«А кто такая Лайна?» — хотела спросить Мартина, но промолчала. Ведь даже если Денби скажет, трудно будет услышать рассказ о женщине, которая добилась его любви. И что за проклятие такое над ней висит? Ну просто тянет ее к мужчинам, чье сердце уже занято!

Мартина тяжело вздохнула и тихо-тихо начала:

— Нас часто принимали за близнецов, хотя на самом деле между нами одиннадцать месяцев разницы. Сколько себя помню, Пол всегда был рядом за вычетом… — Она не договорила.

Денби сжал ее ладонь. Сильно. Мартина ответила таким же крепким пожатием.

Минуты тянулись одна за другой. Долгие, медленные минуты, когда в комнате было слышно только негромкое потрескивание углей в камине и видны одни лишь их переплетенные пальцы. Да еще его вздымающаяся и опадающая грудь — в такт ее прерывистому дыханию. Чувствуя, как бешено колотится у нее сердце, Мартина еле сдерживала слезы.

На золотистых от загара плечах Денби плясали огоньки. Такие плечи способны многое выдержать. Справившись со слезами, Мартина подняла голову и увидела свою боль, зеркально отраженную в его бездонных глазах.

— Иди сюда. — Денби потянул ее к себе под одеяло и положил голову на свое плечо. — Так лучше?

Секунду поколебавшись, Мартина молча кивнула. Конечно, лучше. Раньше было так, что ей приходилось утешать и опекать, а теперь, наоборот, о ней заботятся. И кто? Совершенно незнакомый мужчина.

— Ну а я не устраивался на ночь с таким комфортом с тех самых пор, как вернулся со Среднего Востока. — Денби поразился тому, что вдруг заговорил о себе.

— В армии там служили? — спросила Мартина. — И попали в заложники?

— Да нет, в командировке. Си-би-эс посылала меня в горячие точки.

— И долго там пробыли?

— Слишком долго. — Уильямс стиснул зубы.

Он уже пожалел, что не дал Мартине уйти. Приятно, конечно, ощущать, как она свернулась теплым калачиком рядом. Но этого недостаточно, чтобы забыть прошлое.


…Он уже готовился к замене. Собирался вернуться домой с любимой женой. Мечтал о домике где-нибудь на окраине, с двориком, где будет полно всякой всячины вроде велосипедов и где будут резвиться дети. Чего бы он только не отдал сейчас, лишь бы никогда не узнать о другой, тайной жизни Лайны. Надо было просто похоронить ее и отправиться на родину. Но нет, он все докапывался и докапывался до причин ее смерти и докопался себе на горе. Неужели и Мартине предстоит то же самое?

Она вдруг приподняла голову.

— А вы до сих пор репортером работаете? Потому и здесь оказались?

Денби отрицательно покачал головой.

— Значит, вы с «зелеными»?

— Ну да, — легко солгал Денби, хотя радости ему это не доставило.

Но разве у него есть выбор? Лучшего прикрытия не придумаешь. Пришлось напомнить самому себе, что его сюда послали следить за Мартиной, а не отвлекаться на всякие там разборки между лесопромышленниками и «зелеными». И не для того, чтобы романы заводить с красивыми блондинками вроде той, что лежит сейчас рядом.

Внезапно он почувствовал, как Мартина напряглась.

— Ну и чего вы рассчитываете добиться? Ведь войны у нас здесь нет. Мы толкуем о жизни, которая может измениться. А может и не измениться. Вместе с экономикой, которая целиком в этих краях зависит от лесопромышленности.

— От промышленности, которая совершает насилие над природой, — как попугай откликнулся Денби. Готовясь к выполнению задания, он хорошо усвоил язык «зеленых». — Промышленности, из-за которой меняется весь облик земли. Лесопила оставляет за собой одни лишь уродливые шрамы. Экологические последствия такой деятельности неисчислимы, мы сами даже точно еще этого не знаем. Наши люди, следящие за китобойным промыслом…

— Эй, вы сюда из города приехали, чтобы учить нас жить? — ощетинилась Мартина. — Эти края мои дед с бабкой осваивали. Они построили эту хижину, и они лучше вас знали, что надо и что не надо делать. Мой отец погиб в лесу, но он любил свою работу и любил эту землю.

Уильямс поймал себя на том, что не он, а ему задают вопросы. Ему, тайному агенту, которому поручено следить за этой женщиной. Или он снова превратился в человека, каким был до того, как узнал тайну Лайны и заставил похоронить себя? И, как ему казалось, навсегда.

— Ну тогда расскажи мне о себе и своей жизни.

Мартина не ответила. Ей не нравился подобный разговор. С чего это вдруг откровенничать с мужчиной, который наверняка уйдет из ее жизни еще до того, как она привыкнет к его присутствию!

Она неохотно отодвинулась. Сейчас слишком поздно или, наоборот, слишком рано пытаться соединить осколки. Странный какой-то тип. Кажется, журналистов учат беспристрастию. Они должны просто рассказывать об увиденном, давая слушателям, зрителям, читателям возможность самим сделать выводы. Конечно, у одних это получается лучше, у других хуже, но интуиция подсказывала ей, что Денби — профессионал высшего класса, а никакой не «зеленый». Есть в нем нечто такое… как говорится, лед и пламя.

— Хочешь, дам бесплатный совет? — вдруг спросил он. — Совет человека, который знает жизнь в тысячу раз лучше тебя.

— Какой совет?

— Оставь брата в покое. Не докапывайся ни до чего. Его уже все равно не вернешь. Так лучше вспоминай, как вам хорошо было вместе. Ведь ты можешь натолкнуться на то, что тебе совсем не понравится.

— Это звучит почти как угроза. — И добавила про себя: «Угроза слишком серьезная, чтобы пытаться понять ее смысл посреди ночи».

— Ничего подобного, — устало вздохнул Денби. — Просто слишком много я повидал на своем веку.

— Не могу, — сказала наконец Мартина.

— Бабушка часто говорила мне, что таких вещей, как не могу, просто нет. Мы всегда сами делаем свой выбор.

— Это верно. И мой выбор состоит в том, чтобы возобновить расследование обстоятельств гибели Пола.

— Только не забывай, что это очень рискованно.

— Рискованно?

— Ну да. Ведь многое может обнаружиться. А вдруг у него была тайная жизнь, о которой ты и понятия не имела?

Мартине и самой приходило такое в голову. Но Денби-то почему лезет не в свое дело?

— С чего это мной «зеленые» заинтересовались?

Денби готов был признать, что равнодушным спасительница его действительно не оставила, хотя «интерес» — это все же не совсем подходящее слово.

— Да ничуть, кудрявая. Знаешь, мне что-то спать захотелось, то ли ты меня заговорила, то ли кодеин уже действует.

У него задрожали ресницы и закрылись глаза. Мартина не отрываясь смотрела на Денби, гадая, заснул он или только притворяется. Он ведь и раньше валял дурака. Похоже, все-таки спит. Мартина невольно перевела взгляд на фотоаппарат, висевший на двери. Что же такое запечатлено на пленке важное? Иначе зачем бы Денби вернулся за ним?

Глава 4

Мартину разбудил громкий стук двери. Она мигом соскочила с кровати. Неужели этот дуралей снова ушел?

Она кинулась в гостиную и замерла на пороге. Денби круто обернулся и пристально посмотрел на нее. Лицо его ничего не выражало — застывшая маска.

Да помнит ли он вообще, что всего несколько часов назад у них был весьма откровенный разговор? Интуиция подсказывала Мартине, что к беседам по душам этот человек не расположен. И отдает ли, подобно ей, себе отчет в том, что благодаря ночному разговору вся атмосфера в доме неуловимо изменилась? Атмосфера, в которой странно сочетаются теперь свинцовая тяжесть и необыкновенная легкость.

Мартина поежилась. По спине забегали мурашки. «Неужели так трудно застегнуть джинсы?» — сердито подумала она. Говоря что-то о разыгравшейся метели, Денби окинул Мартину медленным жадным взглядом, начиная с растрепавшихся во сне волос и кончая подолом длинной ночной рубашки, под которой не было ничего. В горящих глазах его угадывалось желание, молчаливый призыв.

— По-моему, я чувствую запах кофе. — И, устыдившись собственной неловкости, Мартина бросилась на кухню.

Посмотрев в окно, она убедилась, что туман рассеялся. Под тяжестью снега ветви деревьев пригнулись к земле. Если бы не ветер с океана, здесь установилась бы неестественная белая тишина. Снег валил и валил, и конца этому не было видно.

Мартина знала, что Денби наблюдает за ней, и ощущала его близость так остро, как если бы его дыхание касалось ее шеи.

Он стоял, прислонившись к косяку так, словно дверь врезали в этом месте исключительно для его личного комфорта. Засунув пальцы под ремень, он в этот момент вполне мог соперничать с рекламными изображениями на обложках модных журналов.

— Это вы кофе поставили? — Мартина с облегчением заметила, что Денби застегнул-таки джинсы, но, вспомнив, как застежка от молнии оказалась в ее руках, она судорожно сглотнула.

— Ну да. Не думал, что электричество заработало.

— У меня свой генератор. Отец купил, когда мама пригрозила, что ноги ее здесь больше не будет, если еще хоть раз она окажется в темноте.

— Стало быть, ты здесь выросла?

Мартина кивнула.

— И здесь всем нравилось жить, кроме матери?

Мартина попыталась представить себе маму в этой комнате, в этом домике, но картинка расплывалась. Неужели раньше она не замечала, что матери здесь не по душе?

— Мама в городе, — очень тихо сказала Мартина. — После смерти отца она здесь не появлялась. А это было одиннадцать лет назад.

— Даже на похороны не приехала? — Денби закусил губу, опасаясь ляпнуть что-нибудь лишнее.

Странно, что приходится об этом думать. Раньше он всегда отлично справлялся со своим делом. Так почему же возникло ощущение, что теперь правила игры немного изменились? Тем более что Мартина рассказала о себе немало, но не больше того, что Денби уже знал и без нее. Или ему так только кажется?

Например, Уильямсу известно было, как тяжело переживает Мартина разлуку с матерью…

Да, местечко необычное. Здесь, наверное, одно из двух — либо любишь, либо ненавидишь.

Денби оттолкнулся наконец от косяка и вошел в кухню, но, оказавшись с Мартиной в маленьком замкнутом пространстве, никак не мог ни устоять, ни усидеть на месте.

Лично ему было все равно где жить. Даже когда он был женат на Лайне, Уильямсу хватало четырех стен, крыши над головой да кровати, чтобы заниматься любовью. И все. Никуда его не тянуло, никуда не хотелось вернуться. И ни одно из тех мест, где приходилось жить, он не мог бы назвать своим домом. Может, потому, что в детстве мать таскала его по всему свету. Ездишь-ездишь, и в конце концов все клоповники начинают тебе казаться одинаковыми.

Но здесь всякий уголок нашептывал слово «дом». Взять хоть эту кухоньку с ее уютным столиком и кирпичным полом. Над плитой развешены начищенные кастрюли, сковородки, чайники. В гостиной, правда, повсюду разложены гигантские морские раковины, куча всяких стеклянных рыб, деревянных фигурок и прочей ерунды. На полках теснились книги самого разнообразного содержания, в сундуках — детские картинки и ребусы.

Все в этом скромном доме свидетельствовало о постоянстве, о корнях, а для посторонних были расставлены разного рода эмоциональные ловушки. Наверное, поэтому и спал он здесь так беспокойно. Или он не может найти себе места из-за этой женщины, которая и не проснулась-то еще толком?

У Мартины совершенно очаровательная манера закидывать ногу на ногу и обнимать себя за плечи, словно она хочет согреться. Нахмурившись, Денби одернул себя. Очаровываться ему нельзя. Ни этой женщиной, ни кем-либо другим. Он застрял здесь только из-за непогоды. И это Денби вовсе не должно нравиться. Не должно.

— И долго такой снег будет мести?

— Да откуда ж мне знать? — Мартина взяла свою любимую кружку и налила кофе из старого медного кофейника.

В прошлом году Пол купил электрическую кофеварку, но она так и осталась лежать в кухонном шкафу. Оба сошлись на том, что старая медяшка лучше. Мартина подула, сделала первый осторожный глоток и принялась смаковать дымящийся напиток. Да, кофе варить Денби умеет. Похоже, ему все удается, чем бы ни занялся.

Хьюз незаметно посмотрела на Денби. Ну а теперь он о чем думает? О том, что мужчина и женщина поневоле оказались взаперти, в домике, который с каждой минутой под тяжестью снегопада становится все меньше и меньше?

— А ты всегда спишь с заряженным ружьем под боком?

Мартина невольно стиснула кружку. И когда это Денби успел пробраться в ее комнату? Когда она спала? То есть в тот самый момент, когда меньше всего могла постоять за себя? Мартина резко выпрямилась. Да почему, черт возьми, она в его присутствии чувствует себя такой беззащитной? Как-никак, сейчас конец двадцатого века, а она, Мартина, наделена и силой, и уверенностью в себе.