. Сидела полностью одетая.

– Почему же она плакала?

Мэг пристально взглянула на Мэдди и сказала:

– Потому что у папы был роман на стороне.

– Она вам это сказала?

– Нет, конечно. Но мне ведь было уже десять лет, и я знала про романы. – Мэг тут же добавила: – Папа не бросил бы нас ради нее. Я знаю, он не сделал бы этого.

– Элис думала, что бросит.

– Они все так думали. – Мэг невесело рассмеялась. – Спросите их! Спросите Энн Ван Дамм, Джоан Кэмпбелл, Кэтрин Говард или Джуэл Финли. Они все думали, что он бросит маму ради них, но он не бросил. Он так и не оставил ее. И не оставил бы ради той официантки.

– Ее звали Элис Джонс, – не выдержав, сказала Мэдди.

– Да, верно, – кивнула Мэг.

– А Джуэл Финли? Разве она не была подругой вашей мамы?

– Подругой?.. – Мэг презрительно усмехнулась. – Хороша подруга…

– Может быть, в тот день случилось что-нибудь необычное?

– Нет, не думаю.

Мэдди заглянула в глаза собеседнице и тихо сказала:

– Знаете, когда нормальная во всех отношениях женщина убивает своего мужа, а потом и себя, всегда находится нечто такое, что служит дополнительным фактором стресса. Считается обычно, что человек в состоянии наибольшего стресса чувствует себя беспомощным. Кажется, что потеряно все и, следовательно, терять больше нечего. Но если дело не в изменах вашего отца, то должно быть что-то другое…

– Возможно, она хотела только напугать их револьвером. Может быть, хотела хорошенько их напугать, а потом не совладала с чувствами.

– Значит, вы так считаете?

– Да, именно так. Хотя… Возможно, она обнаружила их обнаженными.

– Нет, они оба были одеты. Элис находилась за стойкой бара, а ваш отец – перед стойкой, примерно футах в десяти от нее.

– О-о!.. – Мэг прикусила ноготь большого пальца. – И все же я думаю, что она пошла туда, чтобы напугать папу, а потом потеряла над собой контроль.

– Вы так думаете, но не знаете наверняка?

Поднявшись на ноги, Мэг заявила:

– Мама любила папу. Я просто не верю, чтобы она пошла туда с намерением убить его. – Она перекинула через плечо сумочку. – Мне пора домой.

Мэдди тоже встала.

– Что ж, спасибо за помощь, – сказала она, провожая Мэг до двери. – Я вам очень благодарна.

– Позвоните мне, если нужно будет что-то выяснить.

– Да, позвоню.

Когда Мэг ушла, Мэдди направилась в гостиную и выключила диктофон. Ей было жаль Мэг. Действительно жаль. Эта женщина была жертвой прошлого – точно так же, как и она, Мэдди. Однако Мэг старше их с Майком и о том роковом вечере помнила гораздо больше. Более того, Мэг помнила гораздо больше, чем рассказала. Больше, чем, по ее мнению, следовало знать Мэдди. Но и этого было достаточно – пока что.

Мэдди написала первую главу книги, но потом остановилась – нужно было расписать события по времени. А вот затем, когда у нее будет последовательность…

– Мяу…

Мэдди возвела глаза к потолку и воскликнула:

– Ради всевышнего! – Подойдя к стеклянной двери, она посмотрела на котенка. – Убирайся!

– Мяу…

Она дернула шнур вертикальных жалюзи, повернув их так, чтобы не видеть досаждавшего ей кота. Потом отправилась на кухню и приготовила низкокалорийный обед. Съела его перед телевизором, сделав погромче звук. После обеда не спеша приняла ванну и натерлась ванильным скрабом. На полке возле полотенца стояла белая баночка алтейного масла для тела. Вчера она получила ее по почте на адрес своего дома в Бойсе.

Боже, неужели только вчера она была в Бойсе? Неужели только вчера ходила с подругами на примерку свадебных нарядов, а потом занималась сексом с Майком? Мэдди вытащила пробку из ванны и встала. У нее еще полно дел.

Мэдди вытерлась досуха и надела пижамные брюки в полоску и розовую футболку. После этого вернулась в гостиную и взяла диктофон с журнального столика. С экрана телевизора вопила реклама сотовых телефонов, и она убрала звук. Мэдди хотела прослушать запись воспоминаний Мэг – о том вечере, когда ее мать убила двоих, а затем и себя.

– Мяу…

– К черту! – Мэдди дернула шнур жалюзи. За стеклянной дверью, в сгущавшемся мраке, по-прежнему сидел ее мучитель, похожий на маленький снежный комочек.

Подбоченившись, Мэдди гневно посмотрела на котенка.

– Ты истрепал мне все нервы, негодяй!