– Как я вижу, его посещения не доставляют вам радости?

– Честно вам скажу, они просто ужасны.

Его страх ее откровенно удивил, что стало для него неожиданностью. Неужели она их не боится? Страх и ужас, вот что всегда вызывал у него призрак.

– Если вам не трудно, расскажите чуть поподробнее, – попросила она.

Ее мягкий, низкий голос располагал к откровенности. Лахлан сел рядом, слушая мерный рокот прибоя. Помолчав немного и собравшись с духом, он начал:

– У него всегда такой суровый вид… и в то же время страдальческий. Он жалобно стонет…

– Стонет?

– Да, но хуже и мучительнее всего его цепи.

– Цепи? – Лана заморгала от удивления.

– Да, цепи. Он буквально обвешан ими. Он обречен носить их вечно. Все из-за того самого проклятия.

– Странно. Ни один из призраков, которых я видела, не носил цепей.

– Может, они не были прокляты?

– Может быть. – Она еле заметно улыбнулась. – А еще вполне возможно, что никаких проклятий не существует.

У него сжалось сердце. Неужели такое действительно возможно? Он пытливо взглянул ей в лицо, такое прекрасное и слегка насмешливое.

– Вам это кажется смешным?

– О, нет, нет, – поспешила его успокоить Лана и для верности опять похлопала ладонью по его руке. – Просто это выглядит как-то странно.

– Что тут странного?

– Странно, что ваш призрак ходит в цепях. Сами подумайте, цепи – вещь тяжелая…

– Это наказание свыше. Скорее всего, это не настоящие цепи… это как бы их образ…

– Скорее всего, именно так, – согласилась она.

Они оба снова принялись разглядывать море. Разговор действительно выходил довольно странным, слишком отвлеченным от реальности. Ни с кем другим Лахлан не стал бы так откровенничать, но с Ланой это было возможно.

– Ваша матушка не ходит в цепях.

Почему-то это разозлило Лахлана. Запинаясь, он пробормотал:

– Очень… приятно это слышать.

– Да и выглядит она хорошо – спокойной, даже безмятежной.

– Очень рад.

– Однако она беспокоится за вас.

– Передайте ей, что у меня все хорошо.

– Не хочу. Ведь это ложь, а ей все видно, и назвать вас счастливым человеком никак нельзя.

Счастливый человек?! Интересно, был ли он когда-нибудь счастлив?

– Я ведь проклят.

– Пуф, – фыркнула Лана, дернув плечом.

– Но ведь так оно и есть. – Лахлан вдруг, сам не зная почему, улыбнулся, ему просто захотелось это сделать.

Что было такого в этой похожей на фею девушке? Однако рядом с ней все страшные тени исчезали, они таяли, словно утренний туман под горячими лучами летнего солнца. Несмотря на только что пережитый ужас, рядом с ней его почему-то тянуло улыбаться и беспричинно чему-то радоваться.

Когда она была возле него, его страхи отступали, прятались, бежали прочь.

В ее глазах было столько тепла и ласки!

– Ваша матушка считает, что сегодня за обедом вы смотрелись очень хорошо.

– А-а, потому что на мне был килт.

– Ну да. Хотя мне думается, что вы хорошо смотритесь и без него.

Лахлан совершенно смешался. В нем вдруг столько всего проснулось, ожили давно запрещенные себе надежды, забегали какие-то несерьезные, озорные мысли.

– Вы правда так думаете?

– Правда.

– У меня был мужественный вид? – Он дразнил ее, вызывал на обмен колкостями. Такая перемена в его настроении не могла не радовать его самого.

Но когда Лана бросила на него исполненный скрытой жажды, нетерпения и страсти взгляд, от его игривого настроения моментально не осталось и следа. В его горле сразу пересохло от волнения. Теплая ночь, игравший прядями ее волос и доносивший до него ее аромат морской ветерок, огоньки в ее глазах – все вместе пробудило в нем желание забыть обо всем и отдаться мимолетному счастью, стать таким, каким ему никогда не суждено быть… и поцеловать ее.

Он буквально сгорал от охватившего его желания.

И он его исполнил.

Хотя это было глупо, более того, нечестно по отношению к девушке и неблагоразумно.

Лахлан медленно, чтобы не напугать ее, наклонился, мягко обнял рукой за шею и прижался к ее рту губами.

Это было божественно! Она была сама нежность и податливость. Ее губы затрепетали, отзываясь на его движения.

Возбуждение нарастало, страсть разгоралась.

Лана тихо застонала, и этот манящий, низкий звук распалил его еще сильнее, благоразумие окончательно его покинуло. Лахлан жадно впился в ее рот, просовывая язык глубже и как бы смакуя аромат ее дыхания. Она прильнула к нему плотнее, обдав жаром своего тела, и его бросило в дрожь. Ее груди, такие мягкие и упругие, прижались к его груди. Его голова закружилась, по телу пробежала дрожь, им полностью овладела страсть.

Пора было прекращать нараставшее безумство. Надо было остановиться. Продолжать было опасно.

Слишком велики были ставки.

А он не мог пойти на обман.

Лахлан медленно отстранился от девушки, освобождаясь от ее чар, хотя по всему было видно, как она жаждет продолжения. Он удерживал ее руку в своей до тех пор, пока не стало ясно, что их общее волнение, наконец, улеглось.

Лана лукаво взглянула на него, вздохнула и улыбнулась:

– Это было прекрасно.

– Да, прекрасно.

– Настоящий шотландец сказал бы: «Ха, какой пр-рекрасный поцелуй». – Она выжидательно смотрела на него.

– Гм… Ха, какой пр-рекрасный поцелуй, – повторил за ней Лахлан.

– Вы делаете успехи. – Лана ласково провела ладонью по его щеке.

Не выдержав, он опять поцеловал ее в губы, затем в нос и в лоб. Черт, его так и тянуло продолжать целовать ее дальше! Лахлан склонил голову ей на плечо.

– Нам не стоит этим заниматься, – прошептал он, искоса поглядывая на нее.

– Почему же? – искренне удивилась Лана. – Ведь это всего-навсего поцелуй.

Да, всего-навсего поцелуй, а ему так хотелось большего!

– Не пора ли нам спуститься вниз, здесь становится прохладно.

– Мне нисколько не холодно, – быстро возразила она, призывно улыбаясь.

Боже, на что она намекает?

Раньше Лахлан без особого труда уходил от расставленных женщинами сетей и ловушек, но на этот раз, похоже, попался. Она была не столько девушкой, сколько сладкоголосой сиреной, против песен которой невозможно было устоять. Он хотел ее. Он хотел ее, как никакую другую женщину, которая встречалась на его пути.

От одной мысли – взять и просто уйти – ему становилось плохо. По всему было видно, что она готова позволить ему сделать с ней все, что ему будет угодно.

Но ему все-таки надо уйти. В его жизни нет места ни для одной женщины, нет места для любви. Нельзя подвергать ее опасности, ее сближение с ним может для нее плохо окончиться.

Когда Лана наклонилась к нему и ее соблазнительные губы оказались в опасной близости, он схватил ее за плечи, удерживая на расстоянии от себя.

– Мисс Даунрей…

– Для вас Лана.

– Не понял?

– Лахлан, называйте меня Лана.

Несмотря на все его сопротивление, их сближение происходило с головокружительной быстротой.

– Нам нельзя забываться. – Он поспешно вскочил с места, из последних сил удерживая себя от опрометчивого шага. – Большое вам спасибо. Беседа с вами принесла мне успокоение, что было очень кстати.

– И вам спасибо за поцелуй, – отозвалась Лана и улыбнулась. – Он тоже меня успокоил.

Их взгляды встретились, и Лахлан опять растерялся. Им опять овладело прежнее возбуждение. Искушение было велико, она выглядела такой соблазнительной, такой доступной.

Нет, следовало выбросить из головы все глупости и как можно скорее отсюда уйти. Нельзя ее слушать, а то он может поддаться соблазну и действительно начать снова ее «успокаивать». Но на этом его мучения не кончились. Пришлось провожать ее до замка, целовать ей на прощание руку и ждать, пока она не скроется в коридоре, ведущем в западное крыло замка, тогда как ему надо было в восточное. Шагая к себе, Лахлан с горькой усмешкой повторял про себя одно и то же: нет, встреча с ней не принесла ему успокоения.

Скорее наоборот.

Вряд ли он теперь уснет. Только его будут мучить не привидения, а…


Он хотел ее!

Лана сидела на окне с Неридом на коленях и смотрела на разгоравшуюся на востоке зарницу. После их встречи она так и не сомкнула глаз. Проснувшись посреди ночи, влекомая необъяснимым предчувствием, она пошла на стену.

Она вспоминала и вспоминала их поцелуй, такой сладкий, такой нежный, можно сказать, идеальный. Он пробудил в ее душе столько ощущений и эмоций, что трудно было во всем этом разобраться. Никогда и никто так ее не целовал. Ни один мужчина.

Когда она увидела Лахлана одетым в килт, в ней поднялась целая буря чувств. Хотя Лана не забывала о том, что должна помочь ему переменить свое отношение к вопросу огораживаний, но теперь не это было главным. За ее стремлением ему помочь уже скрывалось нечто большее, у нее почти не было сомнений: ей суждено быть вместе с ним.

Пусть он был герцогом, а она по положению находилась гораздо ниже его, поцелуй стер между ними все различия.

Он хотел ее, и это все в корне меняло.

Мужчина, если им не владеет безумное желание, так не целует. Он не держит в своих объятиях женщину так страстно и не уходит от нее с такой явной неохотой.

Но если он хотел ее, то и она хотела его с не меньшей силой.

Он, не она, первым прервал поцелуй, но Лана догадывалась почему. Он был благородным человеком с рыцарскими манерами, а она находилась под его защитой. Разумеется, он сдерживал себя, считая, что настоящий рыцарь не станет обольщать невинную девушку, если не намерен взять ее в жены.

Разве мог он знать, что она давным-давно утратила веру в то, что встретит мужчину, который примет ее такой, какая она есть?! Вот почему она оставила все надежды выйти замуж.

А что будет, если она бросится в его объятия и позволит ему ее обесчестить? Для того, чтобы, наконец, узнать, какой бывает настоящая любовь? Ну и что из того, что мужчины не ломились к ней с предложениями руки и сердца? Она вовсе не собиралась хранить целомудрие в надежде встретить настоящую любовь, потому что почти разуверилась в том, что это произойдет. Ведь ей вряд ли суждено стать невестой.

А жизнь в ожидании воображаемого избранника, который явно не торопился, ей совсем не нравилась.

Она хотела быть с Лахланом. Только с ним и ни с кем другим. Это был не сиюминутный каприз. Это было то, чем она жила.

Его, наверное, следовало чуть подтолкнуть, чтобы он расслабился и забыл о рыцарских манерах, которые в этом вопросе только мешали. Его следовало раздразнить, очаровать и… соблазнить.

Лана размечталась. От этих сладких мыслей по ее коже забегали мурашки.

Она так долго его ждала! И наконец он пришел. И он хотел ее так же, как и она его.

Да, она добьется его любви. Во что бы то ни стало. Ведь их так влечет друг к другу.

Кроме всего прочего, она должна помочь ему обрести душевный покой и разобраться с тем странным привидением, которое его преследует.

Его сбивчивый рассказ о призраке отца, который непрестанно его мучает, вызывал у нее беспокойство. В Шотландии было полным-полно призраков, слоняющихся вокруг и тревожащих людей. Души преступников, убийц, предателей, которые никак не могли обрести покой, часто навещали родные места, пугая своих потомков. Об этом ходило много самых невероятных слухов, но чтобы призрак носил цепи и приказывал, что делать, – это было что-то из ряда вон выходящее.

Однажды к ней в руки попал роман ужасов, который ее немало позабавил. Однажды, читая его, она пила чай и так рассмеялась, что чуть было не брызнула отпитым чаем на стол. Лана точно знала, что призраки очень эгоистичны. Насущные проблемы людей их нисколько не волнуют, они полностью заняты своими собственными, поэтому настойчивые требования призрака отца Лахлана отремонтировать замок казались ей совершенно нелепыми. Души умерших людей, как правило, тянулись к тем, кого они любили при жизни или кто любил их.

Как правило, призраки никого не преследовали.

Лана буквально терялась в догадках, пытаясь понять, что это за призрак, который неотступно преследует Лахлана.

В одном она не сомневалась: это никак не мог быть призрак его отца.

В этом вопросе Лилиас молчаливо ее поддерживала. Она явно о чем-то знала.

Оказалось, что у Ланы были обширные и далеко идущие планы насчет Лахлана. Надо было отговорить его от огораживаний, а по ходу дела можно было еще несколько раз обменяться с ним поцелуями. Но прежде всего надо было раскрыть тайну призрака, который не давал ему покоя. Тут явно было что-то нечисто. И совсем не так, как это представлялось Лахлану.

Убаюканная своими благими намерениями, Лана легла в постель, рядом с ней клубочком свернулся Нерид.

И когда Лахлан явился ей во сне, то он от нее не отстранился. Она дотронулась до него, взяла за руку и извлекла из окружавшей его тьмы.