Барбара Картленд - Влюбленные беглецы

– Ни за что не поверю, что это правда!

В голосе Виктора слышался скепсис. Марина отвернулась от окна.

– Прости меня, Виктор. Мне, право, очень, очень жаль.

Она беспомощно развела руками.

– Черт возьми, что ты имеешь в виду под этим «мне очень жаль»? – резко бросил он.

– Ничего особенного, – ответила Марина. – Я пыта­лась, честное слово, Виктор, я пыталась убедить себя в том, что из наших отношений что-то выйдет, но бесполезно. Я не могу и не хочу все время лгать самой себе. Я не люблю тебя. Притворяться нет смысла.

– Не кажется ли тебе, что еще слишком рано говорить об этом с такой уверенностью? – запротестовал Виктор. – Не торопись, обдумай все как следует. Давай поедем куда-нибудь на уик-энд, возьмем яхту, пригласим кого-нибудь из близких друзей, побудем вместе. Или, если уж на то пошло, друзей вообще можно не приглашать.

Но Марина вновь отвернулась к окну.

– Бесполезно, – устало произнесла она. – Я уже нема­ло размышляла на эту тему. Я ночами не спала, думая о нас с тобой. Наверно, мы просто не подходим друг другу.

Виктор Харрисон пересек комнату и закурил, раз­драженно щелкнув зажигалкой.

Марина на мгновение отвернулась от окна и бросила на него быстрый взгляд. В ее глазах застыло усталое выражение, какое часто бывает у тех, кто чувствует себя виноватым. Она знала, что наносит Виктору удар.

Еще ни одна женщина не обошлась с ним так жестоко. Виктор был богат, обладал весом и положением в обществе, а значит, привык получать все, чего хотел; во всяком случае, почти все. От Марины не скрылась ни жесткая линия его подбородка, ни решительно сжатые губы. Внезапно она по­думала, что почти любит его.

Любить Виктора Харрисона было легко и приятно. Он был галантен и мил, истинный кавалер. Его даже не слиш­ком избаловало то обстоятельство, что он пользовался не­вероятным успехом в обществе, дружил с младшими чле­нами королевской семьи, был близким другом Президента США и проявлял себя светским львом везде, где бы ни появлялся, – будь то Париж, Нью-Йорк, Гонконг или Буэнос-Айрес.

Виктор принадлежал к числу тех людей, которые благо­даря своей редкостной общительности и обаянию везде за­водят дружбу. Не только его состояние располагало к себе окружающих, а сама по себе его личность. Марина была вы­нуждена признаться самой себе, что, познакомившись с ним, она попала под обаяние этого человека.

– Ты полюбила кого-то еще? – услышала она его голос.

Вопрос, обычный в таких ситуациях, прозвучал с предатель­ской хрипотцой, выдававшей волнение того, кто его задал.

– Нет, – ответила Марина. – Я бы тебе сказала.

– Тогда где же… мы допустили ошибку?

Перед местоимением Виктор сделал небольшую паузу.

Марина знала, что ее, уже бывший, жених не перенесет, если вся вина падет на него.

– Мы? Нет, это не совсем так, – сказала она, подходя к нему ближе. Теперь они стояли лицом друг к другу напротив красивого мраморного камина. – Это целиком моя вина. Мне не следовало соглашаться на помолвку. Видишь ли, я с само­го начала знала, что не люблю тебя.

Едва зажженная сигарета полетела, в камин.

– Любовь! Любовь! – воскликнул Виктор. – Ты слиш­ком многого хочешь, Марина! Я люблю тебя. Я обожаю тебя. Я смогу объяснить тебе, что такое любовь, после того, как мы поженимся. Уверяю тебя, это совсем не то неземное бла­женство, про которое ты начиталась в книгах.

– А я ожидала именно его, – почти шепотом произнес­ла она.

– Но откуда ты знаешь, какие чувства будешь потом ис­пытывать? – спросил Виктор. – Пойми же, одни девушки более эмоциональны, чем другие. Да нет, ты сама должна все понимать. Какие у нас с тобой шансы на будущее, у тебя и у меня? Мы никогда не бываем наедине. Вокруг нас всегда люди, вечеринки, толпы – стадо! – Он подошел к ней и взял за руку. – Поедем со мной, Марина. Давай отправимся куда-нибудь, где действительно можно побыть вдвоем – на Таити, в Вест-Индию, – куда угодно, где можно будет ку­паться, говорить друг с другом, все как следует обсудить и взвесить.

В голосе Виктора слышалась мольба. На мгновение Ма­рина заколебалась, но потом медленно покачала головой.

– Черт возьми, какая ты упрямая! – Он обнял ее за плечи и притянул к себе. – Марина, послушай меня. Не будем горя­читься, ведь ты еще не обдумала все как следует. Я уверен: мы созданы друг для друга. Более того, я знаю, что ты для меня – единственная женщина во всем мире. Я люблю тебя так, как не любил никого раньше. Позволь я научу тебя, как можно полю­бить и меня тоже. – Его голос опустился почти до шепота.

Теперь его губы искали ее – жадно, властно.

Марина попыталась отстраниться. Она недвижимо за­стыла в его объятиях. Виктор поцеловал ее страстно, с жад­ностью, но в этой жадности явственно ощущался страх поте­рять ее.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, – бормотал он, повто­ряя эти слова снова и снова. Его губы жадно впивались в ее, его руки сжимали ее словно в тисках.

Марина была изящной и миниатюрной, ее голова едва доходила ему до плеча. Виктор обращался с ней как с пленницей, но Марина словно оцепенела и не предпринимала даже робких попыток вырваться. Ее губы под его губами были мягкими, но какими-то безжизненными; она не отвечала на его поцелуи; в ней не было страсти – лишь пас­сивная покорность.

Внезапно Виктор отпустил ее и, тяжело дыша, пронзил пристальным взглядом. Его зрачки были расширены от же­лания; руки, которые только что сжимали ее в объятиях, те­перь были сжаты в кулаки.

– Черт бы тебя побрал! Для тебя это ничего не значит?

Марина поняла: самолюбие Виктора уязвлено.

– О, Виктор, дорогой мой, прости меня! – воскликнула она, протягивая к нему руки.

– Оставь меня в покое!

Он подошел к маленькому сто­лику и налил себе стакан виски с содовой.

Марина понимала: Виктор пытается вновь обрести над собой контроль. Виктор выпил виски, поставил стакан на столик и повернулся к двери.

– Виктор, ты куда? – сорвался с ее губ вопрос.

На мгновение на его хмуром лице появилось подобие улыбки.

– Полагаю, обычный ответ на этот вопрос – «к черто­вой матери».

– Но, Виктор… – начала было Марина, но он пере­бил ее:

– Все в порядке, дорогая. Успокойся, у меня нет желания вышибать себе мозги или что-нибудь в этом роде. Про­сто мне нужно время на то, чтобы отдышаться, передохнуть, зализать раны. Я еще вернусь, чтобы начать наступление за­ново. Ты же знаешь, я никогда просто так не сдаюсь. – Решительно хлопнув дверью, Виктор вышел вон, прежде чем она успела вымолвить хотя бы слово.

Какое-то мгновение Марина тупо смотрела на дверь, затем села на диван и закрыла лицо руками. Накануне она пролежала без сна всю ночь, размышляя о том, как сообщит ему, что до­пустила ошибку, согласившись на помолвку. Слава богу, что официально об их помолвке еще не объявлено – можно не сомневаться, газетчики бы наверняка вынесли новость об их разрыве на первые полосы! Но все ближайшие друзья в курсе.

Марина не сомневалась – Виктору будут сочувствовать. особенно те, кто всегда считал ее избалованной, или те, кто завидовал ее деньгам и успеху у мужчин.

– По крайней мере никто не скажет, что я женюсь на тебе исключительно из-за твоих денег, – обмолвился как-то раз Виктор. Она тогда рассмеялась, добавив, что нет ничего более естественного, чем когда двое действительно состоя­тельных людей соединяются в брачном союзе.

Иногда она задумывалась: а не было ли это частью про­блемы? Что могли они дать друг другу? Запонки от Картье, а в ответ – браслеты от Бушерона? Интересно ли дарить по­дарки, если даже не замечаешь потраченных на них денег?

– Что же со мной не так? Что мне нужно? – спрашива­ла она себя ночью, лежа в темноте. Теперь она мучилась этим вопросом снова.

Марина обвела глазами огромную комфортабельную квар­тиру в престижном лондонском районе Мэйфэр. Шикарные апартаменты заменяли ей дом на протяжении последних трех месяцев – с тех пор, как состоялась их с Виктором помолв­ка. Это была великолепная квартира, и она обходилась в по­истине астрономическую сумму, но Марина Мартин легко могла себе это позволить.

Сейчас Марина подумала, что это и есть одна из при­чин, почему она так стремится выйти замуж – тогда у нее появится собственное жилье. Ее опекуны все время отка­зывались дать согласие на приобретение дома в Лондоне или Нью-Йорке или же – когда-то она мечтала об этом – замка в предместье Парижа. Они пытались убедить ее, что тем самым она лишь взвалит на себя лишнюю ответствен­ность. Но Марина знала истинную причину. Опекуны до­жидались, пока она выйдет замуж, полагая, что у будущего супруга наверняка будет дом или даже несколько, и тогда ей не понадобится приобретать недвижимость. Марина была вынуждена признать, что это весьма разумный подход. Беда заключалась в том, что те, кто отвечал за ее немалое состо­яние или вел ее личные дела, неизменно бывали разумны и правы.

Поднимаясь с дивана, Марина бросила взгляд на свое отражение в зеркале.

Она была удивительно стройна и хорошо сложена; ее свет­лые волосы отливали золотом от природы, а отнюдь не бла­годаря ухищрениям парикмахера. Глаза, едва ли не фиолето­вые, смотрели на мир из-под длинных темных ресниц, а ок­руглый овал лица привел бы в восторг не одного художника.

Марина вздохнула.

– Бог наградил меня всем, кроме сердца, – вслух про­изнесла она самой себе, хотя и знала, что это не так.

Когда-то, много лет назад, незадолго до окончания шко­лы, она ощутила первое трепетное пробуждение любви. Это было смешное влечение школьницы к мужчине намного стар­ше ее, который относился к ней как к ребенку и в конце концов женился на другой женщине. Впоследствии, когда первая боль утихла, Марина поняла, что того человека нельзя было ни в чем упрекнуть: он не понимал, что в девочке по­степенно просыпается женщина. Но волнующая радость про­будившихся в сердце чувств осталась с ней словно в насмеш­ку. И все же по сравнению с той первой влюбленностью все чувства, которые она потом испытывала к другим мужчинам, казались бледными и незначительными. Марина знала, чего хочет от жизни.

Это была любовь, которая на столь краткий миг озарила ее сердце, – прекрасная, удивительная, абсолютно божественная любовь, и Марина знала, что ей не жалко потратить всю свою жизнь, чтобы обрести ее снова.

Она поддалась настойчивости Виктора лишь потому, что была одинока. Как бы смеялись люди, знай они правду! Легендарная Марина Мартин признается в том, что она одино­ка! И где? Среди водоворота светской жизни, путешествий по всему миру, где ее в качестве почетной и привилегиро­ванной гостьи принимают в лучших домах!

Ее отец был англичанином, мать же происходила из од­ной из самых старейших и именитых семей штата Виргиния. Одна ее бабушка была француженкой, а у второй в жилах текла итальянская кровь. У Марины были родственники по всему миру; они любили ее и радушно принимали у себя, когда бы она ни появлялась, – и все же она чувствовала себя страшно одинокой.

– За всю мою жизнь у меня никогда не было настояще­го дома, – призналась она Виктору, когда тот сделал ей предложение.

– Я подарю тебе дюжину домов, – ответил он. Увы, Марине хотелось бы услышать совсем иной ответ.

Отец умер, когда девочке было пять лет. Мать вновь вы­шла замуж за человека, которого Марина ненавидела всей своей детской душой. Через три года мать погибла, упав с лошади на охоте. После этого бесчисленные тетушки, дя­дюшки, кузины и старые друзья сменяли друг друга – все они считали для себя великой честью позаботиться о Мари­не. Когда девушка повзрослела, появились опекуны и секре­тарши, горничные и шоферы – целая свита, готовая пота­кать всем ее капризам.

Увы, никто так и не заполнил пустоту в ее сердце. Как же наивна она была, полагая, что Виктор может дать ей все, что невозможно было купить за деньги, даже за ее миллионы! Бедный Виктор! Марине вспомнилось его хмурое лицо, его голос, твердый и решительный, когда он сказал ей:

«Я еще вернусь, чтобы начать наступление заново». Чуть не расплакавшись от отчаяния, Марина вышла из гостиной, пересекла просторный холл и открыла дверь другой комна­ты. Там за столами, заваленными грудами писем и уставлен­ными бесчисленными телефонами, трудились три ее секре­тарши.

– Сибил, – обратилась она к привлекательной девушке лет двадцати пяти, которая только что положила трубку од­ного из телефонов.

– Да, мисс Мартин?

– Ты нужна мне на минутку.

Марина вышла обратно в холл и, пройдя по длинному коридору, зашла к себе в спальню. Это была огромная ком­ната с видом на Гровнэр-сквер. Листья на деревьях за окна­ми были по-весеннему нежно-зелеными, а вокруг статуи пре­зидента Рузвельта уже расцвели крокусы.