– Люби меня, Алекс.

Лицо, грудь и руки Алекса как росой были покрыты капельками выступившего пота. Закушенная нижняя губа и горящие глаза свидетельствовали о его нетерпении. Однако Алекс не спешил.

– Постой, – прошептал он. – Пусть мне будет суждено за свои грехи оказаться в аду, я все равно хочу продлить твои поцелуи как можно дольше. – И, перевернувшись на спину одним ловким движением, он положил Бесс на себя.

Это движение до сладкой дрожи напугало Бесс. Груди ее оказались придавленными к его груди, руки опирались о ложе по обе стороны тела, ноги расставлены. Она словно оседлала его.

Глядя на Алекса широко раскрытыми глазами, Бесс спросила:

– Что я должна теперь делать, дорогой? Он рассмеялся, блеснув своими озорными цыганскими глазами, и сомкнул ее руки под своей шеей.

– В любви, глупенькая, не спрашивают, что надо и что не надо. Делай со мной все, что посчитаешь нужным. Уверяю тебя, что ничего нового ты не придумаешь, и все же за прошедшие века это нисколько не потеряло своей привлекательности.

Бесс поверила ему, она не могла себе представить, что ей может когда-нибудь надоесть заниматься любовью с Алексом. И решила делать то, о чем он ее просил, – следовать своим желаниям.

Приподнявшись на руках, она совсем села на него, чувствуя на своих бедрах прикосновение нежного и горячего мужского естества, и, с нежностью проследив за этим глазами, тихонько провела пальцами по его плечам, груди и животу. Заметив, как вздрогнуло и застыло его тело, Бесс взглянула Алексу в лицо и, увидев закрытые глаза и выражение экстаза, почувствовала чисто женскую гордость. Приободренная этим доказательством своей власти над ним, Бесс приподнялась, встала на колени между бедер Алекса и, упершись ладонями в его грудь, начала целовать ее, подолгу, с удовольствием задерживаясь на сосках. Бесс решила, что больше всего ей нравится целовать их.

Потом, закрыв глаза, она как будто в каком-то трансе начала водить туда-сюда по его груди и животу своими грудями. Трение о завитки волос возбуждало набухшие соски. Спускаясь все ниже и ниже и продолжая ласкать его грудями, она добавила к ним и губы, поцеловав наконец плоский живот.

Внезапно Бесс почувствовала, как его руки вцепились в ее волосы, и, услышав вырвавшийся вместе с содроганием тела стон, была до глубины души потрясена силой доставляемого ему удовольствия. Бедра Бесс слегка приподнялись, в подбородок уперлось что-то горячее. И тут инстинктивно, совершенно непроизвольно, Бесс опустила голову и взяла это в рот.

Руки Алекса еще сильнее вцепились ей в волосы, потом он быстро схватил ее под мышки и приподнял. Увидев его лицо, она была удивлена и обижена.

– О, извини меня, Алекс! Я сделала что-то не так?

– Нет, нет, милая, – ответил он сдавленным, напряженным голосом. – Ты сделала все очень правильно, но сделала это настолько неожиданно, что на этом наша любовь чуть было не закончилась.

Бесс смутилась, но ее вполне удовлетворили его заверения, а с пояснениями можно было подождать до более подходящего случая. Кроме того, вряд ли он был расположен к подобным объяснениям.

Неожиданно она вновь оказалась на спине, Алекс на ней. Опустив руку и найдя место, в котором, казалось, сейчас находилось средоточие ее исступленного желания, он глубоко погрузил туда палец. От распространившейся внизу живота волны наслаждения Бесс вскрикнула.

– Ага, ты готова, – шепнул Алекс. – Так же, как и я.

И тут он раздвинул ей ноги и занял позицию между ними, заставив Бесс поднять колени и податься навстречу в желании слиться с ним воедино.

Стараясь не причинить боли, он входил в нее очень осторожно, но никакой боли, даже никакого неудобства, она не почувствовала. Войдя наконец так далеко, как только было можно, Алекс остановился, и долгое время они просто смотрели друг на друга. Бесс знала, что он разделяет ее мысли так же, как разделяет получаемое наслаждение. Вместе они словно составляли единое, восхитительно-цельное существо. По отдельности же, половинками, поодиночке борющимися с тяготами жизни, им не хватало того символизированного единением тел единства душ.

И когда он начал двигаться внутри нее, Бесс никак не могла разобрать, какая именно сторона ее существа – физическая или духовная – была более потрясена и взволнована. Глаза ее, как и там, у ручья, наполнились слезами. Испытываемое ей чувство к этому мужчине было столь сильно, что силу ее любви не могло передать ни одно действие, кроме полной отдачи себя.

В глазах Алекса было обожание, желание, гордость обладанием. Изгиб его шеи, прикушенная губа, маленькое родимое пятно – все это с исключительной ясностью было видно ей в ярком солнечном свете, в том чистом, непорочном свете, в котором представала перед ней их любовь.

Учащенное, хриплое дыхание смешивалось, сердца бились в унисон, грудь Бесс в такт движениям Алекса соприкасалась с его грудью. Внутреннее напряжение все нарастало, ширилось, становилось всепоглощающим. Ни с чем не считающееся, нестерпимое желание окутало ее своими шелковыми сетями, Бесс отчаянно хотела разрешения. И оно, наконец, пришло – от сладострастных судорог весь окружающий мир померк в ее глазах. В экстазе, откинув голову на подушку, она еле дышала: ее мышцы содрогались и сжимались в спазмах исступляющего блаженства.

Каким-то самым отдаленным уголком сознания она восприняла ответный возглас облегчения Алекса, почувствовала, как он, расслабившись и наполовину навалившись на нее, упал рядом, но тотчас же вновь прижал к себе. Так прошло несколько минут. Бесс чувствовала такую легкость во всем теле и такое счастье, что хотелось смеяться. Не в силах пошевелиться, уткнулась носом в плечо Алекса и задремала.

Глава 14

Зак медленно ехал верхом по узкой неровной дороге, направляя лошадь вдоль колеи, выбитой колесами фермерских телег, и пробираясь между глубоких ям и выбоин, оставленных фургонами для перевозки скота. Погруженный в свои мысли, Зак передвигался со скоростью улитки. Он специально выбрал этот извилистый, кружной путь через поросшие вереском торфяники, так как ему нужно было время, чтобы подумать.

В течение последних трех недель Зак избегал мучительных мыслей и был рад занимающему и утомляющему его делу, благодарен за то, что в конце дня он от усталости проваливался в какое-то отчаянное небытие. Теперь же ему не оставалось ничего, кроме как размышлять. Скоро он увидит Тэсси. И ему придется найти подходящие слова, чтобы смягчить ее горе.

Зак грустно улыбнулся. А как насчет его собственного разочарования? Никогда еще он, обычно полный оптимизма, не впадал в такую меланхолию. Зак не мог представить себе, что скоро у него не будет Тэсси, к которой всегда можно прийти, когда у него случались жизненные неприятности или просто нападала скука. Спокойный, доброжелательный разговор с ней успокаивал его, ее нежная улыбка согревала. А горячая, страстная близость с Тэсси доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

Страдая от жары, он сбросил свой синий сюртук и жилет. Белоснежная рубашка намокла от пота. Он чувствовал себя чертовски несчастным и мечтал поскорее попасть домой, объясниться с братом и начать новую жизнь, в которой не будет места его дорогой Тэсси.

Зак угрюмо вздохнул и стиснул зубы, словно от боли. Нет, нельзя влюбляться в содержанку. Это противоестественно и просто неприлично. Ему хотелось приходить и уходить, когда заблагорассудится, без всяких нелепых чувств. Любовница должна знать свое место, а Тэсс не вписывается в эти рамки. Она необыкновенная девушка. Пусть ненамеренно, но она до такой степени вошла в его сердце, что ему становится все труднее и труднее вырвать ее оттуда. Поэтому, чем раньше он это сделает, тем лучше.

Зак вынул тонкий батистовый платок и вытер пот. Разумнее было бы подождать до тех пор, пока на торфяные равнины не опустится вечерняя прохлада, но охватившее Зака нетерпение так измучило его, что он подхлестнул лошадь. Он ехал к Тэсс, готовый к серьезному разговору. Она отпустит его, кончатся осложнения и душевные муки. Он станет свободным и постарается обрести счастье с Бесс – достойной девушкой своего круга.

Мысль о Бесс немного успокоила Зака, он же слегка улыбнулся. С Бесс он всегда чувовал себя спокойно и комфортно. Умная, пылкая, благородная Бесс – именно такая женщина составит его счастье. Рядом с ней прошло его детство и полная порывов, застенчивая пора взросления, когда он, как всякий молокосос, постоянно попадал в дурацкие истории. Но Бесс всегда прощала его, как простила ему беспечность в истории с Габби.

Бесс – девушка благородного воспитания, но вовсе не чопорная дура, и можно надеяться на то, что со временем она превратится в страстного партнера в постели. Однако из своих прежних романов с богатыми и знатными женщинами Зак знал, что ханжество, тщательно взращиваемое в них верными своему долгу матерями, широко распространено в их круге. Он нахмурился. Вряд ли можно назвать Бесс ханжой, но в последнее время она стала несколько капризной, и он от всей души надеялся на то, что подобное настроение сразу же после свадьбы пройдет.

Проехав город, Зак натянул поводья у домика Тэсс – собственно говоря, его собственного владения. Он собирался оставить девушке этот дом и хорошую сумму денег, такую, чтобы ей хватило до того времени, пока на его место не придет другой мужчина. При мысли о том, что крошки Тэсс будет касаться кто-то другой, у Зака все перевернулось внутри. Но вряд ли после разрыва она возвратится к старой карге миссис Торли. Ее руки отвыкли от черной работы.

Тэсс прекрасно переживет наш разрыв, решил он. Возможно, она будет страдать даже меньше, чем он сам. И действительно, ведь такие, как она, должны уметь извлекать преимущества из своего положения, не так ли? А он устроил ее жизнь совсем неплохо. Она получит свое собственное жилище или сможет продать его, если захочет. Он хорошо с ней обращался. Черт побери, ему будет недоставать Тэсс!

Зак поставил лошадь в конюшню, рядом с белой кобылкой Тэсс, напоил ее и направился к задней двери, в которую обычно входил, надеясь, что растревоженное кудахтанье кур возвестит о его прибытии. Но даже они, казалось, были одурманены этой жарой – из птичника не донеслось ни звука.

Внезапно Зак резко остановился, решив обставить свой визит более серьезно и таким образом сразу дать Тэсс понять, что официально разрывает их отношения. Он войдет через парадную дверь. Жилет и сюртук были вновь надеты, и это облачение должно послужить ему доспехами в предстоящей битве со своей собственной нерешительностью.

Он прошел по мощеной дорожке, заросшей вьющимися цветами… и жимолостью. Она была везде, особенно красиво оплетая решетчатый козырек, укрепленный над парадной дверью. Жимолость станет напоминать ему о Тэсси до самой могилы, подумал Зак. Ее приятный, пряный аромат всегда будет будить в нем угрызения совести, вызывать легкую боль и досаду, подобно тому, как это случилось с ним сейчас. Но чему быть, того не миновать…

Молотка на двери не было, и Зак негромко постучал в нее костяшками пальцев. Подождав несколько минут, он потянулся к ручке – в голову пришла абсурдная мысль, что Тэсс может быть не одна. Ему даже показалось, что он слышит приглушенные голоса, но Зак уверил себя в том, что она разговаривает с котом или сама с собой.

Однажды Тэсс стыдливо призналась ему в том, что иногда, находясь в одиночестве, делает подобные вещи. Вероятно, он слишком долго не навещал ее. Возможно, в этом отношении он обращался с ней не так уж хорошо. Дверь оставалась закрытой. Одиночество заставляет людей совершать несвойственные им поступки, поступки, на которые они никогда бы не пошли, если бы имели возможность находиться рядом с любимым человеком. Может быть, Тэсси, вынужденная искать внимания в другом месте, изменила ему с кем-то?

Зак замолотил кулаком в дверь, задыхаясь от черной ревности к женщине, которую он сам хотел освободить от всяких обязательств по отношению к себе.

Наконец Тэсси открыла дверь. Зак впился глазами в ее лицо и сам испугался, как дрогнуло его сердце. Он успел забыть, какие синие у нее глаза и что он чувствовал, когда они смотрели с такой же любовью, как сейчас. Совершенно очевидно, что никакого другого мужчины в доме не было и нет.

– Зак! Как же я рада тебя видеть! – И она распахнула перед ним дверь так же широко, как широка была улыбка, появившаяся на ее розовых губах. Когда Тэсс открыла дверь, она имела бледный, болезненный вид, но сейчас на ее щеки вернулся румянец. Зак расправил плечи, собрал в кулак всю свою волю и сухо улыбнулся.

– Здравствуй, Тэсс, – сказал он. Прошел в комнату, подошел к стоящему возле камина плетеному креслу-качалке и сел в него.

Тэсси, не понимая в чем дело, осталась стоять у двери. Он понял, что она чувствует себя не в своей тарелке, ведь он не ответил на ее радостное приветствие как обычно – поцелуем и объятиями. Иногда даже, только войдя в дом, Зак сразу поднимал ее на руки и нес прямо в постель, оставляя разговоры на потом. Один Бог знает, как хотелось ему сейчас поцеловать нежные губы и заняться с ней любовью немедленно, с пылом, накопленным после трехнедельного отсутствия. Но это было бы нечестно.