– Простите, – сказал Майк, хотя виноватым себя вовсе не чувствовал. Она сейчас отлично смотрелась с расширившимися от испуга глазами, махнув хлорвиниловой трубой в направлении коробки у нее в руках, он спросил: – Беда с мышами?
Мэдди тяжко вздохнула:
– Сегодня утром, когда я варила кофе, мышь пробежала прямо по моей ноге. – Она сморщила носик. – Пролезла под дверь кладовой и исчезла. Наверное, сейчас у нее пир горой – уничтожает запасы моей гранолы.
– Не беспокойтесь, – рассмеялся Майк. – Мышь много не съест.
– Я вообще не хочу, чтобы она что-то у меня съела. Разве что яду. – Она уставилась на коробку, которую держала в руке. Чудесные темные волосы закрывали ее шею, и Майку показалось, что он уловил аромат земляники.
В дальнем конце прохода из-за угла вынырнул Трэвис – и замер как вкопанный. Его нижняя челюсть слегка отвисла, когда он увидел Мэдди. Майку было знакомо это ощущение.
– Тут написано, что может возникнуть запах, если грызуны погибают там, откуда их не достать. Мне решительно не хочется обыскивать весь дом в поисках источника вони. – Она искоса взглянула на Майка. – Интересно, есть ли здесь что-нибудь получше, чем это средство?
– Я бы не рекомендовал липкую ленту. – Он указал на коробку с клейкими пластинами. – Мыши прилипают и ужасно верещат. – И снова пахнуло земляникой. Неужели в магазин привезли освежители воздуха с запахом земляники? – Можете воспользоваться мышеловками, – предложил Майк.
– Правда? Но ведь мышеловки… это жестоко.
– Они могут разрубить мышь пополам, – сообщил Трэвис, уже подошедший к дяде. Он качнулся на пятках и с ухмылкой добавил: – Иногда, когда они тянутся за сыром, раз – и голова отлетает.
– О господи, мальчик… – Мэдди нахмурила брови, бросая взгляд на Трэвиса. – Как это отвратительно…
– Ага… – Трэвис снова ухмыльнулся.
Сунув трубу под мышку, Майк положил свободную руку на макушку племянника и с улыбкой сказал:
– Этот отвратительный парень – мой племянник Трэвис Хеннесси. Трэвис, поздоровайся с Мэдди Дюпре.
Мэдди пожала мальчику руку.
– Рада с тобой познакомиться, Трэвис.
– Ага… Я тоже…
– Спасибо, что напомнили про мышеловки, – продолжала Мэдди. – Буду иметь в виду – на тот случай, если все же решусь на отсечение голов.
Трэвис расплылся в широкой улыбке, обнаруживая отсутствие переднего зуба.
– Прошлым летом я убил прорву мышей, – заявил он. – Так что обращайтесь, если захотите.
Майк взглянул на племянника. Он не мог сказать наверняка, но ему показалось, что семилетний малыш даже стал чуть пошире, раздувшись от гордости.
– Лучший способ избавиться от мышей, – сказал он, не давая Трэвису завраться еще сильнее, – это завести кошку.
Мэдди со вздохом покачала головой:
– Нет-нет, я и кошки несовместимы.
Его взгляд скользнул по ее губам, и Майк снова подумал о том, что уже давно не целовал таких замечательных губ.
– Уж лучше буду терпеть отрубленные головы у себя на кухне или вонь разлагающихся трупов, – добавила Мэдди.
Она толковала про отрубленные головы и смердящие трупы, а Майк тем временем заводился все сильнее – прямо здесь, в супермаркете хозяйственных товаров «Хэнди Мэн», как будто ему снова было шестнадцать, как будто он совсем не умел держать себя в руках. Но у него ведь бывали красивые женщины, и он давно уже не ребенок… Так что же с ним сейчас происходило?
– Нам предстоят сантехнические работы, – пробормотал Майк, отступая на шаг. – Желаю удачно расправиться с мышами.
– Увидимся, мальчики.
Шагая следом за дядей, Трэвис шепотом сообщил:
– А она милашка… Мне нравится цвет ее волос.
Усмехнувшись, Майк подумал: «Парню всего семь, но он – настоящий Хеннесси».
Глава 3
Пятое сентября, 1976 год
«Дэн сказал, что бросит ради меня жену! Говорил, что с мая спит на тахте. Я только что узнала, что она забеременела в июне. Меня провели, меня обманули! Когда же настанет моя очередь быть счастливой? Единственный человек, который меня любит, – это моя малышка, моя девочка. Сейчас ей три, и она каждый день говорит, что любит меня. Она заслуживает лучшей участи.
Почему Иисус не найдет для нас местечко получше?»
Мэдди закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Читая дневники, она обнаружила, что мать питала склонность не только к восклицательным знакам, но и к чужим мужьям. В двадцать четыре года у нее их было уже трое, если считать Лока Хеннесси. И каждый клялся оставить жену ради нее. Но в конце концов они ее «провели и обманули»!
Мэдди швырнула дневник на стол и закинула руки за голову. Помимо чужих мужей, Элис встречалась также и с неженатыми парнями. Но все они оказались мошенниками и обманщиками – бросали ее ради других женщин. Все, кроме Лока. Однако Мэдди не сомневалась: окажись их связь более продолжительной, Лок тоже оказался бы мошенником, как и другие. Мама выбирала только таких, женатых ли, свободных, – но лишь тех мужчин, которые оставляли ее с разбитым сердцем.
В открытые окна задувал легкий ветерок и доносился шум барбекю, который устраивали соседи. Было Четвертое июля, и Трули праздновал вовсю. На домах развевались красно-бело-синие флаги, а утром на Мэйн-стрит прошел парад. В местной газете Мэдди прочла, что в «Шоу-парке» запланировано праздничное мероприятие и будет «впечатляющее зрелище» фейерверков, когда совсем стемнеет.
Она встала и направилась в ванную. Положа руку на сердце – чего «впечатляющего» ждать от маленького городка? Ведь даже в Бойсе, столице штата, и то не дождешься приличного представления.
Она вставила пробку в сливное отверстие глубокой ванны и пустила воду. Соседский смех слышался и здесь – проникал через маленькое окошко над туалетом. Сегодня днем Луи и Лайза Аллегрецца приходили к ней, чтобы пригласить на барбекю. Но Мэдди не очень удавались вежливые разговоры с людьми, которых она не знала, – даже в тех случаях, когда она была в форме. Увы, но в последнее время она была далеко не в лучшей форме…
Обнаружение дневников стало для нее и благословением, и проклятием. В дневниках нашлись ответы на некоторые крайне важные для Мэдди вопросы. Ответы, которые большинству людей известны с самого рождения. Она узнала, что ее отец был из Мадрида и что мать забеременела ею в то лето, когда окончила школу. Отец Мэдди навещал тогда своих родных в Штатах, и обоих настигла безумная «страсть». Когда лето подошло к концу, Алехандро вернулся в Испанию. Элис написала ему несколько писем, чтобы рассказать о своей беременности, но ответа так и не получила. Очевидно, «страсть» была односторонней.
Раздевшись, Мэдди приподняла волосы и заколола большой заколкой на самой макушке. Она давно смирилась с мыслью, что никогда не узнает своего отца, никогда не увидит его лица и не услышит его голос. И он никогда не научит ее кататься на велосипеде или водить машину…
Но теперь, обнаружив дневники, она часто думала: «Жив ли еще Алехандро? Что он подумал бы сейчас обо мне?» Однако ей все равно этого не узнать.
Мэдди подставила под струю воды флакон пены с ароматом немецкого шоколадного торта и взяла тюбик шоколадного скраба для тела. Ей, может быть, безразлично, что трусики у нее не сочетались с лифчиком, и туфли ее не очень-то интересовали, но вот всякие штуки для ванны – это она любила. Ароматное мыло и лосьоны были ее страстью. Дайте ей кремовый скраб на каждый день и масло для тела, – а уж без дизайнерских нарядов она обойдется.
Обнаженная, Мэдди шагнула в ванну и села в теплую благоуханную воду. Вздохнула от удовольствия, погружаясь в пену. Откинув голову на прохладный фарфор, закрыла глаза. У нее была коллекция всех мыслимых ароматов – от розы до яблока, от кофе эспрессо до шоколадного торта. Много лет назад она заключила мир с самой собой, вернее – научилась жить в ладу с той особой, которая обитала в ее теле и обожала чувственные наслаждения.
В ее жизни бывали времена, когда она с жадностью хватала все, что приносило ей удовольствие. Мужчины, десерты и дорогие косметические средства находились в верхних строчках ее списка. В результате у нее образовался весьма узкий взгляд на мужчин и весьма широкий зад. Мягкий и гладкий, но тем не менее слишком уж объемный. В детстве Мэдди отличалась избыточным весом, и ужасная перспектива снова таскать за собой эту непомерную тяжесть заставила ее изменить образ жизни. Осознание того, что перемены необходимы, пришло утром, в день ее рождения, когда она проснулась с расстройством пищеварения после чизкейка и с парнем по имени Дерек. Чизкейк оказался посредственным, а Дерек – и вовсе абсолютным разочарованием.
И тогда Мэдди, по-прежнему гедонистка в душе, стала непрактикующей гедонисткой. Она все так же наслаждалась кремами и всевозможными ароматами для ванн, но теперь они ей были нужны, чтобы расслабиться и снять стресс.
Мэдди опустилась в воду поглубже, пытаясь хоть на время обрести душевный покой. Ее тело наслаждалось лаской пузырьков и теплой водой, но не так-то легко было успокоить мозг, где все время прокручивались события нескольких последних недель. Она значительно продвинулась, восстанавливая хронику давних событий. Составила список имен, упоминавшихся в дневниках матери. Установила немногих ее друзей – тех, которых мама сумела завести в Трули, а также людей, с которыми она работала. Окружной следователь, разбиравший дело в 1978 году, уже умер, зато шериф по-прежнему жил в Трули. Он вышел в отставку, но Мэдди была уверена, что сможет получить от него ценные сведения. У нее имелись газетные отчеты, полицейские доклады, результаты коронерского расследования, а также кое-какая информация о семействе. И теперь оставалось самое главное – поговорить с каждым из тех, кто, так или иначе, был причастен к жизни и смерти ее матери.
Мэдди узнала, что в городе до сих пор жили две женщины, с которыми мама работала. Она решила, что с них и начнет на следующий день – прямо с утра. «Давно пора поговорить с этими людьми», – сказала она себе.
Теплая вода и ароматная пена ласкали ее живот и груди. Когда Мэдди читала дневники, ей казалось, что она слышала мамин голос – впервые за двадцать девять лет. Элис писала, как страшно ей стало, когда она поняла, что беременна и брошена. Писала и о том, как радовалась рождению Мэдди. Читать о надеждах и мечтах матери – это было и радостью, и мукой, от которой разрывалось сердце. Однако, несмотря на радость и разрывающую сердце боль, Мэдди поняла, что ее мама вовсе не была белокурым голубоглазым ангелом, которого она придумала в детских мечтах и поселила в своем сердце. Элис была из тех женщин, которые не могут обойтись без мужчин: без них они чувствуют себя никчемными. Такие вечно в беде, в непрерывном ожидании чуда…
А вот Мэдди никогда не чувствовала себя в бедственном положении и не могла припомнить, чтобы когда-нибудь страдала наивностью или чрезмерным оптимизмом из-за чего бы то ни было. Даже в детстве. Выходит, у нее не было абсолютно ничего общего с той женщиной, которая дала ей жизнь. Ничего не связывало ее с матерью. И, как ни странно, это открытие оказалось для Мэдди страшным ударом.
Уже давно, только начиная жить, она окружила свою душу крепкой скорлупой. Подобная невозмутимость оказалась очень полезной и в ее работе. Но сейчас эта скорлупа дала трещину, и Мэдди почувствовала себя ранимой и незащищенной. Вот только… Незащищенная – от чего? Этого она не знала, но все равно нервничала. Было бы куда легче, если бы она забросила эти дневники и села бы писать о психопате по имени Родди Дурбан. Она начала писать об этом маленьком ублюдке, который убивал проституток – количество жертв перевалило за двадцать, – как раз перед тем, как обнаружила дневники. Писать о Родди было в миллион раз проще, чем о собственной матери. Но уже в ту ночь, когда Мэдди принесла домой дневники, она подозревала: обратного хода не будет. Ее карьера, пусть и не просчитанная на все сто, все же не была случайностью. У Мэдди был настоящий талант писать о преступлениях. И вот, разбирая мамин почерк, она уже отчетливо понимала: пришло время написать о том преступлении, которое Элис Джонс стоило жизни.
Мэдди выключила ногой воду и потянулась за скрабом, который поставила на край ванны. Вытрясла густую сахаристую жидкость себе на ладонь. Аромат шоколадного торта щекотал ноздри. И тут вдруг пришло воспоминание: она стоит на стуле возле мамы и помешивает шоколадный пудинг на плите. Мэдди не могла вспомнить, сколько лет ей тогда было и где они жили. Воспоминание было мимолетным – как клочок тумана, но и оно нанесло чувствительный удар, так что сердце болезненно сжалось.
Пузыри пены льнули к груди, когда она села и перебросила ноги через край ванны. Очевидно, сегодня не найти покоя и утешения, которые она обычно находила в купании. Мэдди быстро растерла скрабом руки и ноги. Закончив, выбралась из ванны и вытерлась насухо. Затем нанесла на тело благоухающий шоколадом лосьон.
"Влюбленная в тебя" отзывы
Отзывы читателей о книге "Влюбленная в тебя". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Влюбленная в тебя" друзьям в соцсетях.