Это письмо стало для Алекса горьким разочарованием, его переполнило тогда не меньшее чувство горечи, чем то, которое владело им после отъезда Зака. Но Алекс был из породы сильных людей и немедленно решил попробовать чем-то заполнить образовавшуюся в жизни пустоту. Надо сказать, он прекрасно преуспел в этом. Недаром он заслужил прозвище Греховодник Викем. И если обладание большими деньгами, не просто любезное, а настойчивое внимание женщин и прочие успехи в большом свете могут считаться критерием счастья, что ж, по этим меркам он вполне счастлив.

Внезапно карета остановилась, и Алекс очнулся от неприятных размышлений.

Сквозь запотевшее стекло кареты с трудом различалось выстроенное без всякой фантазии кирпичное здание. Алекс решил, что это и есть Пенкерроу, поместье его деда. Его обитатели, хотя и не принадлежали к титулованному дворянству, судя по всему, пользовались среди местных жителей заметным влиянием. Внушительные дубовые двери дома, достаточно прочные для того, чтобы выдерживать несущие соль моря ветра и частые дожди Корнуолла, оказались прочно закрытыми.

Слегка приоткрыв дверцу кареты, Алекс наблюдал за тем, как плотный, но энергичный кучер по имени Джо спрыгнул на раскисшую землю и направился к двери. К тому времени, как он в третий раз с силой стукнул в дверь бронзовым молотком, вода уже стекала с его широкополой шляпы сплошным потоком. Джо обернулся к хозяину и недоуменно пожал плечами – дверь оставалась закрытой.

– Клянусь Богом! – пробормотал Алекс, потянувшись за лежащими рядом с ним касторовой шляпой и зонтом. – Не для того я заехал в эту глушь, чтобы сносить подобные выходки милых родственников, черт бы их побрал!

Его хорошо вышколенный слуга, который не только гордился своим местом, но и был весьма привязан к хозяину, открыл рот, увидев, что тот без всякой помощи вылезает из кареты на грязный двор. Однако он даже не сделал попытки подбежать к карете и спустить лесенку, так как знал, что вряд ли сможет соревноваться в ловкости с атлетически сложенным лордом Россом.

Перешагнув через лужу, Алекс присоединился к кучеру, все еще стоявшему у двери дома, и так загрохотал дверным молотком, что, казалось, и черти в аду проснутся. Верный пес последовал за своим хозяином и теперь стоял рядом, плотно прижимаясь мокрым боком к элегантным панталонам хозяина, стараясь, насколько возможно, защититься от дождя.

Джо наблюдал за своим господином, пытаясь одновременно следить за неспокойно ведущими себя лошадьми, которым не терпелось попасть в сухие стойла с яслями, полными вкусного овса.

Александр, лорд Росс, был хорош собой – смуглый, с красивым, чувственным ртом и сверкающими миндалевидными, черными, как антрацит, глазами. Высокий, широкоплечий, смуглокожий, он – если бы, конечно, не превосходный покрой его дорогой одежды – вполне мог бы сойти за кровожадного разбойника с большой дороги или бродягу-цыгана.

Но не только физические данные лорда выделяли его из ряда ему подобных. В Алексе чувствовалась какая-то внутренняя сила, то средоточие мужественной энергии, которое заставляло непроизвольно вздрагивать многих впечатлительных женщин, стоило ему направить на них свой страстный темный взор.

Наконец одна из створок массивной двери чуть-чуть приоткрылась и в щели показался недоверчивый, поблекший и замутненный катарактой глаз, который, мигая от порывов ветра с дождем, пытался рассмотреть джентльмена, слишком энергично обращающегося с дверным молотком. Из-за его дьявольского стука на каменный пол в кухне слетел довольно дорогостоящий графин.

– Чем могу помочь? – ледяным тоном наконец спросил дворецкий.

Алекс, выведенный из себя многочасовым, сопровождаемым тяжелыми раздумьями бездельем, отвратительной, причиняющей массу неудобств погодой и невежливым обращением слуги, резко ответил:

– Полагаю, что прежде всего вы должны впустить нас, милейший! Мистер Викем ожидает моего прибытия.

– Хозяина нет дома, – сообщил дворец кий. – И он ничего не сказал мне о том, что ожидает посетителей, сэр. – Холодный взгляд слуги остановился на огромном, забрызганном грязью белом псе и на краснолицем, добро душного вида кучере. Скорчив презрительную гримасу, он попытался захлопнуть дверь.

Алекс стиснул зубы, взбешенный дерзким поведением слуги. Ни один из его дворецких никогда бы не отказал джентльмену в гостеприимстве. Бог мой, да его слуги в такой день даже собаку не оставили бы на улице! Алекс выставил ногу и, прежде чем дворецкий успел закрыть перед ним дверь, всунул ее в щель.

– Меня не интересует, говорил ли вам что-нибудь мистер Викем или нет, – возразил он с язвительной и не допускающей возражений властностью. – Поверенный, мистер Крэг, пригласил меня сюда, чтобы я смог ознакомиться с завещанием покойного мистера Хейла. Я – лорд Росс, внук мистера Хейла. И если вы сию же минуту не впустите меня, я, скорее всего, повешу вас на первой же веревке, которую найду, когда все-таки попаду в дом!

Пес, понявший, что ситуация складывается не совсем обычно, зарычал.

Нижняя челюсть дворецкого упала, как забрало рыцарского шлема. Алексу даже показалось, что он услышал громкий щелчок, как будто вместо дворецкого дверь ему открыл стоящий уже сто лет в холле железный рыцарь. Но его нешуточная угроза, подкрепленная рычанием огромной собаки, подействовала. Дворецкий отошел в сторону и широко распахнул перед ними дверь.

Кучер Джо и Шедоу вошли в дом вслед за хозяином. Под ногами гостей немедленно образовались лужи, и дворецкий, пожилой изможденный человек с запавшими глазами и щеками, недоуменно уставился на мокрый пол.

Чувствуя, что наглого дворецкого необходимо поставить на место, Алекс напустил на себя такой надменный вид, на какой только был способен.

– Пошлите кого-либо помочь кучеру управиться с лошадьми, а потом позаботьтесь, чтобы ему предоставили теплый кров и накормили. Вам все ясно?

– Да, милорд, – ответил дворецкий недовольным тоном, и его рот почти исчез среди окружающих его морщин.

Затем, когда какой-то плохо одетый неотесанный парень взял за себя заботу о кучере, Алекс решил наконец осмотреться.

Так вот каков дом, в котором выросла его мать… Он обвел глазами просторный холл и темную массивную дубовую лестницу. Через мгновение все досаждавшие ему ранее мысли сменились острой тоской по матери – он без труда мог представить ее среди этого окружения. Мрачные воспоминания, связанные с этим местом, на время исчезли, стоило только Алексу вообразить, как мать грациозно спускается по лестнице, как скользят ее тонкие пальцы по покрытым затейливой резьбой перилам. Мебель времен Елизаветы Тюдор по сравнению с худосочными позолоченными креслами и египетскими кушетками, теснящимися в домах помешанной на последней моде знати, выглядела солидно и умиротворяюще.

Чтобы избавиться от нахлынувших на него воспоминаний, Алекс обратился мыслями к деду. Он знал, что Честер Хейл владел огромными земельными участками, на территории которых находились десять рудников. И хотя почти все олово к тому времени было уже выработано, дед успел скопить состояние, вполне достаточное для безбедной жизни своих потомков, если, конечно, те будут вести себя осмотрительно. Сам дед, разумеется, был весьма осмотрительным человеком. И конечно, богобоязненным и бережливым, потому-то так и ненавидел суетного человека, которого его дочь выбрала себе в мужья.

Действительно, до встречи с Шарлоттой Джад Викем вел довольно беспутную жизнь. Он играл и распутничал, непрерывно попадал в затруднительные ситуации – в общем, вел весьма безнравственный образ жизни. Но, встретив на светском рауте очаровательную мисс Хейл, он влюбился в нее с такой же скоростью и силой, с какой погружается в воду брошенный мощной рукой камень.

Шарлотта ответила на его страсть аналогичным чувством, но ее отец решил, что виконт не годится в мужья его любимой дочке, и запретил ей даже думать о нем. Шарлотта поступила так, как поступает всякая опьяненная любовью девушка. Она сбежала с возлюбленным в Шотландию и вышла там замуж. Это положило начало размолвке между дочерью и отцом, которая продолжалась до самой ее смерти.

В надежде отвлечься от тяжелых воспоминаний Алекс поискал взглядом нахального дворецкого, но тот, казалось, был более занят наблюдением за двумя симпатичными горничными, убирающими с пола грязь и воду, чем устройством виконта. Алекс озяб в продуваемом сквозняками холле, поэтому решил больше не беспокоить бестолкового дворецкого и отыскать себе местечко где-нибудь поближе к огню.

Бросив мокрую шляпу и зонтик на столик, он открыл первую попавшуюся дверь и остолбенел. Посреди комнаты стоял дорогой лакированный гроб, который каким-то призрачным светом освещался одной-единственной тускло горевшей свечой. В гробу лежал старый Хейл, человек, похитивший радость его детства. Теперь он уже никому не страшен. Алекс испытал какое-то странное чувство – смесь горечи и грусти.

Вдруг совершенно неожиданно из холла до него донесся звук, который он меньше всего ожидал услышать. Это был смех; смеялись мужчина и женщина.

Оказавшись между смертью и тьмой, с одной стороны, и этими звонкими радостными человеческими голосами – с другой, Алекс никак не мог понять, с чем именно он предпочел бы в данный момент столкнуться. Он догадался, что смех, который только что прозвучал, принадлежал Закери, хотя не видел своего брата вот уже семнадцать лет.

Сзади послышались шаги. Алекс повернулся и лицом к лицу встретился со своим прошлым. Перед ним стоял человек с глазами темного меда. Он узнал эти необычные глаза, но это было все, что осталось от его маленького брата. Высокий, загорелый мужчина с орлиным носом и светлыми бровями вразлет с удивлением смотрел на него. Боже мой, какая ирония природы! Зак оказался копией их отца!

– Ты не предупредил своего дворецкого о том, что ждешь меня? – негромко проговорил Алекс, желая как-то нарушить повисшее в комнате напряженное молчание.

– Я не был уверен, что ты приедешь, – ответил Закери ровным, лишенным всяких эмоций тоном, полностью соответствующим выражению его лица.

– Я же предупредил, что приеду, а я не из тех, кто дает пустые обещания. – Алекс изо всех сил старался говорить спокойно.

И вдруг – а может быть, Алексу это только показалось – на мгновение он заметил в глазах Закери отражение своих собственных мук. Но, скорее всего, ему это только привиделось, потому что эти необычные глаза были сейчас словно завесой закрыты от проникновения во внутренний мир их владельца. Выражение этих печальных глаз казалось ему каким-то отрешенным, что опять живо напомнило отца.

– Какая прекрасная собака!

Оторвавшись от крутящихся хороводом в голове мыслей, Алекс вспомнил об услышанном ранее женском смехе и, повернувшись, увидел стройную девушку, без всякого жеманства стоящую на коленях возле Шедоу. Не в пример большинству женщин ее круга, эта не чувствовала отвращения к запаху мокрой собачьей шерсти. Наоборот, одной рукой она обнимала перепачканную дворнягу, а другой чесала пса за ухом. Шедоу выглядел совершенно покоренным.

Еще бы, мельком подумалось Алексу, на месте пса, ощущая на своей шее эту прелестную ручку и на своем теле эту пышную грудь, он тоже чувствовал бы себя покоренным: Видит Бог, кожа девушки цветом напоминала свежевзбитые сливки. Высокие скулы, изящные брови – все было обворожительно. Зовущие к поцелую губы казались спелой вишней.

Но что за мыслив такое время! С трудом, Алекс, наконец, оторвал свой взгляд от темноволосой красавицы, успев отметить, что глаза у юной феи небесно-голубые.

Он вновь повернулся к Закери и понял, что все это время глаза брата не отрывались от него ни на мгновение.

– Ты собираешься представить нас друг другу, Зак? – Девушка встала и легким, изящным движением отряхнула юбку.

Такой обычный для женщины жест, но Алекса поразила природная грация, с которой она его сделала.

Она подошла поближе, и Алекс обнаружил, что прелестная незнакомка и его брат тоже промокли. Интересно, что эти двое делали снаружи в такую погоду в преддверии столь печального и прозаического события, как похороны? В нем шевельнулось любопытство и что-то еще – досада, может быть.

– Лорд Росс, – очень официально произнес брат, – это мисс Элизабет Тэвисток, друг нашей семьи.

Алекс взял протянутую ему руку мисс Тэвисток и отвесил ей элегантный поклон. Пальцы девушки были прохладными и нежными, и ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы она прикоснулась к его пылающему лбу.

Лорд Росс! Закери назвал его лордом Россом, и тепла в этом обращении присутствовало не больше, чем во вбитом в крышку гроба гвозде! Теперь он понял, как глупо с его стороны было надеяться на то, что после целых семнадцати лет разлуки их отчужденность может развеяться после первой же встречи.

– Как поживаете, мисс Тэвисток? – спросил он, довольный уже тем, что имеет возможность отвлечься от своих мыслей, и неохотно выпустил ее руку.

– Спасибо, прекрасно, – приветливо ответила молодая леди, – если, конечно, не считать того, что я промерзла до костей.