— Только не спрашивайте его, шучу ли я, хорошо? — весело засмеялась она. Потом снова прижалась носом к стеклу и громко прочла: — «Харрисовский перечень веселых леди из Ковент-Гардена, или Календарь мужских удовольствий. Год 1773 — й. Весьма точное описание всех наиболее знаменитых дам легкого поведения, часто посещающих Ковент-Гарден и другие места столицы».

Обернувшись, она бросила взгляд на Киппа, изо всех сил старавшегося сохранить невозмутимое выражение лица.

— И между прочим, это уже второе издание! Из чего можно заключить, что этот самый бюллетень мистера Харриса пользовался огромной популярностью — иначе второе издание просто бы не понадобилось! Ну а теперь, после всего, что мы только что увидели, интересно бы знать, что по этому поводу думает такой знаток истории, как вы, мой дорогой супруг? Или вы сначала желаете услышать мнение вашей серенькой провинциалки жены?

— Помилуйте, у меня просто язык не повернется такое сказать! — Кипп уже проклинал себя за то, что пошел на поводу у жены и не взял экипаж. Подхватив Эбби под руку, он с некоторым трудом оттащил ее от витрины.

— Так я и поверила! — смеясь, воскликнула Эбби. Потом, подняв голову, бросила взгляд туда, где в самом конце улицы перед их глазами открылась

живописная панорама города. Эбби была ошеломлена. Она с первого взгляда узнала собор Святого Павла, купавшийся в солнечных лучах, в точности такой, как в ее книге. — О-о-о, какая красота! — восторженно выдохнула она. И тут же нахмурилась: — Но какая же тут грязь! Боже правый! Вот уж никогда бы не подумала!

— Оборотная сторона медали, дорогая, — со смехом ответил Кипп. Они оказались в центральной части Ковент-Гардена, напоминающей чем-то огромную базарную площадь, уставленную покосившимися палатками. Все пространство между ними было усыпано гниющими корками и отвратительными отбросами, завядшими цветами и еще бог знает чем. Несмотря на всю эту грязь, здесь было на редкость шумно и людно. Собаки, настолько тощие, что ребра их, казалось, вот-вот проткнут насквозь облезлую шкуру, рылись в мусорных кучах в поисках каких-нибудь объедков. Судя по всему, огромный лондонский рынок, где по утрам кипела жизнь, только что закрылся, оставив толпы нищих копаться в грязи, оспаривая добычу у бродячих собак. — По вашему лицу я вижу, что вы разочарованы, мадам.

— Ужасно, — еле слышно пролепетала Эбби. Прижав к лицу платок, чтобы не вдыхать ужасающую вонь, она покачала головой.

Но ничто не могло заглушить отчаянные вопли уличных торговцев, от которых у нее едва не лопались барабанные перепонки.

— Ленты! Ленты! Всего по гроту[6] за ярд!

— Винные ягоды — свежие, сочные, пальчики оближешь!

— Яблоки в тесте!

— Горячие пышки!

Какой-то мужчина, придерживавший за копыто баранью ногу, которую волок на плече, громко кричал:

— Два раза макну — всего за полпенса!

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотала Эбби. — О чем это он?

Мужчина прошел мимо, и от тошнотворного запаха баранины ее чуть не вывернуло наизнанку. Кипп расхохотался.

— Этот хитрец предлагает всем хозяйкам выйти на улицу с котлом кипящей воды, — сквозь смех объяснил он. — Потом всего за полпенса он пару раз опустит баранью ногу в каждый котел, и вода предположительно должна после этого превратиться в бульон.

Эбби с потрясенным видом смотрела, как из одного некогда очаровательного дома, построенного Иниго Джонсом в надежде, что Ковент-Гарден когда-нибудь превратится в самый красивый район Лондона, выскочили две женщины с котлами воды, от которой поднимался пар, и заторопились к мужчине с бараньей ногой.

— Господи! — ахнула Эбби. — А я-то думала, что знаю, что такое нищета. Похоже, я здорово ошибалась, — печально добавила она. — А какая отличная была идея — все эти особняки, построенные по проекту Иниго Джонса, изящные аркады, церкви, театр — и что из этого вышло? Думаете, кто-нибудь из живущих здесь замечает это? Да и какой им прок от такой красоты, если все эти люди живут в нищете?

Мысленно проклиная на чем свет стоит герцога Бедфордского, позволившего мечтам его великого предшественника так и остаться мечтами, — и все ради денег, которые он получил от содержателей лавчонок за аренду земли в этом районе, — Кипп уже открыл было рот, чтобы ответить жене, как вдруг почувствовал, что его дергают за полу сюртука.

— Купите кукляшку вашей леди, а, дяденька? Вот эту, малюсенькую?

Кипп уже полез в карман за мелочью, когда откуда-то словно из-под земли возле них выросла пузатая багроволицая тетка и с размаху отвесила девчушке увесистый подзатыльник.

— Ты опять за свое, а, Джина? А помнишь, что мамка талдычила тебе насчет этаких расфуфыренных джентов? Куда ему такая фитюлька? Да ты никак совсем ополоумела, девчонка!

Отвратительная толстуха вырвала крохотную, сшитую из лоскутков куклу из грязного кулачка малышки и сунула ей куклу побольше, вытащив ее из огромной ивовой корзины, болтавшейся у нее в руке.

— Вот так, Джина! И никаких фитюлек по две кругляшки — заруби себе на носу! Чугунная Герта не первый год топчет эти вонючие мостовые. Сколько у меня таких, как ты, поганка ты этакая? Учишь вас, учишь, и все зазря! Ну а теперь хорош дурить! И впарька фазану вот энту! Слышь, Джина, сдери с него десять кругляшек! А фазан хорош — глядишь, и проглотит! Гля, с ним какая фря! Фу-ты ну-ты!

Эбби молча слушала этот бред, не понимая в нем ни единого слова. Голова у нее шла кругом. Еще немного, и она сойдет с ума!

Бедная крошка, вздохнула она. На вид девочке было лет десять-одиннадцать, впрочем, скорее всего из-за той ужасной жизни, которую она вела, малышка просто казалась младше, чем была на самом деле. Голод, нищета, побои сделали свое дело, и кроха была похожа на чахлое, лишенное солнца деревце с уродливым искривленным стволом. Бедняжка даже не вздрогнула, когда эта ужасная толстуха ударила ее — видимо, уже настолько привыкла к вечным колотушкам, что стала принимать их с таким же тупым смирением, как дождь или ветер. Или вообще перестала чувствовать боль. Темно-рыжие волосы ее с красноватым отливом, скрученные на затылке в неряшливый пучок, похоже, давно уже не знали ни расчески, ни мыла.

Худенькое детское тельце, завернутое в какую-то вонючую, протертую до дыр тряпку, на которую страшно было смотреть, казалось бы прозрачным, если бы не покрывавшая его грязь. Из-под лохмотьев торчали исцарапанные коленки. Босые ноги девочки, такие же черные, как булыжники мостовой, по которым она ходила, были сбиты до крови. Огромные прозрачные глаза, серые, как небо в хмурый зимний день, производили какое-то странное, неприятное впечатление. Они смотрели, но как будто не видели… Обтянутое худой, словно пергамент, кожей личико казалось безжизненным. Она поворачивала голову на звук голосов так, словно…

— О Боже, Кипп, — взволнованно прошептала Эбби. — Да ведь она слепая! А это ее мать? Что она говорит? Ничего не понимаю!

— Терпение, Эбби, — попросил ее Кипп. — Сначала скажи — ты хочешь такую куклу? Та, что поменьше, стоит два пенса. А большая кукла намного дороже — эта женщина хочет за нее целых десять пенсов.

Эбби была потрясена.

— Откуда ты знаешь?!

— Это арго, язык уличных торговок, воров и попрошаек, — объяснил ей Кипп, не желая вдаваться в подробности. Не хватало еще проболтаться ей, что в свое время он выучил его для одного из романов Араминты Зейн. Не стоит Эбби знать и о том, что эта самая — как ее? — Чугунная Герта приняла ее за любовницу Киппа, то есть, иначе говоря, за обычную уличную потаскушку. — Эта публика давно придумала свой язык. Некоторые слова они даже произносят задом наперед, чтобы быть уверенными, что никто чужой их вообще не поймет. Кругляшки — это деньги, поняла? И хотя ни одному из этих оборванцев не под силу правильно выговорить слово «кабриолет», однако на своем языке они болтают свободно.

Но Эбби не слушала. Видимо, решив, что крошка Джина не слишком усердствует, Чугунная Герта, внезапно придя в ярость, вновь ударила несчастную девочку, да так, что та покачнулась, едва устояв на своих искривленных ножках.

— Как вам не стыдно, злая вы женщина! Только посмейте ударить этого невинного ребенка еще раз, и я лично прикажу отвести вас в караулку! — набросилась на нее разъяренная Эбби.

Ее крики заставили несколько голов повернуться в их сторону. Оборванные обитатели трущоб выглядывали из окон, какие-то темные фигуры перешептывались в подворотне, готовые тут же удрать, если шпики (иначе говоря — полиция) вдруг решат нагрянуть сюда — поинтересоваться, что за шум поднял тут этот «фазан»и его девка.

И не то чтобы кто-то из них боялся полиции! Все они прекрасно знали, что шпики и пальцем не пошевелят, чтобы помочь маленькой Джине. А уж связываться с Чугунной Гертой или тащить это чудовище в караулку вообще не рискнет ни один из них. Все обитатели здешних мест, и полицейские в том числе, хорошо помнили, каким образом толстуха заработала свое прозвище. У каждого из них еще был жив в памяти случай, когда ей врезали по голове огромным чугунным котлом, а она, вместо того чтобы от такого удара свалиться замертво, проткнула обидчика ржавыми ножницами.

Чугунная Герта, похоже, прекрасно знала, какой репутацией пользуется в здешних кругах, и потому нисколько не испугалась. Низко, по-звериному зарычав, она шагнула к Эбби и уже подняла пудовый кулак, когда изящная тросточка из ротанга, которой так гордился Кипп, свистнула в воздухе, и острый конец ее предостерегающе уткнулся в огромный живот ужасной толстухи.

— Не так быстро, сударыня, умоляю вас! Надеюсь, вы поняли, что церемониться с вами я не намерен? Стоять, я сказал! Вот так, очень хорошо. Или вообще отойдите назад — лучше всего шагов этак на десять. Исходящее от вас амбре… несколько резковато, к тому же я привык к другим ароматам. — Приятно улыбнувшись разъяренной толстухе, Кипп сделал несколько выпадов на манер опытного фехтовальщика и снова сунул трость под мышку. — Да, вот так значительно лучше. А теперь вернемся к нашему разговору. Если не ошибаюсь, мы обсуждали покупку одной из ваших кукол?

— Ничего подобного! — безапелляционным тоном отрезала Эбби. Выпустив руку мужа, она принялась поспешно копаться в крохотной голубой сумочке, висевшей у нее на поясе. — Бог с ней, с куклой! Мне нужен этот несчастный слепой ребенок! Послушайте, Кипп, у меня есть двадцать фунтов. Целых двадцать фунтов! И потом, ведь еще остается мое содержание. Помните, вы мне обещали? Неужели этого не хватит?!

— Эбби, — предостерегающе одернул жену Кипп и уже открыл было рот, чтобы объяснить, какую опасную игру она затеяла, однако вздернутый подбородок и выражение ее глаз ясно дали ему понять, что он опоздал. Чертыхаясь на чем свет стоит, Кипп замолчал. И тут в глазах Эбби появились слезы, и он… растерялся.

Потом он вдруг обрел способность говорить, но то, что сорвалось с языка Киппа, заставило его растеряться снова.

— Ну что ж, очень хорошо, пусть будет по-вашему. Но уж тогда позвольте мне самому договориться с этими людьми.

Слушая их разговор, Чугунная Герта нервно облизывала пересохшие губы. Ее рыхлое тело, похожее на тесто, вылезавшее из квашни, дрожало при мысли о том, какая немыслимая удача идет к ней в руки.

— Ишь ты, чего надумали! Чтобы я дитенка своего заместо кукляшки вам продала! Да еще мою Джину! Радость моя, мой бедный ягненочек, не бойся, никто тебя не отдаст! Слепенькую у мамки отнять задумали!

— Благодарю вас. Вполне достаточно. — В голосе Киппа прорезались стальные нотки. Самым его большим желанием в этот момент было взять жену под руку и немедленно увести из этой клоаки. Но сначала он преподаст Эбби хороший урок — пусть знает, что на свете существуют такие вещи, о которых она не прочтет ни в одном путеводителе.

— Во-первых, добрая женщина, этот ребенок вовсе не слепой. И не калека. Во-вторых, сказать по правде, я сильно сомневаюсь, что эта девочка — ваша дочь. Скорее уж какая-нибудь несчастная сирота, которую вы подобрали на улице или попросту наняли, чтобы она своим жалким видом выжимала слезу у состоятельных прохожих и они побыстрее развязывали свои кошельки. Естественно, леди легко попадаются на эту удочку, тем более те, у кого доброе сердце. И лучший пример этому — моя жена. Не исключено, конечно, что вы с ней просто партнеры и девочка по доброй воле ломает эту комедию, но об этом слишком противно думать. А в-третьих, раз уж таково желание моей супруги, вы, любезнейшая, сейчас примете вот эту десятифунтовую бумажку, а мы купим всех ваших кукол. Ну что — договорились? Решайте, только быстро. В вашем распоряжении пять секунд. Торопитесь, голубушка, иначе я, того и гляди, передумаю.

— Не калека?! Не… не слепая?! — прошептала потрясенная Эбби.

Онемев от изумления, она смотрела, как голова девочки опустилась и огромные серые глаза уставились прямо на нее. Девчушка разогнула вывернутую под каким-то немыслимым углом ногу и с облегчением выпрямилась, сразу став выше едва ли не на целый фут. Личико, еще минуту назад тупое и невыразительное, стало смышленым, и это недетское выражение, а главное — лукавая усмешка на губах подсказали Эбби, что девочка по крайней мере года на три старше, чем ей показалось сначала. Сообразив, что ее уловка раскрыта, она, ничуть не смущаясь, хитро подмигнула Эбби и засмеялась. — Совершенно сбитая с толку этим чудесным «излечением», которое произошло прямо у нее на глазах, Эбби повернулась к мужу. На лице ее был написан прямо-таки благоговейный восторг.