Прежде чем Лахлан успел поставить Дугала на место, а ему очень не понравился тон его кузена, Лана повернулась к Дугалу и презрительно фыркнула прямо ему в лицо:

– Никакой власти надо мной у него нет. Он уже успел разрушить почти все то, что раньше меня окружало. Мой покой, мою уверенность в будущем, даже ту деревню, где я выросла. Кроме этого ожерелья, у меня больше ничего нет. И его он не получит, если я взамен не получу то, что мне нужно.

Лахлану было и больно, и стыдно, в нем проснулись угрызения совести. Правда, брошенная прямо в лицо, оказалась слишком горька.

– Я лучше выброшу его обратно в море, чем отдам человеку, который намерен разрушить жизнь всех, кого я люблю.

Сердце Лахлана сковал страх. Нет, нет, он не допустит этого, ни за что не допустит! После стольких лет страха и мучений. После того, как он воспрянул духом. Ему нужен камень из креста Макалпина! Это был для него вопрос жизни и смерти, если не больше.

– Я могу отнять его у вас.

Он даже не понял, как у него вылетели эти слова, скорее всего, это произошло от отчаяния.

Лана смело взглянула ему в лицо и улыбнулась. Вся обида на нее сразу куда-то ушла.

– Вы этого не сделаете.

– Откуда такая уверенность?

– Ваша мать многое мне о вас рассказала, в том числе и то, что вы человек чести. А человек чести не способен на такую подлость.

Черт.

Все его скверные и жесткие намерения сразу испарились. Ее убежденность в его честности развеселила Лахлана, он едва не рассмеялся, хотя в их разговоре не было ничего смешного. Откровенно говоря, ему пришлись по сердцу ее горячность и прямота. Непонятно почему, но она все больше и больше ему нравилась.

– Мисс Даунрей, вы намекаете на мою порядочность, тогда как сами поступаете не очень порядочно.

– Что поделаешь, – вздохнув, она подняла глаза кверху, – такова жизнь, в ней нет справедливости.

– Да, конечно, нет, – вздохнул Лахлан. Если бы в жизни была справедливость, то родители не умирали бы преждевременно, а дети не попадали бы в не очень любящие дядины руки. Детей не лишали бы любви, да и не только детей.

Если бы была справедливость, ему не надо было бы восстанавливать родительский замок и его не посещали бы по ночам жуткие призраки умерших.

Если бы была справедливость, то между ними могли бы завязаться более близкие отношения. Более продолжительные. Настоящие.

Лахлан посмотрел на молчавшую Лану, в глазах которой вспыхивали огоньки. Он не мог дать ей то, о чем так просили ее глаза и губы. Ну что ж, тогда она получит то, что он может ей дать. Выражение его лица стало твердым.

– Хорошо, я поговорю с жителями и внимательно их выслушаю.

– А также посетите деревни и земли, с которых их согнали?

– Да.

– А также спросите себя, был бы ваш отец доволен тем, что вы делаете?

Очень деликатная просьба, ставившая Лахлана в затруднительное положение. Он промолчал.

– И когда вы выполните обещанное, то вы… пересмотрите свое решение?

– Посмотрим.

Уклончивый ответ.

По иронии судьбы, если бы он смог восстановить крест, то проклятие утратило бы силу, и тогда сама собой отпала бы необходимость прибегать к таким крутым мерам, как огораживания.

От одного вида огоньков, плясавших в ее глазах, у него замирало дыхание, а ноги слабели. Его охватывали дрожь и волнение. В его душе боролись разные желания. Ему очень не хотелось огорчать ее, но, судя по всему, ему придется это сделать. Учитывая то, что ему было известно об огораживаниях, выслушивая откровенные высказывания его приятелей-лордов, он видел, что все намного сложнее, чем думала Лана. Да и среди простых людей уже поползли слухи. Очистка земель на самом деле была наиболее простым и законным способом обогащения одних за счет разорения других.

Но Лана выглядела такой счастливой и довольной! В ее глазах светилось столько надежды и доверия к нему! Ну что ж, для того, чтобы смягчить неизбежный удар и последующее разочарование, надо ей намекнуть, что все не так просто.

– Не могу обещать вам, мисс Даунрей, что потом мое мнение изменится. Я вообще ничего вам не обещаю.

В самом деле, как он мог ей что-нибудь обещать?! Особенно когда ему были так нужны деньги.

Жаль, что сокровища Росслин бесследно канули в глубине веков. Да и существовали ли они на самом деле, это ведь была всего лишь легенда. Но как бы они сейчас ему пригодились!

Глава 7

После обеда дамы ушли к себе, и Даннет пригласил Лахлана в свой кабинет, чтобы там пропустить по стаканчику виски. К удивлению Лахлана, кабинет Даннета располагался в одной из башенок, откуда открывался прекрасный вид на окрестности замка.

Они уселись возле уютно горевшего камина и, смакуя виски небольшими глотками, отдали ему должное. Даннет оказался очень приятным собеседником, потому что не болтал почем зря. Лахлан сидел, обдумывая все то, что произошло с ним в течение этого дня; тут было над чем поразмыслить. То, что случилось с ним сегодня, было не только удивительно, но и крайне важно. Во-первых, он встретил девушку из своего сна, во-вторых, неожиданно узнал, что его мать, скорее всего, не покончила с собой, и, наконец, в-третьих, нашел камень, который, несомненно, когда-то украшал крест Макалпина. Одно потрясающее открытие за другим, как будто все было кем-то специально подстроено. Случайное ли это совпадение или ниспосланные ему свыше откровения? В любом случае все это с трудом вмещалось в его сознании.

Но на первом месте, конечно, стояла девушка. Ее образ, ее чудесный дар затмевали важность и значимость всего остального. Она была полна очарования, пленяла своей свежестью, веселостью, искренностью и, как ни странно, совершенно неженской смелостью.

Перед его мысленным взором возникли ее губы, грудь, волосы…

Он помнил окружавший ее аромат юности, прикосновения ее пальцев.

Конечно, рисовавшиеся ему соблазнительные картины никак нельзя было назвать приличными, и не стоило ими увлекаться. Лана находилась под опекой Даннета. А Лахлан – герцог из проклятого рода, поэтому мысли о любви следовало отбросить прочь. Но если его желания невыполнимы, то, возможно, он хотя бы может позволить себе рисовать в своем воображении пленительные картины? Играть чудесными образами, предаваться мысленному наслаждению?

В сущности, в этом не было ничего плохого. Плохо было только то, что он увлекся этой игрой в присутствии Даннета. Как бы тот что-нибудь не заподозрил!

Сделав над собой усилие, Лахлан прогнал соблазнительное видение полуобнаженной Ланы на его постели прочь и попытался сосредоточиться на вопросе, который касался его и Даннета. Как ни хотелось ему нарушать мирную, дружескую атмосферу кабинета, но пора было приступать к делу.

Лахлан глубоко вздохнул, поднял глаза к потолку и задал вопрос – не прямо хозяину, а куда-то в сторону:

– Итак, Даннет, вы обдумали мое предложение? Вы приняли решение насчет огораживаний?

– Да-а, принял. – Барон задумчиво почесал в затылке. – Я все обсудил с женой. Как мне не жаль, но я никак не могу выполнить ваше распоряжение.

Черт, отказ не удивил Лахлана, хотя, рассчитывая на благоразумие Даннета, он надеялся услышать нечто другое. Впрочем, такой ответ соответствовал характеру Даннета. Несмотря на это, барон ему нравился, но, поставив ультиматум, Лахлан тем самым отрезал все пути к отступлению. Теперь, как это было ни горько, ему оставалось только одно – лишить Даннета права владения Лохланнахом, попросту говоря, выгнать его из родного дома.

Даннет нахмурился, по выражению лица Лахлана угадав, о чем тот думал, но идти на попятную он не собирался.

Твердость принципов шотландского барона вызывала одновременно и уважение и сожаление.

– Жаль, очень жаль это слышать, – вздохнул Лахлан.

Вдруг непонятно отчего Даннет улыбнулся:

– Мне почему-то кажется, что со временем ваше мнение переменится.

Лахлан усмехнулся:

– Вряд ли.

– Но вы же обещали Лане еще раз рассмотреть ваше решение.

– Да… поживем – увидим.

Даннет внимательно посмотрел на него, покачал головой и сухо отозвался:

– Понятно.

Барон явно расстроился, затем снова налил виски им обоим и, помолчав, воскликнул:

– Мне тут в голову пришла одна мысль. Не хотите ли завтра проехаться со мной по моим владениям?

– С удовольствием, – обрадовался Лахлан. Идея ему понравилась: было интересно посмотреть, как идут дела у такого рачительного хозяина, как Даннет.

– Я покажу вам кое-какие нововведения, а также расскажу о других, которые уже на подходе. Благодаря введенным улучшениям доход от поместья значительно повысится.

Ясные глаза Даннета сверкали от радости, по его виду сразу было понятно, к чему он клонит. Упомянутые им нововведения должны были повысить доходность и стать заменой огораживаниям. Уже поняв, какой хороший хозяин Даннет, Лахлан не сомневался в его правоте. Плохо было только одно – для всего этого требовалось время, которого у Лахлана как раз и не было.

– А потом, – задумчиво продолжил Даннет, – проедемся вдоль границы с землями Олрига. Вам будет весьма любопытно сравнить одно с другим.

Лахлан удивленно поднял брови:

– А что, такая большая разница?

– Еще какая, – буркнул Даннет, мрачнея. – Олриг уже согнал людей со своих земель. Вы собственными глазами увидите, на что они теперь стали похожи. Так вам будет легче представить, как будут выглядеть ваши владения после задуманной вами очистки. Думаю, Лана останется довольна.

Лахлан согласно закивал. Он был глубоко благодарен Даннету за то, что тот шел навстречу его намерениям. Однако Лахланом двигала не только необходимость сдержать данное им обещание, но и любопытство. По словам его приятеля Кэмбелла, огораживания были наиболее простым и законным способом избавиться от лишних ртов. Не очень понимая, почему каждый раз, когда речь заходила об огораживаниях, Даннет мрачнел на глазах, он решил проверить, в чем тут дело. Может быть, после их поездки он поймет, в чем причина столь упорного сопротивления его баронов. А разобравшись во всем, ему будет проще убедить их изменить отношение к огораживаниям.

Кроме того, он дал слово Лане. А раз дал, то надо было его держать.

Она считала его человеком чести. Очень лестное мнение, и как бы это ни было смешно, ему не хотелось ее разочаровывать. Вот поэтому он собирался завтра проехаться вместе с Даннетом и еще раз как следует все обдумать.

Пересмотрит ли он свои планы? Вряд ли.

Напрасно все они надеются на лучшее, его окончательное решение станет для Ланы неприятным сюрпризом.

Они помолчали, а потом, словно сговорившись, принялись болтать о чем угодно, но только не об огораживаниях. Даннет поведал о своем нелегком детстве, которое было таковым из-за властного характера его дяди, трудностях управления хозяйством, о своем романе с Ханной, в котором были смешные моменты, вызвавшие у Лахлана улыбку. Кое-что Даннет рассказал и о своем брате – Эндрю. Он отзывался о нем с подлинной теплотой. Лахлан, у которого не было ни братьев, ни сестер, ему позавидовал. Ему очень захотелось иметь такого брата, как Эндрю, а еще лучше, если бы его братом был сам Даннет.

Погруженный в свои мысли, Лахлан вполуха слушал вовсю разошедшегося Даннета, который с воодушевлением описывал прекрасное будущее его поместья, которое наступит после того, как будут осуществлены задуманные им вместе с женой преобразования. Даннет буквально излучал уверенность, уверяя Лахлана, что если все бароны графства Кейтнесс объединятся в одну гильдию и будут вести хозяйство общими усилиями, поддерживая друг друга в тяжелые времена, то графство станет одним из самых богатых и процветающих в Шотландии.

Лахлан слушал не перебивая. В успех баронской коалиции он не верил. Зная на личном опыте, как шотландцы не любят совместную работу, как они бранятся и ссорятся из-за какой-нибудь коровы или свиньи, он сразу утратил всяческий интерес к планам Даннета. Тем не менее он делал вид, что внимательно слушает, иногда к месту вставляя какой-нибудь пустяковый вопрос. Он проявлял умеренное внимание, стараясь не обнадеживать Даннета и не огорчать его полным равнодушием. В том, что затея Даннета провалится с треском, он не сомневался.

Все это показалось Лахлану довольно забавным. Он приехал в Лохланнах совсем с другой целью, а теперь сидит и с притворным вниманием слушает Даннета. Хотя, надо признаться, ему было интересно узнать, что Даннет думает, а также что думают другие обитатели замка. Как ни странно, но он чувствовал, что с ними его что-то соединяет. Ощущение принадлежности к чему-то. Чувство дружбы, сердечного тепла.

Это было восхитительно, чудесно, очень приятно, но не более того. Это были всего лишь иллюзии, мимолетные и обманчивые.

Даннет, его жена, Лана – все они его возненавидят, как только он объявит свое окончательное решение. Это было обдуманное и выношенное решение, но почему-то теперь оно казалось ему отвратительным и ужасным.