— Удачу? О чем это вы?

— Забудьте об этом. Не надейтесь, что я сразу вам все выложу. Не хватало еще, чтобы вы снова принялись жаловаться, что я повесила все проблемы своей семьи на вашу шею. Вы же сами сказали, что ничего не хотите об этом слышать, разве нет? Вы не желаете ни во что вмешиваться. Вы желаете, чтобы свои проблемы я решала сама и — Боже упаси! — не впутывала в них вас! Таковы условия нашей сделки, если вы помните.

— Вообще-то раньше я тоже так считал, мадам. Только мне кажется, что вы толкуете нашу договоренность по-своему. Для женщины, пообещавшей, что я буду вести спокойную, безмятежную жизнь, как это было раньше — до того, как я в каком-то безумии женился на вас, — вы ведете себя несколько странно. Позвольте вам сказать, что с самого первого дня вы только и делаете, что усложняете мне жизнь. Дом, который я привык считать своим, превратился черт знает во что! Куда бы я ни сунулся — всюду вы! Держу пари, что я и глазом не успею моргнуть, как вы запустите свои хищные лапки и дальше — прикажете убрать стол из бильярдной или… Проклятие, я даже и не знаю, что придет вам в голову в следующий раз!

— Нет, вы просто невозможны! Неужели вы не понимаете, что становитесь смешным, милорд! Кричите, возмущаетесь, требуете чего-то! Я ведь уже дала вам слово, что все улажу! Просто мне нужно немного времени, вот и все!

— Времени, чтобы уладить дела вашей семьи, мадам, — прошу заметить, вашей! Лично я не имею чести принадлежать к вашему семейству и, признаться, нисколько не жалею об этом. А мои дела улаживать не нужно. Слышите — я требую этого!

— Конечно, нет.

— Ха! Вот вы опять за свое! «Конечно, нет, конечно, нет»! Только не думайте, мадам, что я не догадываюсь, что все это значит! А теперь, простите, что я повторяюсь, но мне хотелось бы, чтобы вы меня правильно поняли — я требую от вас раз и навсегда прекратить улаживать мои дела!

— Естественно! Как же иначе? Вы хотите, вы требуете, вы привыкли, что все всегда делают только то, что вы хотите и требуете, разве нет? Гиллет не может уйти на пенсию и уехать к себе в Уэльс — потому что вы не можете с ним расстаться. Как будто у него нет собственной жизни или она состоит в том, чтобы вечно прислуживать вашей светлости! Странно, что вы еще не додумались сберечь свои детские игрушки, милорд! Такое впечатление, что вы просто боитесь — боитесь расстаться с прежней жизнью и начать новую!

— Вздор!

— Неужели? А разве не поэтому вы женились на мне? Не затем, чтобы когтями и зубами цепляться за то, чем вы были, вместо того чтобы смело смотреть в будущее, стать тем, кем вы обязаны стать!

— Ложь!

— Нет, Кипп, это правда. А ложь… это мы сами… наши отношения. Неужто вы до сих пор еще этого не поняли?

В комнате повисло тяжелое молчание. В каком-то оцепенении Кипп смотрел, как в студию прокрался Пончик и, воровато оглянувшись, задрал лапу возле портьер. Лучше уж смотреть на собаку, решил он, и думать о том, что он чертовски зол — зол до такой степени, что с радостью свернул бы шею им обоим… а заодно и всем, кто отравил ему жизнь. Лучше уж злиться — потому что тогда хотя бы не нужно думать о том, что сказала Эбби, и о той боли, которую она ему причинила. Кипп даже не сразу понял, что чувствует себя виноватым. Это уж было совсем непонятно! В конце концов, это не могло быть правдой! Просто не должно быть правдой!

— Я желаю, чтобы эту… этого… словом, чтобы его где-нибудь заперли!

Игнатиус Бэкуорт-Мелдон, воспользовавшись подходящим моментом, вслед за Пончиком прокрался в гостиную, молниеносным движением схватил стоявшую на столике вазочку с конфетами и улетучился.

— Кого? Игги?! Послушайте, это уже не смешно, честное слово! Между прочим, я выгнала Ларк, которая, кажется, только обрадовалась этому. И сейчас она благоденствует у Софи. Вернее, благоденствовала — до тех пор, пока неожиданно не исчезла оттуда. А вместе с ней и два серебряных подсвечника. Наверное, решила подыскать себе другого покровителя. Софи клянется, что ничуть не расстроилась из-за подсвечников. В конце концов, не всем же так везет, как нам с Реджиной, верно?

— Нет. Я вовсе не имел в виду этого пройдоху. Лучше взгляните-ка вон туда! Видите эту тварь? Как его? Пончика?

— Песика Гермионы?

— Да, его.

Эбби вышла из комнаты.

Конечно, ее муж — замечательный человек, потому что если разобраться как следует, то вся его вина состоит лишь в том, что он до смерти боится в своей жизни каких-либо перемен. Все новое внушает ему безумный страх. А так он вовсе даже не плох — добрый, внимательный и… страстный. Одним словом, с мужем ей повезло. Только вот сам он пока этого не знает.

Но у Киппа в этот момент не было настроения выслушивать восторженный панегирик в свой адрес. Во всяком случае, не в это утро. Не сейчас.

Однако он слегка повеселел, узнав, что Брейди Джеймс, граф Синглтон, неожиданно для всех вернулся в город, причем на две недели раньше, чем его ожидали. Вот уж не похоже на Брейди! Они очень неплохо провели время, сражаясь в бильярд, и Кипп даже выиграл у Брейди два из принадлежащих ему поместий, но в этот момент появившийся в дверях лакей возвестил о прибытии посланного виконтом лакея в Литл-Вудкот.

— Так тебе удалось повидать викария с женой? — переспросил Кипп.

Брейди, воспользовавшись тем, что Кипп отвлекся, молниеносным движением попридержал шар, готовый вот-вот скатиться в лузу.

— Викария с женой? — удивился он. — Что за чертовщина? Похоже, я пропустил что-то интересное?

— Тихо, Брейди, — с досадой отмахнулся от него Кипп. — Просто я пытаюсь кое-что выяснить. Поверь, это крайне важно. — Он повернулся к лакею: — Уолтер, прости, что перебил. Рассказывай дальше, прошу тебя.

— Да, милорд, — кивнул Уолтер. Вытянувшись в струнку так, что кадык заходил ходуном на тощей шее, он всем своим видом показывал, что готов доложить хозяину обо всех деталях своего расследования. Он вообще был на редкость добросовестный малый, этот Уолтер Бим, а сейчас он к тому же понял, что его светлость желает услышать подробности.

— Итак, ваша светлость, я сел в дилижанс и двинулся в путь с полным комфортом — благодаря щедрости вашей светлости, ведь вам угодно было оплатить все расходы, — иначе случись мне ехать верхом, да еще в такой холод, да под дождем, тут бы мне и пришел конец! Перекусить мы остановились в «Короне и виноградной лозе», кролик был малость суховат, это верно, но разве можно ожидать большего в этих придорожных трактирах, так я считаю. Немного отдохнув — так, не больше часа, — мы снова двинулись в путь, милорд, и…

Кипп, который никак не мог решить, что лучше: треснуть этого болтуна бильярдным кием, чтобы перестал наконец трещать, или просто заткнуть уши и дать ему закончить, принял мудрое решение. Он махнул рукой, призывая Уолтера прерваться.

— Ближе к делу, Уолтер, прошу тебя. Пожалуйста, начни с того места, как ты приехал в дом викария.

Брейди, длинный благородный нос которого уже успел почуять пряный аромат какой-то восхитительной тайны, небрежным жестом отложил кий в сторону и выразительно округлил глаза.

— Ох, вот ты всегда так, Кипп! — капризным тоном протянул он. — А я так хотел послушать про кролика!

— Заткнись! — злобно прорычал Кипп. Давясь от смеха, Брейди упал в кресло и в качестве утешения налил себе вина. — Итак, Уолтер, значит, тебе удалось повидать викария?

— Да, милорд, в точности как вы велели. Его самого, его супругу и семерых их деток. Он викарий в Литл-Вудкоте вот уж, почитай, добрых полтора десятка лет, служит там обедни, вечерни и заутрени благодаря его светлости графу Аллертону и слышать никогда не слыхивал ни о какой Реджине Блисс.

— Проклятие!

Брейди вопросительно вскинул бровь.

— Что с тобой, Кипп? И кто такая, черт побери, Реджина Блисс? Какое-то чудное имя. Звучит как-то ненатурально, в точности как те вымышленные имена, которые берут себе женщины, когда идут в актрисы… или куда похуже.

Кипп рассеянным жестом пригладил взъерошенные волосы, мысленно пожелав ему провалиться сквозь землю.

— Спасибо, Уолтер. Можешь идти.

— Да-да, Уолтер, конечно, иди, — поддакнул Брейди. Подождав, пока дверь за слугой захлопнется, он невозмутимо продолжил: — А теперь объясни мне, что за дьявольщина тут у вас происходит. И как тут замешана Эбби, потому что я уверен, что она тут ни при чем. Однако прежде, чем мы приступим к делу, позволь мне выразить свое искреннее восхищение тем, как чудесно ты выглядишь. Какой у тебя довольный, счастливый вид, ! Сразу видно, что супружеская жизнь пошла тебе на пользу, старина. Да и что может быть лучше — мирная, тихая жизнь, славная, удобная жена, думающая только о том, как доставить удовольствие мужу и повелителю, сдувающая с него пылинки, предупреждающая каждое его желание… Это ведь и есть то, о чем ты всегда мечтал, правда?

— Знаешь, Брейди… — помолчав, сказал Кипп, — все последние недели меня преследует одно подозрение… Дело в том, что я никак не могу избавиться от мысли, что и ты каким-то образом приложил руку к истории с моей женитьбой… да и невесту мне тоже подсунул ты. Хотя, Бог свидетель, не знаю, как это тебе удалось! Я до сих пор считаю, что мой выбор пал на Эбби не случайно, хотя сделал я его сам, без твоей подсказки. И все же… как-то ты подозрительно активно печешься о моем душевном покое! Ну, что скажешь, Брейди? Или я ошибаюсь?

— Ну… не совсем, — ухмыльнулся Брейди, немало польщенный его словами. — Но сознайся, Кипп, только честно, когда ты в последний раз вспоминал Мэри?

— Это к делу не относится, — буркнул Кипп. И тут же заорал, когда кто-то постучал в дверь: — Что такое?!

Дверь с легким скрипом приоткрылась. В образовавшуюся щель протиснулась голова дядюшки Бейли, вслед за ней последовало туловище .. а потом еще одно туловище, при ближайшем рассмотрении оказавшееся дядюшкой Дэгвудом.

— Надеюсь, мы вам не помешали, племянник? Да нет, не может быть. Учитывая важный вопрос, который нам позарез нужно обсудить…

— … вопрос жизни и смерти, если уж быть точным. Да-да, жизни и смерти. Так, Бейли?

Брейди деликатно шмыгнул носом, решив про себя, что от этих пресловутых близнецов воняет плесенью — точь-в-точь как в запущенном саду. Потом поглубже уселся в кресло, удобно закинул ногу на ногу и приготовился наблюдать очередной захватывающий спектакль. А в том, что спектакль будет захватывающим, он сомневался так же мало, как и в том, что впереди его ждет горячий обед.

Дядюшки обменялись заговорщическими взглядами. Потом Бейли, широко улыбнувшись Киппу, покровительственно похлопал его по плечу.

— Кипп, — лениво вмешался Брейди, дав возможность обоим дядюшкам поразмышлять какое-то время о воцарившемся в комнате молчании. — Кипп, мне, право же, неловко спрашивать, но, насколько я могу судить, у этих двух милых джентльменов на ногах ковровые шлепанцы. Уж не значит ли это…

— Да, Брейди, ты попал в самую точку. Они теперь живут здесь. Оба, — сдавленным шепотом просипел Кипп. — Временно.

— Замечательный человек, право слово, приютил нас всех…

— … Эдвардину, Игги…

— … Гермиону и даже Пончика.

— Пончика? — перебил Брейди, с интересом разглядывая Киппа, шея которого начала багроветь, что всегда служило признаком надвигающейся бури. — Боже, спаси и помилуй нас, грешных! Что это еще за Пончик?!

— Это собака, Брейди. Собака!

Рычание в голосе Киппа и свирепый взгляд, каким сопровождались эти слова, заставили Брейди прикусить язык. Он притих в своем кресле, и только сдавленное хихиканье да еще прыгающие чертики в глазах говорили о том, какое наслаждение доставляет ему это зрелище.

Но заставить замолчать дядюшку Дэгвуда оказалось не так-то просто.

— Перевез нас всех сюда, одного за другим. В жизни своей, знаете ли, не ел с таким аппетитом, как сейчас. Эбби говорит, что это потому, что у его светлости доброе сердце…

— … вот поэтому-то мы сейчас здесь, чтобы обсудить ваше доброе сердце, дорогой племянник. Видите ли, — перехватил инициативу дядюшка Бейли, снова похлопав Киппа по плечу, — нам только что удалось пронюхать, что этот прохвост Лонгхоуп снова решил пустить Приз Бэкуортов на племя — прямо тут, в Лондоне…

— … просто-таки нарывается на неприятности! Привез жеребца сюда, в город, и будет хвастаться теперь этим сокровищем направо и налево, пускать пыль в глаза…

— … и мы тут как раз вот о чем подумали. Если вы на короткой ноге с Лонгхоупом, скажите ему при случае, что желаете заполучить на время Приз Бэкуортов — покрыть своих кобыл…

— … вы могли бы забрать жеребца на недельку…

— … а потом просто вернуть ему другого. Это ж так просто! Лонгхоуп — идиот…

— … он вообще ничего не заметит, даже если вы приведете ему кобылу. Отличный план, правда, племянник? Просто уму непостижимо, почему мы не подумали об этом раньше?!

— Великолепный!