Джоанна Линдсей - Влюбленный мститель

— Простите?

— Я опасался, что вы забудете. И судя по всему, он был прав. У нее совершенно вылетел из головы их недавний разговор за столом.

— Не хочу становиться виновником ваших очередных неприятностей, если все ваши украшения вдруг исчезнут. И без того вы из-за меня лишились дома.

— Ах да, новые служанки, еще не доказавшие свою надежность, — вспомнила она. — Минутку.

Пользуясь возможностью отодвинуться от него, она подбежала к трем огромным сундукам, громоздившимся у кровати. В верхнем никакой шкатулки не оказалось, но, к сожалению, он был самым тяжелым, поскольку в нем находились книги. И все бы ничего, будь у нее время разобрать вещи. Но нельзя же испытывать терпение барона! Придется как-то снять сундук, чтобы добраться до тех, что пониже. Но разве ей поднять такую тяжесть? Правда, можно стащить его волоком.

Она было ухватилась за сундук, но барон тут же очутился рядом и взялся за ручки.

Ему следовало бы сначала предупредить, что поможет! Тогда она вовремя отодвинулась бы!

Сердце Лариссы трепыхалось пойманной птичкой. Она застряла, как в ловушке, между ним и сундуком! К спине прижималась его грудь, затылок согревало его теплое дыхание. Господи, она сейчас упадет в обморок, наверняка упадет… или попросту растает!

— Простите, — вымолвил он спустя невыносимо долгое мгновение и отнял руку, чтобы выпустить Лариссу.

И снова пробудившиеся женские инстинкты вопили, кричали, приказывая ей немедленно бежать прочь от него, и как можно дальше. Ей отчаянно этого хотелось, но нельзя, нельзя выдавать свое смятение. А ведь барон неглуп и, догадавшись обо всем, непременно сыграет на ее слабости, а это невозможно — ведь он ее враг. Кроме того, она испытывает не столько страх… сколько… нечто куда более волнующее. Смущающее душу. Выводящее из равновесия. Тревожащее.

Винсент легко, как пушинку, убрал сундук. Вероятно, он сумел бы сделать это одной рукой, поскольку не прилагал ни малейших усилий. И не отошел назад к порогу, как требовали правила приличия. Они одни, совершенно одни, да еще в этой злополучной спальне, что уже граничило с катастрофой. Еще немного, и она будет окончательно скомпрометирована.

Сама не своя от страха, Ларисса буквально нырнула с головой во второй сундук. Все что угодно, лишь бы поскорее выставить барона отсюда!

К счастью, на этот раз деревянную шкатулку она отыскала довольно быстро.

— Тут совсем немного. Вещи, перешедшие к матери от бабушки, а потом ко мне, — пояснила она, протягивая шкатулку. — Они довольно ценные, недороги мне не поэтому…

Ахнув от неожиданности, она осеклась. Он накрыл ее руку своей, по-прежнему глядя ей в глаза. Потрясение оказалось слишком велико: от тепла его пальцев, как ни странно, мурашки забегали по спине. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он наконец взял у нее шкатулку. Бедняжка совершенно растерялась. Кровь стучала в висках с такой силой, что Ларисса, кажется, на время оглохла и онемела.

Но прикосновение, которое так сокрушительно подействовало на нее, для него, очевидно, ничего не значило.

Барон небрежно откинул крышку и взглядом знатока окинул длинную нитку жемчуга и брошку-бабочку, сверкавшую рубинами и жемчужинами.

— Понимаю, — бесстрастно заметил он, прежде чем вновь поднять на нее янтарные глаза, казавшиеся еще более жаркими, хотя и это, возможно, было всего лишь игрой света. — А эти?

И не давая ей опомниться, Винсент дотронулся до ее сережки, попутно слегка погладив по шее, отчего у Лариссы подкосились ноги. Бедняжка покачнулась, затаила дыхание и в отчаянном усилии взять себя в руки закрыла глаза. И тут же услышала стон. Его? Разумеется, нет.

Она стала лихорадочно подыскивать ответ, но прошло невесть сколько времени, прежде чем она вновь обрела дар речи. Хорошо еще, что стук захлопнувшейся крышки немного привел ее в чувство. Настолько, что она осмелилась поднять глаза.

— Эти серьги всегда со мной. Если я их не ношу, значит, кладу у кровати.

— Не желаю рисковать даже такой малостью. Отдайте их мне, — велел барон.

Это он о серьгах? Теперь Ларисса уже ни в чем не была уверена. В голове помутилось. Но на всякий случай, сделав вид, что поняла, сорвала серьги и сунула Винсенту. Только вот, побоявшись, что их руки снова встретятся, уронила грушевидные жемчужины, прежде чем он успел их подхватить.

Вконец сконфуженная, Ларисса поспешно встала на колени, чтобы поднять серьги, не сообразив, что Винсент сделает то же самое. Случилось неизбежное: они с размаху стукнулись лбами, так что искры посыпались из глаз. Лариса потеряла равновесие и оказалась на полу. Он бросился ей на помощь.

Опасный, опасный шаг, лишивший ее остатков разума. Голова шла кругом еще и потому, что он просто подхватил ее под мышки и поднял, будто малого ребенка. И в эти короткие секунды она ощутила, как большие ладони прижимаются к ее грудям, почувствовала, как эти самые груди вдавливаются а его торс… прежде чем он соизволил отпустить ее. Какой-то кратчайший миг. Врезавшийся в душу навечно.

Жемчужины так и остались валяться на полу. Затем барон поднял их, заодно с позабытой шкатулкой. И почему-то стиснул в кулаке, вместо того чтобы положить внутрь. Казалось, он был взволнован не меньше ее, но лицо его тут же приняло прежнее невозмутимое выражение. Вероятно, она все себе напридумывала. А он уже шел к двери, очевидно, выполнив свою миссию. Больше его ничего не интересовало.

Ей не следовало останавливать его. Лучше пусть уходит, прежде чем она не раскиснет окончательно.

Но очевидно, здравый смысл ее покинул, и поскольку рассеянный взгляд упал на сундуки, девушка вспомнила…

— О! Я собиралась поговорить с вашей экономкой!

Похоже, меня поселили не в той комнате…

Она хотела было объяснить подробнее, но Винсент перебил:

— Никакой ошибки. Обычно на праздники у меня много гостей. Все они мои деловые партнеры, и я, естественно, никому не отдаю предпочтения. Поэтому куда легче будет сразу все уладить, если, разумеется, вы нас не покинете до Рождества. Вам не нравится спальня?

— Что вы… просто…

— Прекрасно, значит, не стоит больше думать об этом, — отмахнулся Винсент и исчез, не слушая возражений.

Девушка бессильно опустилась на кровать, дрожа от напряжения и усталости. Нервы так измотаны, что она, кажется, сейчас забьется в истерическом припадке. Сердце тревожно колотится. Боже милосердный, что сделал с ней этот человек?

Винсент заперся в кабинете, куда без его разрешения никто не входил. Вышколенные слуги никогда не беспокоили хозяина без излишней надобности, особенно если дверь была закрыта. Единственным исключением до сих пор оставался секретарь. То же правило распространялось и на спальню. Только вот теперь рядом, близко, слишком близко, жила та, о которой он постоянно думал.

Он никогда раньше не напивался, тем более днем. Но похоже, сегодня изменит своим привычкам в надежде, что бренди успокоит его или по крайней мере отвлечет от Лариссы Аскот хотя бы на время.

Напрасно. Ничего не выходило.

Зря он ступил на порог ее дома прошлой ночью. И сейчас повторил роковую ошибку, постучавшись к ней в спальню. Драгоценности были всего лишь предлогом. Он просто хотел вновь увидеть ее. Их короткий разговор за обедом привел его в такое волнение, что он с трудом дал девушке уйти.

Зачем, зачем он пришел к ней? При виде стоявшей у постели Лариссы он снова вспомнил о своих планах обольщения. Лучшего случая не придумаешь! Винсент воображал, что сумеет держать себя в руках, и все шло прекрасно, пока он не понял, что запутался в собственной паутине.

Никогда раньше его не обуревало столь жгучее, исступленное желание. Никогда раньше он не терял власти над собой. В мыслях он уже швырял девушку на эту мягкую постель и вонзался раз за разом в совершенное тело. Правда, он не слишком много знал о насилии, да и о самозабвенной страсти тоже. Зато ясно понимал, что для столь решительного шага время еще не настало.

Ему удалось пробудить волнение плоти и в ней, да-да, и как же это оказалось легко! Вероятно, она и сопротивлялась бы лишь для вида. Но не этого хотел барон. Добивался ее полной покорности. Желал, чтобы она умоляла о каждой ласке, каждом поцелуе. Пусть сама навлечет позор на свою голову, а он всего лишь поможет в этом. Его чертова совесть, неожиданно, хоть и чересчур поздно поднявшая змеиную головку в столь зрелом возрасте, не станет терзать его, когда все будет кончено.

Он сделал все, чтобы у нее не осталось иного выхода — только принять его гостеприимство. Винсент уже договорился о «краже» мебели на случай, если девушка снова упомянет о желании продать ее. К тому же он велел перевезти все ценные вещи в отдельное хранилище, а при необходимости отвезет Лариссу на склад, где находится все то, что не стоит ни красть, ни продавать.

И до драгоценностей ей не добраться: ключ от сейфа окажется временно утерянным. Он еще не успел запереть их и сейчас бессознательно прижал сережку к щеке. Жемчужины легонько покачивались, ударяя по шее и подбородку. Они все еще оставались теплыми, хранили запах ее кожи, и Винсент крепче сжал их, не в силах расстаться с ними, как только что с их хозяйкой.

Ах, какой же это был простой замысел… соблазнить девушку, только и всего. Почему же все вдруг так непоправимо осложнилось? Почему? Он прекрасно знал, в чем дело. Не рассчитал, что будет сражен ее красотой. Не думал, что вид краснеющей девушки так тронет его. Не представлял, что подпадет под чары ее красоты. Что ее невинное прикосновение воспламенит его желание до такой степени. Что он будет околдован огромными сияющими глазами. Обольстителя самого обольстили. Вряд ли он наберется смелости еще раз подвергнуться такому испытанию и вряд ли сможет держать себя в руках.

А ведь лучше бы держаться от нее подальше, по крайней мере до тех пор, пока он вновь не обретет силы. Полностью избегать ее день-другой. Но для этого нет времени. Значит, никаких прикосновений. Стоит ему дотронуться до нее, и он теряет разум. Неужели он не способен соблазнять ее на расстоянии? Играть на ее симпатии, сочувствии, участии, наконец? Даже снизойти до традиционного, не столь очевидного ухаживания? Сначала овладеть разумом, потом телом…

Довольный своим решением, Винсент допил бренди и не стал вновь наполнять бокал. И даже обрадовался возможности отвлечься, когда в дверь постучали. Поскольку лишь секретарю давалось на это право, он не удивился, когда вошел Хорас Дадли.

Винсент совсем забыл, что отныне придется искать нового секретаря. Как не вовремя! Но Хорас, столь же величественный и сдержанный, как и вчера вечером, когда он так гордо маршировал по засыпанной снегом улице, протянул прошение об отставке. Однако Винсент убрал руки за спину.

— Оставьте, мистер Дадли. Я уже исправил все свои поступки, которые вы нашли столь предосудительны ми, так что у вас больше нет причин бросать свою должность.

— Исправили? То есть позволили Аскотам остаться в доме?

При столь абсурдном предположении Винсент вскинул брови.

— После всех усилий, стольких потраченных денег и оказанных услуг? Нет, разумеется. Но леди останется здесь до возвращения своего отца и не окажется на заснеженной улице кутающейся в одеяло.

Хорас неловко откашлялся.

— Я вряд ли представлял столь печальную картину, милорд, но вы, очевидно, оказались более дальновидным.

— Вовсе нет, просто и я иногда способен на сочувствие, — нахмурился Винсент. — Вы, разумеется, согласитесь с тем, что отныне нет причин искать нового хозяина.

После скандала, устроенного вчерашним вечером женой, утверждавшей, что высокими моральными принципами не проживешь, Хорас с радостью пробормотал:

— Совершенно верно, милорд, и от души вас благодарю, — Значит, пора приниматься за работу. Советую сосредоточиться на тех вложениях, которые мы обсуждали на прошлой неделе. Да, кстати, пошлите за врачом.

— Плохо себя чувствуете?

— Нет, но дайте знать прислуге, что если имеются какие-то жалобы, можно обратиться к доктору.

— Но, милорд, они наверняка не осмелятся. Медицинские услуги слишком дороги для простых…

— Я позабочусь о счетах, Хорас изумленно заморгал.

— Это… так великодушно с вашей стороны. С вами действительно все в порядке?

Угрюмый вид хозяина сменился раздраженным.

— Я еще не спятил, можете мне поверить. У меня на все свои соображения. Только попросите доктора заверить мисс Аскот, что он каждый год приходит осматривать слуг. Кроме того, ее брату тоже требуется консультация. Мальчик, оказывается, довольно давно болен.

— А, теперь понимаю. Не хотите, чтобы она чувствовала себя в долгу перед вами.

Винсент едва не рассмеялся. Нужно же такое сморозить! Конечно, это было бы неплохо, но придется подождать более удобного случая. Единственной его заботой было удержать мисс Аскот от попыток заплатить врачу из собственного кошелька. Но Хорасу об этом знать не стоит, так что Винсент попросту кивнул, позволив ему думать все, что в голову взбредет.