– Мальчику не причинили никакого вреда. Ведь он мой сын! Скоро вы его увидите, моя милая. Если будете себя хорошо вести. Мы можем прямо сейчас отправиться к нему. Ваше сопротивление, по правде говоря, меня несколько озадачило. Мне казалось, вы жаждете моего внимания.

Кеннет с усмешкой показал ей зажатую в руке прядь темных волос.

– Я все думал, почему вы обронили на лесной тропе этот знак моего восхищения. Видимо, втайне надеялись, что я его найду и буду иметь честь вернуть вам?

Линнет так разозлилась, что ее била дрожь. Щеки пылали. Но из-за Робби она держала себя в руках.

И даже нашла в себе силы вцепиться зубами в вонючую руку Гилберта.

Он взревел и отпустил Линнет.

Задрав платье, Линнет хотела выхватить нож, но железные пальцы Кеннета схватили ее за руку. Несмотря на раненую ногу, он с необычайным проворством выскочил из постели и достал нож из ее ботинка.

– Благодарю вас, леди. Я как раз хотел попросить вас отдать оружие. – Ухмыляясь, он сунул клинок за пояс и привлек ее к себе. – Хватит сопротивляться. – Он зажал рукой ей рот. – Иначе я буду целовать вас до тех пор, пока не доведу дело до конца.

Линнет сразу притихла, словно окаменев в руках негодяя.

– Вот так-то лучше. – Он погладил ее по спине, взял за подбородок и приблизил ее лицо к своему. – А будете шуметь, я овладею вами прямо здесь на полу, к великому неудовольствию моего братца. – Он приблизился к Линнет вплотную, и она испугалась, что он коснется ее губами. – Надеюсь, вы меня поняли?

Линнет кивнула, преодолевая отвращение, вызванное его близостью. Нельзя показывать свою слабость. Надо собраться с силами и спокойно ждать, пока она окажется рядом с Робби, и тогда обдумать возможные пути спасения.

Кеннет отпустил ее и отступил на шаг. Скрестив на груди руки, выгнул бровь и вновь посмотрел на ее грудь.

– И не надейтесь, что я забуду о своем обещании. Я собираюсь насладиться вами при любых обстоятельствах, пусть даже на глазах у брата, это лишь добавит пикантности.

Не спуская глаз с ее груди, он шагнул к гобелену, висящему на стене рядом с камином.

– Покажи ей дорогу, Гилберт. Если мы сейчас не уйдем, я могу не выдержать и приступить к изучению нашей леди, а мне бы не хотелось лишать себя предвкушения.

Когда Гилберт отодвинул гобелен, Линнет, к своему удивлению, увидела в каменной стене приоткрытую дверь. Заметив ее удивление, Кеннет ухмыльнулся.

– Вы не знали, что здесь потайной ход? – Он дышал ей в ухо, подталкивая к двери, пока та не распахнулась. Прямо от двери начиналась винтовая лестница, ведущая вниз, в темноту.

Они стали медленно спускаться.

– Предполагалось, что я тоже не знаю об этом ходе. – В голосе Кеннета звучало нескрываемое злорадство. – Но, увы, мой брат всегда был дураком. Не замечал, что я в юности частенько следил за ним, когда он пробирался этими тайными ходами.

Глаза Линнет еще не привыкли к темноте, и она поскользнулась на покрытой мхом ступеньке. Железная рука Кеннета обвилась вокруг ее талии.

– Спускайтесь медленно и осторожно. Рана все еще причиняет мне боль, и я могу не удержать вас, если вы снова вздумаете упасть.

Он провел рукой по ее распущенным волосам. Линнет вздрогнула и попыталась отстраниться, но Кеннет еще сильнее сжал ее свободной рукой. Даже не видя его лица, Линнет чувствовала его злорадство.

– Я вовсе не хочу видеть тебя всю в синяках и ссадинах, это испортит мне долгожданное удовольствие.

Линнет поежилась. Он говорил таким тоном, будто они сидели на солнечной террасе, наслаждаясь изысканной трапезой и хорошим вином.

Как любовники.

От этой мысли ее затошнило.

Он снова рассмеялся, видя, в каком она состоянии. Его смех многократно отразился от холодных, влажных стен.

– Нет-нет, твои прелести должны быть в полном порядке, – повторил он. – Я хочу насладиться ими.

Неожиданно он схватил ее за волосы и дернул так сильно, что она едва не задохнулась от боли.

– А потом…

Он отпустил ее, лишь когда затихло эхо.

Линнет снова промолчала, но от этой невысказанной угрозы похолодела. Она с трудом сдерживала закипающую в ней ярость. И слезы.

Слезы и ярость ей не помогут.

Надо все хорошенько обдумать, не вызывая подозрений.

Кеннет между тем продолжал болтать:

– Ну разве не забавно, что я увел тебя из-под самого носа моего брата, уверенного, что никто не знает об этом тайном ходе.

Дункан. Ее сердце сжалось. Она уходила от него все дальше и дальше во тьму подземелья Айлин-Крейга. Они миновали несколько узких проходов, имеющих ответвления. Должно быть, Кеннет догадался о ее намерении бежать, и они остановились возле одного из них.

– А этот тоннель ведет в кабинет твоего мужа, и еще дальше, к часовне. – Он кивнул на непроницаемую мглу под аркой. – Я знаю в этом замке каждый камень, хотя брат держал все в секрете. Здесь можно незаметно перемещаться по всему дому и исчезнуть раньше, чем кто-либо заметит. Гораздо раньше, – добавил он зловещим тоном.

Они миновали еще несколько тоннелей. Линнет, пока они спускались, не произнесла ни слова. Воздух был сырым и холодным. Пахло гнилой рыбой, водорослями и морской водой.

Дункан наверняка пользовался этими ходами, когда неожиданно появлялся в ее спальне. Не хотел дожидаться, пока она откроет ему дверь.

Она с трудом сдержала слезы, вспомнив, как к ней приходил Дункан.

Как удивлял ее, будя среди ночи нежными поцелуями и ласками.

Ну как она не догадалась, что все это время он стремился добиться ее расположения?

Не догадалась. Бог свидетель. По крайней мере, до сегодняшнего дня, до этого момента.

В темноте перед ней всплыло лицо Дункана: его синие глаза, потемневшие от страсти, легкие морщинки вокруг глаз, когда он смеялся. Пытаясь подобрать слова, чтобы высказать свои чувства, он забавно морщил лоб.

Внезапно откуда-то снизу налетел резкий холодный ветер.

И вместе с ним в сердце Линнет проник леденящий душу страх.

Святая Богоматерь, суждено ли ей еще когда-нибудь увидеть своего мужа?

Хотя бы ради того, чтобы сказать ему, что красивые слова ничего не стоят.

Что она и без них поняла все, что он хотел сказать?

Что его пусть даже неуклюжие речи были для нее слаще самых распрекрасных песнопений лучшего из бардов?

Ком подступил к горлу, и она упрямо сжала губы, чтобы избавиться от этого гнетущего чувства.

Она должна быть сильной. Хотя бы ради Робби.

Это единственное, что ей остается.

Холод усилился, к нему присоединились завывания ветра и шум волн, разбивающихся о скалы. Кеннет ускорил шаги, и ей пришлось едва ли не бежать за ним последние несколько поворотов лестницы, пока они не достигли довольно большой пещеры.

Дрожащий во мраке свет крошечной жаровни отбрасывал тени на стены и куполообразный свод. Здесь сильнее ощущался морской ветер, свободно проникавший сквозь расщелину в дальнем углу пещеры.

Морской соленый бриз холодил кожу, от него щипало в глазах, ботинки отсырели, ноги онемели от холода.

Она огляделась. Двое с факелами в руках охраняли узкий проход. Гилберт, тот самый вонючий великан, который держал ее в спальне, все еще оставался у лестницы, по которой они пришли.

Его огромная фигура лишала ее последней надежды укрыться где-нибудь в подземелье, как только она обнаружит Робби и сможет уединиться с ним.

Но Робби нигде не было.

Она пристально всматривалась в скалистый берег, где у входа в пещеру прятались охранники, но ничего не видела, кроме белых клочьев тумана, плывущих над острыми гребнями валунов, и тускло поблескивавшей поверхностью залива.

– Что вы сделали с Робби? – спросила она с плохо скрываемой тревогой.

– А я думал, что твой дар подскажет тебе, где его искать, – насмешливо отозвался Кеннет. – Или это всего лишь лживые слухи, как и болтовня о доблестях моего брата? – добавил он, захромав в сторону входа.

Линнет пропустила мимо ушей оскорбительные выпады в адрес мужа и приказ Кеннета быстро готовить лодки к отплытию. Ее тревожило другое.

Надо найти мальчика.

Она обошла пещеру, заглядывая в каждый угол, отчаянно ища приметы, по которым могла его найти.

Ее дар не помог. Заглянув в себя, она видела лишь мрак и холод.

Наконец ее взгляд упал на неподвижную округлую глыбу в дальнем конце пещеры, оправдав ее худшие предположения.

Едва заметный среди скопления черных блестящих скал у самой стены, малыш сидел, подтянув колени к груди и крепко сжимая ручонками деревянный меч.

Линнет подбежала к нему, упав коленями на влажный песок.

– Робби, слава Господу, ты цел, – воскликнула она, прижимая его к груди. – Нас сейчас увезут отсюда, малыш, – шепнула она. – Главное – будь спокоен. Мы найдем способ спастись, твой отец уже наверняка ищет нас.

Робби вывернулся из ее рук, избегая ее взгляда.

– Я никуда не пойду, – всхлипнул он.

– Но мы должны, у нас нет выбора. – Линнет взяла его за подбородок и повернула лицом к себе.

Она вздрогнула, увидев его вблизи. Бледный, подавленный, с мокрым от слез лицом и болью в глазах, он, казалось, повзрослел на несколько лет. Его губы дрожали, руки судорожно сжимали игрушечный меч.

Куда только девалась его обычная выдержка!

Он был уничтожен, раздавлен.

Из его глаз снова брызнули слезы, и он рванулся прочь, пытаясь разглядеть что-то на песчаном полу пещеры.

– Робби, милый, не надо ничего бояться, – уговаривала его Линнет, гладя по голове. – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

Он поднял на нее глаза.

– Я не за себя боюсь, леди. – Голос его дрожал под тяжестью обрушившегося на его хрупкие плечи горя. – Мейджер, – прорыдал он. – Эти люди убили его.

– О, Робби! – Только теперь она заметила за спиной мальчика старого пса. Молчаливый и недвижимый, он казался грудой шерсти и костей, его огромная голова была залита кровью, преданные глаза угасли. – О нет, малыш, мне так жаль! – Слезы хлынули из глаз Линнет.

– Его ударил дядя Кеннет.

– Он это вполне заслужил. – Кеннет подошел, схватил Линнет за руку и рывком поднял на ноги. – Эта шелудивая тварь хотела меня укусить.

– Я тебя ненавижу, ты плохой! – Робби вскочил и начал колотить Кеннета по ногам деревянным мечом.

Тот расхохотался и поднял Робби за шиворот высоко над землей так, что его ножки беспомощно болтались в воздухе. Робби попытался достать своего дядю кулачками, и игрушечный меч выпал из его рук.

– Уберите его, этот надоедливый ребенок начинает меня раздражать. – Кеннет швырнул малыша в руки Гилберта. – Нам пора отправляться.

Дурно пахнущий великан перебросил Робби через плечо, в несколько огромных шагов пересек пещеру и исчез в расщелине.

Кеннет грубо подтолкнул Линнет.

– Ваша лодка ждет вас, миледи.

– Вам так просто это не сойдет с рук. Мой муж не допустит.

– Вы так думаете? – Лицо Кеннета исказила грубая ухмылка. – Разве вы сами не сказали, что он тяжело ранен? – Кеннет вышел из пещеры.

– Это его не остановит, – возразила Линнет по пути к одной из крошечных рыбачьих лодок.

– Ну что ж, посмотрим, леди.

Он втолкнул ее в лодку, влез следом, и они отчалили от берега. Поодаль. Гилберт швырнул все еще брыкающегося Робби в такую же лодчонку, за ними последовали остальные.

Тяжелая завеса тумана опустилась над ними.

Вскоре неприветливые стены цитадели Маккензи исчезли из виду, скрывшись в клубящемся тумане, растаяв, словно их никогда и не было.

Линнет, слышала только тяжелое дыхание гребущего Кеннета, ритмичные удары весел о воду и громкий стук собственного сердца.


– Ты слышишь меня?

Дункан с негодованием приоткрыл глаза и увидел старого дворецкого.

– Конечно, слышу, – проворчал он. – Только глухой не услышит, когда орут прямо в ухо. А я пока не глухой.

Сказав это, он снова закрыл глаза.

Боль в теле была нестерпимой, голова гудела так, словно он в одиночку выпил все винные запасы Айлин-Крейга.

И ему не хотелось, чтобы его тревожили.

Ни Фергус, ни кто бы то ни было, даже жена.

Даже святые, если бы вдруг явились к нему с визитом.

– Ты можешь выслушать меня? – крикнул ему в ухо Фергус так громко, будто собирался разбудить мертвеца.

Дункан сжал кулаки и широко раскрыл глаза.

– Неужели нельзя оставить меня в покое?

– К тебе пришел человек, – снова прокричал Фергус.

– Отошли его прочь, если только это не сам Бог-Отец. – Каждое слово давалось Дункану с огромным трудом.

Он снова попытался закрыть глаза, но Фергус, этот негодяй, начал трясти его за раненую руку.

– Хватит спать, ты дрыхнешь весь день, скоро вечерня, к тому же посыльный принес дурные вести.

Дункан с трудом приподнялся на локтях и попытался открыть глаза. Они горели, словно кто-то насыпал в них раскаленного песка.