Мужчина молча смотрел на нее, как будто впитывая в себя ее внутреннее волнение, затем потер ладонью затылок и беспокойно огляделся.

— Я Джеймс Хатлдон, — внезапно представился он и, увидев, что его имя оставило Мэгги совершенно безучастной, добавил: — Я был другом вашего брата. Мы с ним бок о бок прошли большую часть испытаний войны.

Вот эта новость уже удивила Мэгги. В то же время она заставила ее забыть о некоторых своих страхах и мысленно вернуться к тем письмам, что присылал ей Джеральд. Писал он ей часто. Письма его были длинными. В них он детально описывал своих товарищей, сражения, в которых они участвовали, братство, скреплявшее их дружбу. Чаще других упоминался в его письмах один человек, которому Джеральд уделял особое внимание и, как поняла Мэгги, которого он особенно уважал, даже назвав его пару раз образцовым Джеймсом. Однако по большей части он называл его просто…

— Рэмзи, — выдохнула она.

— Да. Я лорд Рэмзи. Ваш брат умер, спасая мою жизнь, и его последними словами, обращенными ко мне, была просьба позаботиться о вас.

На секунду Мэгги утратила дар речи. Она знала — Джеральд умер как герой: командование сообщило ей в письме, что ее брат заслонил от ружейной пули своего товарища. Но кем именно являлся этот человек, она не знала, имя в письме упомянуто не было. Теперь же она смотрела в лицо человека, который ее похитил — человека, которого спас ее брат, — и чувствовала лишь горькое разочарование. Так, значит, Джеральд умер вместо него?

Лицо ее оставалось напряженно-натянутым.

— Понятно, — резко произнесла она. — Что ж, простите мне мою дерзость, милорд, возможно, мои слова будут вам неприятны, однако я сомневаюсь в том, что Джеральд имел в виду мое похищение в связанном виде.

Лорд Рэмзи нахмурился, но затем очень серьезно заметил:

— Пообещав вашему брату выполнить его волю, я и не думал, что до этого дойдет. Но я сомневаюсь в том, что сам он имел хотя бы малейшее представление о том, чем вы станете заниматься.

Его тон вызвал в Мэгги крайнее возмущение.

— Что вы имеете в виду?

В ответ он лишь обратил свой взгляд на ее чисто условное красное одеяние под плащом, равно как и на все те места ее тела, которых оно не скрывало. Вспомнив о своем платье и моментально побагровев от стыда, Мэгги вновь облокотилась о кровать. Лорд Рэмзи тут же отвел глаза. Маска, плотно прижавшаяся к раскрасневшемуся лицу Мэгги, показалась ей холодной. Мэгги решила все объяснить. Прочистив горло, она сказала:

— Это просто маскировка. Без нее я не могла бы свободно передвигаться в том месте, разве не так?

— Разумеется, так! — в ужасе воскликнул мужчина. Немного придя в себя, он добавил: — Но вам вовсе не стоило там бывать. Женщина вашего положения не может иметь никаких дел в подобного рода заведениях и заниматься такими…

Пока он искал подходящее, по-видимому, наиболее мягкое слово, Мэгги перебила его:

— Что я могу ответить? Видите ли, милорд, я должна на что-то жить. Кто-то должен поддерживать порядок в том мавзолее, что оставил мне брат. Кто-то должен все оплачивать и кормить прислугу.

Все, что она говорила, казалось Мэгги вполне справедливым и логичным, однако губы мужчины все плотнее сжимались, и было ясно, что он иного мнения.

Лорд Рэмзи повернулся и направился к выходу:

— Уверен, что в моей карете вы толком не отдохнули. Что до меня, то я и вовсе не спал. Поэтому источники ваших доходов мы обсудим позже, когда отдохнем и подкрепимся.

— Одну секунду! — вскричала Мэгги. — Мои руки.

Она поднялась так, чтобы лорд Рэмзи видел тугой узел на запястьях. Он остановился, неуверенно посмотрев ей в лицо, затем пожал плечами и снова подошел к Мэгги.

— Думаю, я могу теперь развязать вас. Бежать вам все равно некуда. Мои слуги мне очень преданы.

Подойдя к кровати, лорд Рэмзи опустился на корточки и подождал, пока Мэгги повернется к нему так, чтобы он лог ослабить веревку. Увидев, что Мэгги колеблется, — кровать все-таки скрывала от глаз Рэмзи ее непристойный наряд, — Джеймс иронично улыбнулся:

— Внезапная застенчивость? Вам не кажется, что это нечто вроде попытки догнать давно убежавшее молоко?

Мэгги почувствовала, что снова краснеет, однако с места не сдвинулась. Может, этот человек и видел все, что можно, пока она была без сознания, но добровольно выставлять себя напоказ она тоже не намеревалась. Поняв это, лорд Рэмзи сам приблизился к ней и потянулся к ее связанным рукам. Закусив губу, Мэгги старалась игнорировать то, как его бедро и плечо терлись об нее, пока он развязывал узел, равно как и исходящий от него запах. То был аромат хорошего бренди и дорогих сигар — Мэгги хорошо его знала из прошлой жизни, когда ее отец и брат возвращались из клубов. В голове ее промелькнула праздная мысль, не был ли Рэмзи в одном из них незадолго до ее похищения.

— Так, с этим все, — сказал он. — Теперь лодыжки. — Он повернулся и отступил назад, давая ей возможность вытянуть ноги. Однако Мэгги, не утратив прежней стеснительности, не намеревалась демонстрировать ему все свои прелести.

— Д-думаю, с этим я как-нибудь справлюсь сама, — пробормотала она, избегая его взгляда.

Она чувствовала его колебание, однако мгновение спустя он все же встал и направился к выходу.

— Когда проснетесь, позвоните в колокольчик у кровати. Служанка принесет вам что-нибудь более удобное из одежды.

Дверь спальни захлопнулась за лордом Рэмзи, едва он успел договорить, и Мэгги внутренне расслабилась. Лишь теперь она поняла, что все это время нервы ее находились на пределе. Его столь близкое присутствие заставляло ее уйти в себя как улитку в раковину.

Покачав головой, она села поудобнее и дотянулась до веревок на ногах. Развязывала она их куда медленнее, чем ее похититель, однако объяснялось это тем, что ее руки основательно затекли и слушались ее довольно плохо.

Когда веревка наконец упала на пол, Мэгги вздохнула с облегчением, осторожно поднялась, опираясь о кровать, и впервые по-настоящему оглядела место своего заточения. Внешний облик этого мрачного здания резко контрастировал с его внутренней обстановкой. В расцветке этой спальни преобладал светло-голубой оттенок, а постельное белье было свежим, почти новым и чрезвычайно дорогим. Все это никак не вязалось с владельцем дома. Нахмурившись при мысли об этом человеке, Мэгги взглянула в сторону двери, как бы оценивая ситуацию и размышляя, стоит ли ей бежать. Но эту мысль она отвергла с той же поспешностью, с какой та ее посетила. Уже вполне отчетливо доносились до нее звуки просыпавшегося дома. Пытаясь бежать, она в мгновение ока соберет вокруг себя море прислуги. Кроме того, она не только не знала, какой дорогой надо возвращаться в Лондон, но и понятия не имела, в каком направлении следует идти. Бежать же просто на все четыре стороны по незнакомой местности и тем более в ее нынешнем платье и вовсе было бы глупо.

Кроме того, не похоже, чтобы в этих стенах ей действительно что-либо угрожало. Наоборот, по словам лорда Рэмзи, он пытался достойно выполнить последнюю просьбу ее брата и оградить Мэгги от каких-либо неприятностей. Судя по всему, ее деятельность под именем Г.В. Кларка казалась ему излишне рискованной, и следовало отметить, что он был прав. Откровенно говоря, эта работа все чаще заставляла Мэгги идти на различные сомнительные авантюры, ибо аппетиты ее читателей, избалованных щекочущими нервы историями, разгорались все с большей силой. Вот почему молодая леди Уэнтуорт и решилась на поход в бордель — в других обстоятельствах она ни за что не согласилась бы на него, даже под скрывавшей ее лицо вуалью. Кстати, а где теперь эта вуаль? Возможно, все еще лежит в кресле, в личной гостиной мадам Дюбарри. Мэгги сняла ее после разговора с последней из девушек, дабы они с мадам могли в непринужденной обстановке отдохнуть за чашкой чая. А потом, в спешке они с Мейси совершенно забыли про вуаль. Наглядный пример того, к чему может привести необдуманная спешка. Нет, лучше ей не спешить, а попытаться убедить лорда Рэмзи вернуть ее домой. Если же он не согласится, то по крайней мере у нее будет достаточно времени, чтобы обдумать более безопасный вариант бегства.

Нет сомнений в том, что лорд Рэмзи сделает ей нечто вроде делового предложения во время их следующей беседы — возможно, предложит место няньки для своих детей или еще что-нибудь в этом роде. Да, он походил на женатого человека, у которого есть дети. Как могло быть иначе — ведь он уже далеко не юнец. Естественно, она откажется. И не важно, если ей не удастся скрыть позорный факт своей вынужденной занятости на журналистском поприще — ни одна нянька не зарабатывает столько, сколько платит ей «Дейли экспресс». Нет, если лорд Рэмзи предложит ей подобного рода работу, она, конечно же, откажется и постарается убедить его, чтобы он отвез ее обратно в город.

Остановившись на этой мысли, Мэгги встала, скинула плащ и сняла маску. Платье ей также не терпелось снять; кожа ее зудела. Она не знала, было ли тут дело в материале или в том, что Мейси недостаточно следила за чистотой своего тела, но факт оставался фактом: носить это платье было просто невыносимо. К сожалению, на данный момент переодеться ей было не во что, но, каким бы неприличным ни являлось платье, спать совершенно обнаженной представлялось ей немыслимым.

Вздохнув, Мэгги забралась под одеяло и разместилась в центре кровати, протяжно при этом зевнув. Теперь, когда она понимала, что реальная опасность ей не грозит, на смену всем волнениям пришла невероятная усталость. Прошедшая ночь была полна событий, следовавших одно за другим. Сейчас ей хотелось лишь одного — отдохнуть.

Она зевнула еще раз, посмотрела на входную дверь и вдруг нахмурилась. Несомненно, то, что лорд Рэмзи стремился выполнить волю ее брата, делало ему честь. «Однако, — внезапно подумала Мэгги, — у меня ведь нет ни малейших гарантий, что дело тут только в данном моему брату слове. А если уж смотреть в лицо фактам, нет и гарантий, что этот человек действительно тот, за кого себя выдал». С ее же стороны безоговорочно верить его словам было верхом неосмотрительности. А если точнее, то просто наивно и глупо.

— О, брат! — прошептала она. И, сбросив с себя одеяло, она снова поднялась с кровати.

— Прошу вас, милорд.

Джеймс оторвал задумчивый взгляд от огня камина в библиотеке и ответил Уэбстеру, непривычно взъерошенному и неопрятному, слабой, но благодарной улыбкой. Его лакей из поместья Рэмзи подошел к хозяину с подносом, на котором стоял стакан горячего молока с добавленным в него виски — то был личный рецепт Джеймса, неизменно действовавший как хорошее снотворное. По дороге сюда Джеймс не думал, что на сей раз ему это пригодится; в пути он несколько раз чуть не заснул прямо на жесткой скамье подле кучера. Раз или два Кроуч — так звали кучера — тормошил его, дабы он, погрузившись в сон, попросту не свалился с козел.

Но все это было до того, как он взял Маргарет Уэнтуорт на руки, отнес в голубую комнату и положил на кровать. До того, как он увидел ее в свете канделябров на коленях. До того, как разглядел овал ее лица, падавшие на него золотые локоны и выразительные зеленые глаза, смотревшие на него из-за проклятой красной маски, так усугублявшей таинственность этой женщины, так ярко подчеркивавшей всю мягкость и сладость ее нежных губ. Всего этого было достаточно, чтобы свести мужчину с ума. В воображение вторгались разные мысли и картины: Маргарет стояла перед ним на коленях, плащ ее был откинут, так что виднелось красное платье. Руки ее развязаны и тянутся к его поясу, к линии брюк. На губах играет порочная улыбка, вот она медленно спускает брюки, и…

«Боже всемогущий! Да что со мной такое творится?» — Джеймс тряхнул головой, отгоняя эротические фантазии. Он и сам поверить не мог, что стоял там, позволяя себе подобного рода мысли о женщине, которой намеревался помочь. Проклятие, неужели это был он?!

Он никогда не страдал излишней игрой воображения, считал себя человеком дела и неизменно этим гордился. Нет, конечно, за последние годы он имел одну или две любовные связи, однако они являлись лишь следствием его естественных физиологических потребностей, своего рода практикой и были далеки от истинных чувств и страстей. Откровенно говоря, Джеймс зачастую сравнивал эти вещи с боксерскими матчами: те тоже благотворно влияют на сердце, помогают оставаться в форме и развивать мышцы — ведь мужчина должен быть сильным. Как и в боксе, здесь каждый шаг планировался заранее. Только в боксе речь шла об ударах и маневрах, а здесь в ход шли поцелуи, раздевания и ласки. Оба процесса идут до последнего раунда, пока, так сказать, не зазвучит гонг.

Поделившись своими рассуждениями с Джеральдом и Робертом, Джеймс моментально был заклеймен как человек холодный и бездушный. Сидя ночами у костра, они обсуждали многие темы, и разговоры о женщинах возникали регулярно. Его не понимал никто из друзей, однако Джеймс считал, что просто он не отягощен той сентиментальностью, которой страдали его друзья. По крайней мере так он думал. И вот, пожалуйста. Он фантазирует о женщине, которая находится сейчас наверху, и в голове его царит та же путаница/что у какого-нибудь увязавшегося за течной сучкой кобеля.