– Чудесно, – промурлыкала Грейс и открыла изящный белый ридикюль, свисавший на петле с ее запястья.

Ее очарованный жених отреагировал мгновенно.

Стремительным движением атакующей кобры он схватил ее за запястье.

– Еще не время, – прошептал он, оскалив зубы. – Пока еще нет.

Рубен не знал, чем вызван румянец, вспыхнувший на щеках Грейс: может, гневом, а может быть, и болью. Не зная, что предпринять, он застыл в бессильной ярости. Тем временем Уинг вынул книжечку из ее пальцев и снова спрятал в карман. Все было кончено в одну секунду, но словно грозовое облако проплыло над двором: цветки алых маков стали кроваво-красными, вооруженные клинками стражники показались Рубену еще более грозными, чем минуту назад, и даже монотонное бренчание оркестра зазвучало зловеще.

Отец О'Брайен занял место перед храмом богини созидания и громко откашлялся, подавая сигнал к началу венчания.

– Кто отдает эту женщину этому мужчине в священный брачный союз? – провозгласил он громовым басом, отбросив предварительную часть церемонии и переходя сразу к сути дела.

Поскольку в жизни Уинга это было явно первое католическое венчание, Рубен подумал, что с таким же успехом Генри мог бы провести обряд крещения или отпевания: Крестный Отец все равно не заметил бы разницы.

– Я, – ответил Док, взяв Грейс под руку.

Произошла небольшая заминка, пока участники церемонии занимали положенные им места: Уинг не знал, куда ему встать, пока Генри не поставил его прямо перед собой. Рубен сделал шаг вперед, собираясь занять место шафера, но Том-Фун вырос перед ним как из-под земли и загородил дорогу. Не издав ни звука, Рубен отступил в сторону.

Церемония продолжалась недолго. Генри произнес краткую речь о верности священным узам и приступил к делу. Даже зная, что это всего лишь комедия, Рубен едва дотерпел до конца, так ему это было ненавистно. У него скулы сводило, пока он слушал тихие ответы Грейс. Паника в его душе все нарастала. Он хотел, чтобы все кончилось поскорее.

Но вот церемония завершилась, и Уинг наклонился с явным намерением поцеловать невесту. Нет, этого никак нельзя было допустить! Это было невозможно, немыслимо! Рубен ощутил привкус желчи во рту: он уже готов был броситься на Уинга с кулаками. Костлявая рука Дока удержала его за рукав и вернула к действительности. Пришлось, кипя от негодования, смотреть, как Грейс с полным самообладанием принимает поцелуй Крестного Отца, ничем не выдав своего отвращения. На этот раз ее профессиональная выдержка его ничуть не порадовала.

Отец О'Брайен вновь откашлялся, прерывая нежную сцену.

– Прекрасно, просто прекрасно! Вот свидетельство о браке, – объявил он, вытащив бумагу из саквояжа. – Если вы оба и двое свидетелей поставите свои подписи вот здесь, я оставлю вас праздновать и пойду по своим делам.

Вдоль стены стоял длинный стол, уставленный закусками. Участники венчания подошли к нему, чтобы подписать документ. В качестве свидетелей выступили Док и Том-Фун. Оставшись без надзора, Рубен пошел за ними. Ему не терпелось узнать, что будет дальше. Когда церемония подписания завершилась. Генри звучно хлопнул Уинга по спине, рявкнул «Поздравляю!» – и принялся выворачивать ему руку в сокрушительном пожатие, одновременно заставляя его повернуться спиной к столу. Если бы он не ждал чего-то подобного, Рубен ни за что бы не заметил, как Док молниеносным движением подхватил со стола свидетельство о браке и запихнул его себе в карман.

До сих пор отец О'Брайен поминутно напоминал всем, что он страшно спешит, теперь же его как будто подменили: свои свадебные одеяния он снимал и укладывал в саквояж с такой неохотой, словно расставался с собственной кожей. Покончив с переодеванием. Генри еще раз бросил взгляд на часы и с некоторой тревогой – на дверь.

– А праздничного тоста, стало быть, не будет? – добродушно осведомился он. – Нельзя покинуть свадьбу, не выпив за здоровье новобрачных.

Такая перемена настроения никого не могла удивить: ирландский священник-выпивоха – это было написано у него на лице. Но почему он медлит? Похоже, ждет чего-то, но вот чего? Что должно произойти?

Уинг взял священника под локоть и повел его через двор.

– Как вам известно, нам сейчас предстоит провести еще одну церемонию. После этого будет свадебный пир. Может, вы успеете обернуться и присоединитесь к нам?

Приглашение прозвучало по-хамски, а безостановочное продвижение Уинга к воротам яснее ясного говорило о том, что он хочет поскорее избавиться от отца О'Брайена.

– Ну что ж, благослови вас Господь! Да будет ваша совместная жизнь долгой и счастливой, – продолжал разливаться Генри. – И пусть ваши дети растут и шумят вокруг вас подобно виноградным лозам.

– Благодарю вас, преподобный отец, – сказала Грейс.

Выражение лица у нее было такое же, как у Генри, – напряженное и обеспокоенное. Она обняла его на прощание, крепко прижимаясь к его подложному животу. Генри обнял ее в ответ, но тотчас же разжал руки; взгляд, брошенный им на Рубена поверх ее плеча, был полон скрытой тревоги. Не зная, что предпринять, Рубен проводил взглядом его спину, когда Генри повернулся к воротам. Ин Ре распахнул перед ним двери, и отец О'Брайен скрылся за ними.

– Доктор Хэйес, ваша доля, – проговорил Уинг, протягивая конверт и давая понять, что посаженному отцу тоже пора уходить. – До следующей встречи.

– До встречи, – откликнулся Док, схватив намек на лету.

Он повернулся к Грейс:

– Еще раз поздравляю!

Она порывисто обняла его. Рубен расслышал, как она сказала «Спасибо», потом шепнула что-то ему на ухо.

– Увидимся, – кивнул Док Рубену, пожимая ему руку, и уголком рта едва слышно добавил:

– Тяните. После этого он тоже ушел. Тянуть?

– А теперь, мистер Смит, полагаю, нам с вами надо уладить наши дела.

Рубен весь напрягся, когда Уинг сунул руку в карман, и ему стало лишь самую чуточку легче, когда тот вытащил не кинжал или опасную бритву, а всего-навсего узкий коричневый конверт. Что это? Плата за услуги?

Открыв конверт, он заморгал при виде пачки «зеленых» толщиной в два дюйма. Здесь было больше денег, чем ему довелось заработать, украсть или выманить обманом за всю свою жизнь, но в эту минуту они вызвали у него не больше интереса, чем страницы законопроекта по аграрной реформе. Зато они дали ему повод потянуть время.

– Не будешь возражать, если я их пересчитаю, Марк?

Не дожидаясь ответа Уинга и не вынимая деньги из конверта, Рубен принялся пересчитывать купюры по одной. При этом он щурился, шевелил губами, плевал на пальцы – словом, тянул время, как мог. Ровно двадцать семь тысяч долларов.

– По-моему, сотни не хватает. Проверю еще раз. Уинг испустил какое-то китайское ругательство, вытащил из кармана бумажник, извлек из него две пятидесятидолларовые ассигнации и чуть ли не швырнул их в лицо Рубену.

– Мы желаем вам всего доброго, – язвительно напомнил он.

– Я хочу попрощаться с сестрой наедине, – выпалил Рубен и взял холодную, как лед, руку Грейс.

– Боюсь, что я не могу этого позволить. Уинг бросил многозначительный взгляд на Том-Фуна.

– Почему нет?

Том-Фун подошел к своему господину, ощетинившись, как еж, и явно предвкушая возможность вышвырнуть Рубена вон за шиворот.

– Минуточку, минуточку! По крайней мере позвольте мне поцеловать невесту! Уж на это я имею право?

Рубен выдавил из себя вымученную улыбку. Будь что будет, но он не уйдет отсюда без Грейс.

– Все в порядке, – ровным голосом сказала она, хотя мелькнувший в ее глазах испуг никак не вязался с внешним спокойствием. – Разве не так, Марк? В конце концов, он же мой брат!

Уинг, похоже, лишился языка, и Грейс, пользуясь замешательством, проскользнула мимо него к Рубену.

Они обнялись. Он сделал это с таким жаром, что шляпа с широкими полями съехала набок, и на мгновение ее лицо оказалось полностью скрытым. Она воспользовалась этим, чтобы шепнуть ему на ухо:

– Ну почему, когда нужен полицейский, его нет на месте?

– Гусси, что за черт? – торопливо прошептал он в ответ.

Грейс одной рукой поправила шляпу и наградила Рубена поцелуем в губы, который никак нельзя было назвать сестринским. Он едва улавливал краем уха злобное шипение Уинга за спиной: соблазнительное тело Грейс в его руках – такое теплое, такое нежное – заставило его позабыть обо всем. Но ему все-таки хватило ума отпустить ее руку и попытаться нащупать под складками подвенечного платья у нее на левом бедре, скрытом от глаз Крестного Отца, маленький «дерринджер». Увы, его там не оказалось.

– Уберите руки от моей жены, вы меня слышите? Или мне придется вас убить!

Времени больше не было. Рубен схватил влажную от пота руку Грейс.

– Бежим, – пробормотал он.

Повернувшись и таща ее за собой, он бросился к воротам. Массивная круглая ручка двери повернулась в его руке. Ин Ре, стоявший лицом к улице, удивленно обернулся. Рубен припомнил, что при первой встрече владеющий латынью страж показался ему похожим на Санта-Клауса, но сейчас он сунул руку под куртку своей черной пижамы и вытащил огромный сверкающий нож для разделки мяса, после чего стал походить на самого решительного в мире мясника.

– Ой! – вскрикнула Грейс.

Они повернулись кругом. Том-Фун, злорадно ухмыляясь, выхватил из-за пояса меч и начал вращать им в воздухе со звуком, напоминающим шелест стрекозиных крыльев. Уинг отдал какую-то отрывистую команду по-китайски. Рубен почувствовал укол разделочного ножа, который сжимал Ин Ре, у себя между лопатками и невольно сделал шаг вперед. Том-Фун тоже подошел; поближе. Рубен и Грейс оказались зажатыми между двумя вооруженными головорезами, как начинка бутерброда. Крики вокруг становились все громче, китайские гангстеры окружили их со всех сторон. Уинг протянул руку.

– Идем, моя дорогая, – властно позвал он. Тут кто-то грубо толкнул Рубена сзади. Грейс споткнулась, и он подхватил ее. Оба они обернулись одновременно, ожидая нападения.

– Аллилуйя! – воскликнул Рубен потрясенным шепотом. – Кавалерия спешит на помощь!

Это была не совсем кавалерия, но нечто вроде. Целая фаланга полицейских в синих мундирах со шлемами, вооруженных пистолетами и деревянными щитами, ворвалась во двор. Подобно вспугнутой стае птиц, шлюхи, торчавшие в окнах, мгновенно попрятались, во дворе воцарилась напряженная тишина. Грейс с тихим криком бросилась на шею Рубену, и он обнял ее, шепча:

– Детка… девочка моя.

Он и сам не смог бы сказать, кто из них сильнее дрожит. Никогда в жизни он не был так рад видеть полисменов, и на последствия ему было наплевать.

Офицер, возглавлявший отряд полицейских, пролаял с сильнейшим ирландским акцентом:

– Обыскать дом!

Двое из его подчиненных рысцой пересекли двор и вошли в дом Уинга. Полицейских было впятеро меньше, чем гангстеров, но, когда офицер приказал всем сложить оружие и поднять руки вверх, головорезы безмолвно повиновались. Все, кроме Уинга, которого, похоже, хватил паралич. Он даже не впал в неистовство. Он впал в кому.

– Эй, – окликнул его полицейский офицер, стоявший спиной к Рубену. – Ваше имя Марк Уинг? Крестный Отец кивнул, не выходя из транса.

– У меня имеется ордер на обыск. Вот он. И он протянул сложенную бумагу, которую Уинг машинально развернул.

Рубен немного отстранился от Грейс и заглянул ей в лицо. Она ухмылялась, как Чеширский Кот.

– Я капитан Гэллант, начальник отдела нравов городской полиции. Наша задача – очищать город от наркотиков и пресекать контрабанду, ясно? Нам дали наводку на этот дом, и сейчас мы проверим, все ли тут в порядке.

Уронив голову на плечо Грейс, Рубен запихнул себе в рот клок ее фаты, чтобы заглушить неудержимо вскипающий в груди смех.

– Капитан Гэллант? – простонал он, задыхаясь. Она стоически пыталась выдать свои короткие истерические смешки за рыдания, отчего их обоих еще больше разбирал хохот.

– Нашли, капитан!

Двое «полицейских», скрывшихся в доме, с трудом выбрались наружу, сгибаясь под тяжестью здоровенного сундука, и поставили свой трофей на землю у ног Линкольна Крокера.

– Это опиум, сэр, – тяжело отдуваясь, доложил один из них. Как показалось Рубену, это был Моргун. – Там в подвале этой дряни не меньше чем полтонны.

Капитан Гэллант вытянулся во фрунт и продекламировал слова, которые, наверное, мечтал произнести всю жизнь:

– Вы арестованы.

Уинг наконец вышел из оцепенения.

– За что?

– За нарушение закона о наркотиках.

– Если такого не существует, – прошептала Грейс, – его бы следовало выдумать.

– Мы давно следили за вашим домом, Уинг. Давайте, ребята, тащите сюда всю эту дурь, да поживее. Мы ее конфискуем как вещественное доказательство, ясно? А вам придется проехать с нами в полицейский участок.

Он повернулся кругом. Рубен никак не мог поверить своим глазам: в мундире и в шлеме Линкольн выглядел как настоящий бравый служака. Начищенные медные пуговицы блестели на солнце так, что глазам было больно; он по-солдатски держал выправку, и даже его сорванный голос разносился по двору подобно гулу заржавленного колокола. Кто бы мог подумать? Линкольн упустил свое призвание.