— Кто-то действительно сделал это?

— Как оказалось позже, нет. Но Питер Хестон считался старым и уважаемым жителем острова, в слове которого не посмел бы усомниться ни один человек, а мы вполне могли оказаться пиратами. Нас обвинили и вынесли приговор еще до суда. Да и сам суд был просто фарсом. Хестон повторил свою жуткую сказку. Других свидетелей не потребовалось. Нас посадили в тюрьму.

— Тюрьму? — ахнула девушка. — Тебя?

— Да, и без всякой надежды освободиться: весь остров считал нас преступниками.

Джордж зябко передернул плечами, и Ларисса на миг представила, какие невзгоды выпали на его долю. До сих пор его не подвергали подобного рода наказаниям. Добрый честный человек, никогда не нарушавший закона, не причинивший зла ближнему. За что же с ним так жестоко обошлись?!

— Но ведь ты ничего такого не сделал! — не выдержала она.

— И наши корабельные пушки оставались совершенно холодными, если бы кто-то позаботился проверить, — согласился отец.

Ларисса недоуменно нахмурилась:

— В таком случае почему же тебя арестовали?

— Потому что, как я уже сказал, убедиться можно было только на месте, но никто не захотел этого сделать.

— То есть проверить пушки?

— Именно.

— Но почему же?

Отец снова усмехнулся. Теперь ее тоже удивляло, что он способен подшучивать над собственной бедой.

— Вероятно, потому, что собирались расправиться с нами тут же, на месте. Видишь ли, утро было уже на исходе, и многие жители, заметив, куда направляются стражники, последовали за ними. Вскоре на пристани собралась огромная толпа, и все слышали обвинения Хестона. Вполне понятно, что судья не хотел беспорядков, поэтому и поспешил отправить нас за решетку.

— В то время как на проверку потребовалось бы всего несколько минут?

— Положение было весьма неприятным, Рисса. Среди возмущенных обитателей острова находились несколько плантаторов, резонно считавших, что они могли бы оказаться на месте Хестона. Так что эмоции, можно сказать, накалились до последней степени, и мы уже опасались, что разъяренные островитяне сами начнут вершить суд. Честно говоря, мы даже были рады оказаться в тюремной камере, пока все не выяснится. В тот момент мы нисколько не сомневались, что сумеем доказать свою невинность, поэтому нас куда больше тревожил гнев толпы, чем участь заключенных.

— Еще бы, — согласилась Ларисса. — Но ты сказал, что дом этого человека вовсе не сгорел. Почему же вас не освободили, как только это выяснилось?

— Нет, я сказал, что никто не поджигал его дом, — поправил Джордж.

— Хочешь сказать, что он уничтожил собственное жилище? — поразилась девушка.

— Совершенно верно, но выяснилось это далеко не сразу. А когда два человека утверждают нечто совершенно противоположное, кому бы ты поверила?

— Своему соседу, конечно.

— Вот именно. Его плантация действительно сгорела дотла. Корабельные пушки не сделали ни единого выстрела. Таковы факты, которые, как нас убеждали, обязательно проверят после нашего ареста, когда толпа рассеется. Как ты сама понимаешь, до пушек никто и не подумал дотрагиваться, поэтому доказать ничего не представилось возможным. Зато Хестон жаловался всем и каждому, показывая руины плантации. Вполне веская улика, не так ли? Поэтому что значило мое слово против его?

— Но все же правда всплыла наружу, — прошептала Ларисса.

— Да, вскоре на остров вернулась жена Питера Хестона. Она была там, когда муж окончательно выжил из ума. Видишь ли, она давно уже замечала, что он не в своем уме, но странности в его поведении казались ей безобидными. Но в то утро она обнаружила, что он поджигает собственный дом и при этом бредит о каких-то пиратах, скрывающихся на плантации, и о том, что единственный способ выкурить их — не оставить ни одного укромного уголка.

— Значит, и пиратов не было?

— Откуда там пираты? Жена, разумеется, пыталась остановить его, но он не узнал ее, принял за пирата и попытался убить.

— Какой ужас!

— Да, но ей удалось вырваться и сбежать. К сожалению, у них был свой маленький причал, где Хестон держал рыбачью шлюпку. Вместо того чтобы броситься в город за помощью, она уплыла.

— На ее месте я, вполне возможно, сделала бы то же самое. Ее жизнь была в опасности.

— Наверное, ты права. А я проклинал ее за то, что она так долго не возвращалась. Надеялся, что она сразу объявится в городе, расскажет, что произошло, однако бедняга, напуганная обезумевшим мужем, решила спасаться бегством.

— И куда она отправилась?

— Навестить дочь от первого брака, живущую на соседнем острове. Как назло, та отправилась делать покупки на материк.

— Назло?

— Именно она впоследствии убедила мать вернуться и попросить помощи для Хестона, который окончательно потерял разум и мог натворить бед. Жена Хестона думала только о себе и не хотела видеть мужа. Поэтому так долго не показывалась на острове.

— Неужели, кроме нее, никто не видел, как начался пожар? А слуги?

— Это было первое, о чем я спросил. Оказывается, все знали, что три года подряд на плантации Хестона был неурожай. И не только у него. Остальных плантаторов постигла та же участь. Но в случае Хестона дело было не только в погоде. Думаю, что он просто забросил свои поля и перебивался кое-как все это время. Можно сказать, нищенствовал. Работники на плантациях, в основном сезонные, в этом году даже не показывались на землях Хестонов. Всю прислугу уже давно уволили. Кроме того, Хестоны жили в самой дальней части острова в совершенном одиночестве. До ближайшей плантации добираться чуть ли не полдня.

— Все же поразительно, что ты способен смеяться над собственными злоключениями.

— Ну, в тюрьме было не так уж плохо, как тебе кажется, — улыбнулся отец. — И что самое поразительное, других заключенных, кроме нас, не содержалось. Здание пустовало много лет. Пришлось нанимать поломоек, чтобы все там вычистить. Долго спорили, не посадить ли нас просто в подвал, но решили, что команда целого корабля там не поместится.

— Значит, остров был совсем маленьким?

— Сравни его с небольшим провинциальным городком и получишь полное представление о размерах, а поскольку все друг друга знают, то и преступления там случаются крайне редко. Да и тюрьма просто переделана из старого форта, оставшегося с былых времен. Зато нас сытно кормили и хорошо обращались. Хуже всего оказалось вынужденное безделье: власти никак не могли придумать, куда нас послать на работу. Ну и сильно мучили гнев и чувство безнадежности. Мы целыми днями строили планы побега, которые непременно удались бы, останься мы в тюрьме чуть дольше.

— Но что случилось с Питером Хестоном?

— Случайно увидев свою жену в городе, он окончательно тронулся рассудком, набросился на нее и снова пытался задушить, не оставив у окружающих сомнения в своем безумии. Затем его перевезли на другой остров, где члены религиозного ордена содержали специальный приют для престарелых и скорбных разумом. Там под присмотром монахинь он и доживет остаток дней.

— А жители острова, осудившие вас так несправедливо?

— Они раскаялись и даже передали мне исключительные права на вывоз их урожая в течение пяти лет.

— Неужели? И ты находишь это достойной компенсацией?

— Не слишком, — хмыкнул отец, — особенно после того, как выяснилось, что остров медленно гибнет, поскольку лежит в стороне от главных морских путей.

— Ты к тому же стал для них истинным спасением! — негодующе воскликнула Ларисса.

— Да, но это мне выгодно, — пояснил отец. — Теперь придется купить еще корабль-другой, чтобы послать на остров; остальные суда будут по-прежнему обслуживать мои старые рынки.

Про себя Ларисса жалела, что их разговор, пусть и косвенно, касается Альберта Эверетта, вынудившего отца искать новые рынки в Вест-Индии. Ах, если бы не Альберт, отец не попал бы в тюрьму, и, уж конечно, не покинул бы Англию, и они не потеряли бы свой дом… и никогда не встретились бы с Винсентом.

— Рада, что ты находишь в этом нечто забавное, — с горечью бросила она. — В отличие от меня. Я считала тебя мертвым. Была уверена, что только смерть могла помешать тебе вернуться вовремя. Представляла себе кораблекрушения, ужасные штормы и даже пиратов. В жизни подумать не могла, что тебя бросят в тюрьму, потому что знала: такой человек, как ты, законов не нарушает.

Отец обнял ее за плечи и прошептал;

— Забудь, Рисса. Все это позади. Я дома, в безопасности и добром здравии, и даже извлек некоторую выгоду из своих приключений. Так что не тревожься за меня.

— Я и не тревожусь. Просто в бешенстве оттого, что Эверетты так обошлись с нами и их злодеяние осталось безнаказанным.

— Мы с тобой знаем, как бессмысленна месть.

— Ты прав, — вздохнула девушка.

— А ты имеешь в виду не Эвереттов вообще, а только Винсента. Его брат, очевидно, сам свершил над собой суд.

Глава 23


Но Альберт вовсе не умер.

Потребовалось немало времени, чтобы Винсент осознал сей поразительный факт. Сначала он счел новость глупой шуткой. Розыгрышем. И даже подумал, что это дело рук Джорджа Аскота. В конце концов, такой человек, как Аскот, не задумается обелить себя, сочинив послание, в котором изображается совершенно невинной стороной. Кроме того, письмо передал неизвестный матрос, так что нет никаких доказательств, что его писал Альберт: даже подпись могла быть подделана.

Но всякое сомнение улетучилось, стоило перечитать написанное. Это письмо было невозможно подделать. Кроме того, здесь приводились такие детали, о которых Аскот просто не мог знать.

Значит, Альберт жив. Эта поразительная новость должна была воодушевить Винсента, а не явиться невероятным потрясением. По признанию Альберта, в первом письме не было ни слова правды. Теперь он клеймил позором истинного виновника, то есть себя. Но никаких извинений за свою ложь. Оказалось, Альберт даже не задумывался о последствиях, которые повлечет за собой письмо брату. И уж конечно, понятия не имел, что Винсент поднял перчатку вместо него.

"Ты, вероятно, не ожидал больше известий от меня. Я был в сильном подпитии, когда писал то прощальное письмо, но смутно припоминаю, что поклялся никогда не возвращаться. И по-прежнему упорствую в своих намерениях. Нога моя не ступит на английские берега. У меня нет желания возвращаться на родину, где я чувствую себя таким ничтожеством по сравнению со старшим братом. Здесь же я такой, как все. Даже нищий может распрямить плечи и начать все сначала. Я так и поступил.

Ты, должно быть, обрадуешься, узнав, что я смог упорядочить свою жизнь. Кстати, теперь, на трезвую голову, я готов признаться в том, что стало причиной моего падения. Ах, как трудно сравняться с тобой, братец! Ты чертовски удачлив. Все, к чему ты прикасаешься, обращается в золото. Понимаю, мне не стоило и пытаться переплюнуть тебя, но я все же попробовал, и в этом моя ошибка. Успех не пришел ко мне по мановению волшебной палочки. Поэтому я стал его торопить. А когда ничего не вышло, я стал топить горе в вине, что и стало началом моего падения. Естественно, в таком состоянии я сам не знал, что делал. Нанимал капитанами последних пройдох. Об одном поговаривали, что в юности он был пиратом, но поскольку тот обещал сделать меня богатым, я не обратил внимания на слухи. И позволил нечестным людям стать моими советчиками. Все, что они говорили мне, казалось разумным, по крайней мере когда я напивался. Но они ошибочно считали, что я владею неиссякаемым источником денег. Все вышло бы по-другому, будь я действительно богат, но, к сожалению, я вовсе не был богачом.

Я не стараюсь оправдать себя. Всю свою жизнь я только этим и занимался, но больше не хочу. Мое банкротство было закономерным результатом неверно принятых решений. Не стоило заниматься тем, о чем я не имел ни малейшего понятия, и когда все стало рушиться, я преисполнился жалости к себе и глотал виски галлонами, вместо того чтобы попросить помощи. В то время я винил в своем разорении всех и каждого, включая других судовладельцев, и все потому, что отказывался признаться в собственном невежестве и бездеятельности. Вел себя как испорченное наглое отродье и только теперь набрался мужества признаться в этом.

Я, разумеется, покидал страну в полной панике. Должно быть, ты понял это по моему письму, хотя, признаюсь, что не совсем точно помню его содержание. Как ни смешно это звучит, но моих судов не было в то время в порту, так что пришлось бежать на чужом. Конечно, меня довольно скоро обнаружили и заставили отрабатывать проезд: драить с утра до вечера палубу. Хорошо еще, что не выкинули в океан.

С того времени я не взял в рот ни глотка спиртного. И впредь не собираюсь. Высадившись в Америке без гроша в кармане, я тут же оказался перед необходимостью просить милостыню или искать работу. К тому времени гордость моя потерпела значительный урон от ежедневного ползания по шершавым доскам палубы. Поэтому я нанялся помощником к пекарю. Неплохим он оказался парнем, этот пекарь. Взял меня под свое крылышко, научил ремеслу и даже стал поговаривать о расширении дела теперь, когда я так ловко научился обращаться с печами. Не могу не похвастаться, что мои булочки пользуются бешеным успехом.