— Нет, думаю, нет, — серьезно ответил Рэндал, словно забыв, что перед ним сидит девочка-подросток. — Но я любил ее. Я любил ее три года назад, когда мы впервые встретились в Голливуде. Она была такой хорошенькой и очень милой. Я был польщен тем, что она обратила на меня внимание. Но тогда мы были вместе совсем недолго, а вернуться я смог только через год. В прошлом году я делал фильм там, где за год до этого сумел только продать идею. У Люсиль дом на Беверли-Хиллз. Видела бы ты ее сад и бассейн! Там словно живешь в каком-то фантастическом сне, и все люди вокруг довольно милые и беззаботные. Я был очень счастлив с Люсиль прошлым летом. А зимой я вернулся домой и встретил Джейн. Черт побери, я не должен говорить с тобой обо всем этом!

— Хватит все время это повторять, — воскликнула Сорелла. — Со мной-то как раз и можно об этом говорить, потому что я — чужая. Я — независимый человек и ни на кого не держу зла.

Рэндал услышал в ее словах намек.

— Ты имеешь в виду Хоппи и Джейн? — прямо спросил он.

— Хоппи хочет, чтобы вы женились на Джейн, — так же откровенно ответила Сорелла. — Вы женитесь на ней?

— А мне следует это сделать? — с улыбкой спросил Рэндал.

Сорелла покачала головой.

— Нет? — удивился Рэндал. — Почему же нет?

Сорелла ничего на это не ответила, и через несколько секунд он продолжил:

— Думаю, ты единственный человек на свете, который не советует мне жениться на Джейн. Она ведь очень привлекательна, у нее куча денег, что, конечно, не склоняет чашу весов ни в ту, ни в другую сторону, но совсем нелишне иметь деньги в доме. У Джейн положение в обществе, и это обстоятельство, признаюсь тебе честно, импонирует мне. Мне нравятся ее друзья, блестящие остроумные люди, с которыми я встречаюсь в доме ее отца. Не следует забывать и об отце Джейн. Он просто дар господень для театра, которому могло помочь удержаться на плаву только божественное вмешательство. Я должен добавить что-то еще? Ах да, конечно, сама Джейн, милая, восхитительная, умная девушка. И после всего этого ты будешь утверждать, что мне не следует на ней жениться?

Зеленые глаза Сореллы встретились с глазами Рэндала. В них застыло выражение, которое Рэндал никак не мог понять. Он вопросительно смотрел на нее, и наконец она ответила:

— Если вы женитесь на Джейн, то будете разочарованы.

Глава пятая

Когда Люсиль повесила трубку, на губах ее играла улыбка. О плохом настроении не было и речи — она уже получила с его помощью то, что рассчитывала получить.

Люсиль слишком хорошо знала, как не любил Рэндал ее вспышки гнева и как плохо реагировали на них остальные члены труппы. Люсиль так долго делала все по-своему, что даже не могла себе представить, что когда-нибудь настанет время, когда она уже не сможет так легко подавлять и третировать людей, заставляя их делать то, чего хочет она, не считаясь с их мнением и желаниями.

Эдвард Джепсон не раз советовал ей не переигрывать, но Люсиль только смеялась в ответ. Ей достаточно было посмотреться в зеркало, чтобы почувствовать себя безупречной и непобедимой. Однако именно Эдвард заставил ее принять важное решение, когда она летела в Лондон.

Люсиль не так часто выпадало время для размышлений. Дни ее были беспрерывной чередой работы и развлечений, походов по салонам красоты и светским вечеринкам. Люсиль постоянно думала о себе, но у нее никогда не было времени всерьез задуматься о своем будущем и строить планы дальше чем на завтрашний день или дальше следующего контракта.

Но долгие часы в самолете принесли ей возможность взглянуть на себя с другой точки зрения, увидеть себя, а не только свое отражение в зеркале. Кроме того, в последних обращенных к ней словах Эдварда Джепсона ясно звучало предупреждение.

— Я нервничаю при мысли, что впервые появиться на сцене мне придется в Лондоне, — сказала Люсиль Джепсону, который провожал ее в аэропорту Ла Гардия в Нью-Йорке.

На самом деле Люсиль вовсе не нервничала. Ей просто надо было сказать что-нибудь подходящее моменту. Она знала, что это именно те слова, которых ожидают от нее деловые мужчины, во всяком случае, такие как Джепсон. Она думала, что Эдвард приободрит ее несколькими льстивыми комплиментами, но вместо этого он ответил вполне серьезно:

— Ты должна добиться успеха, Люсиль. Всегда лучше натянуть на смычок запасной волос. Особенно на смычок, который уже много лет играет одну и ту же мелодию.

Люсиль была бы слишком тупа, если бы не заметила в его словах недвусмысленного предупреждения. И когда она летела в самолете, несущем ее через Атлантику, то задумалась куда серьезнее, чем когда-либо в последние годы.

И в какой-то момент Люсиль вдруг поняла, чту ей надо делать, поняла так ясно, как если бы слова эти были написаны огненными буквами на небе. На какой-то момент пришедшая в ее голову мысль потрясла ее, но затем Люсиль приняла ее искренне и целиком, мгновенно осознав, что в глубине души она всегда хотела именно этого.

Все оказалось очень просто. А решившись на что-то один раз, Люсиль Лунд больше не ведала сомнений. Итак, она решила женить на себе Рэндала. Идея замужества прежде отнюдь не прельщала Люсиль. Разумеется, она получала множество типично голливудских предложений, как и большинство кинозвезд, а привлекательность Люсиль, гламурной и более успешной, чем большинство ее современниц-актрис, вовсе не была преувеличена журналистами.

Однако Люсиль была вполне довольна жизнью и собственным успехом, чтобы делиться всем этим с кем-то еще. Ей хотелось одного: взлетать все выше и выше, подобно комете, появившейся на небосклоне, чтобы затмить своим светом все звезды.

Люсиль заводила любовников, когда у нее было для них время, затем бросала их легко и без последствий, словно избавлялась от костюмов, которые носила в фильме, или украшений, которые требовались только к определенному наряду и на короткое время.

Люсиль была влюблена в успех с тех самых первых лет в Голливуде, когда Эдвард Джепсон стал ее продюсером и она узнала впервые в жизни сладкий вкус признания и гром аплодисментов. Подобно Нарциссу, Люсиль влюбилась в собственную красоту, и у нее не возникало желания замечать внимание мужчин и их привлекательную внешность.

Мужчины казались Люсиль призрачными фигурами, любовь которых была не более реальна, чем эмоции, изображаемые перед камерами. Роящиеся вокруг поклонники — часть имиджа любой кинозвезды, так же как соболя, орхидеи, французские духи и драгоценности от Тиффани. Но мужчины, с которыми Люсиль занималась любовью, казалось, никогда не существовали для нее как личности. Они могли быть эскортом, партнерами по танцам, отличными хозяевами вечеринок или же щедрыми покровителями.

Люсиль принимала их подарки, как и их восхищение, как нечто принадлежащее ей по праву. А ждала она многого и всегда получала практически все, чего хотела. Разумеется, были в ее жизни несколько мужчин, рядом с которыми ей хотелось быть желанной и привлекательной.

Три месяца Люсиль была любовницей мексиканского миллионера. До этого она думала, что кое-что знает о роскоши, но даже ее поразила до глубины души грандиозность его возможностей, великолепие его замков и домов, а также огромные суммы денег, которые он готов был потратить на один лишь прием, чтобы забыть о нем уже на следующее утро.

Но даже миллионы, которые могли бы стать и ее богатством навсегда или, по крайней мере, на очень длительный срок, согласись Люсиль оставить съемочную площадку и поселиться в Мексике, не соблазнили ее покинуть Голливуд.

Люсиль хотела не денег, а успеха. Это был эликсир, волшебнее которого на свете ничего не могло быть. Люсиль каждый раз с восторгом читала свое имя на афишах, раздавала автографы, получала цветы, появлялась на публике, давала интервью.

У Люсиль не было никаких глупых комплексов вроде желания побыть одной или скрывать от прессы свою личную жизнь. Она любила свет софитов и все время старалась оказаться в его лучах. А поскольку Люсиль была очень красива, она могла себе позволить выносить его жестокие, безжалостные разоблачения куда дольше других актрис.

И только совсем недавно Люсиль вдруг начало казаться, что эта жизнь дается ей не так легко, как раньше. Она по-прежнему была одной из самых знаменитых в киномире фигур, но все же ей начинали наступать на пятки более молодые соперницы. И она чувствовала куда лучше своего агента или управляющего малейшие признаки падения собственной популярности.

Пока что, правда, не было ничего ощутимого. Кассовые сборы по-прежнему оставались высокими, но Люсиль уже чувствовала перемены. И дело было не в ее внешности, которая до сих пор была безукоризненной. Дело также не могло быть в фильмах, в которых снималась Люсиль, так как каждый сценарий проверялся весьма тщательно и критически, прежде чем его вообще показывали Люсиль Лунд, а затем она могла отказаться даже от хорошей роли, если считала, что она будет не такой гламурной и не оправдает надежд, которые возлагают на нее ее зрители.

Нет, за всем этим стояло нечто иное. И это нечто трудно было определить, как момент, когда кончается лето и начинается осень. Однако в глубине души Люсиль прекрасно понимала, в чем дело. Скоро пожелтеют листья и солнце будет греть не так жарко, а признаки среднего возраста изменят ее лицо, фигуру и, возможно, даже ее знаменитые ноги.

Эдвард знал, как знала и сама Люсиль, что песок в ее часах сыплется неумолимо быстро и скоро ей придется изменить свой арсенал приемов, если она не хочет перестать быть центром своего прекрасного, искусственного, целлулоидного мира и исчезнуть или согласиться быть в этом мире на вторых ролях. Но этого не будет никогда. Люсиль поклялась: никогда, пока она живет и дышит, она не пойдет на такое унижение, не позволит себе занять никакое другое место, кроме места лидера.

Она видела, как ее вроде бы незаметно, но упрямо оттесняют на роли «другой женщины» — соперницы главной героини в борьбе за внимание главного героя. Эту роль всегда преподносили как «требующую огромного актерского мастерства», но ее исполнительница никогда не появлялась на экране крупным планом в последних кадрах. О, она хорошо знала эти роли и ту лесть, которая их сопровождала!

«Ты сможешь сделать из этого нечто по-настоящему великое, дорогая. Ты ведь не хочешь просидеть всю жизнь в инженю. В конце концов, в этой роли есть жизненная правда. И ты сможешь сравнять счет с…» Дальше следовало другое имя. Имя девчонки или женщины, исполняющей роль, которая десять лет назад непременно досталась бы ей.

Сидя в самолете, Люсиль сжимала руки в сильнейшем напряжении.

Так вот что запланировал для нее Эдвард! Она просто не могла в это поверить, это было невозможно! Люсиль подумала о мешках писем от поклонников, которые доставляли к ней в дом каждое утро.

Ходили слухи, что она читает их все. И слухи эти не были такими уж необоснованными: Люсиль читала бульшую их часть. Ей приятно было читать слова признательности, восхищения и искреннего юношеского почитания.

Нет, момент, когда она покинет трон, еще не настал. Но Люсиль впервые увидела крошечное облачко на своем, казалось бы, безоблачном горизонте.

И тогда она приняла решение — она выйдет замуж за Рэндала. Люсиль любила его уже три года. Любила так, как никого еще не любила прежде. Рэндал был непохож на тех мужчин, с которыми Люсиль встречалась в Голливуде, — на тех актеров, с которыми она снималась, на Эдварда Джепсона и на окружавших ее друзей.

В Рэндале была изящная элегантность, которая сначала показалась Люсиль несколько женственной, но потом она разглядела в нем также и мужественность и, как многие женщины до нее, нашла это сочетание неотразимым.

Люсиль не могла бы выразить словами, что именно так отличало Рэндала от других мужчин. Иногда ей казалось, что все дело в правильных чертах его красивого лица, в ироничной полуулыбке, вечно играющей на губах. Но Люсиль напоминала себе, что знала многих красивых мужчин, и понимала, что дело не в этом.

Ее восхищало его сильное тело, но Голливуд был полон мужчин со спортивной фигурой, слишком озабоченных тем, чтобы показать себя — если не днем, так ночью.

К тому же Рэндал был англичанином. Люсиль знала не так много англичан, но достаточно, чтобы понять, что и среди них Рэндал уникален. Люсиль влюбилась в этого мужчину прежде, чем начала разгадывать секрет его обаяния, но и тогда, когда они были любовниками уже несколько месяцев, она была ничуть не ближе к ответам на волновавшие ее вопросы и совершенно не понимала Рэндала.

Кроме Эдварда Джепсона, Люсиль знала не так уж много по-настоящему умных мужчин, и осознание того, что она не всегда играет первую скрипку, когда рядом Рэндал, было для нее абсолютно новым. Невежество Люсиль позволяло Рэндалу легко взять над ней верх, и это был единственный случай в ее жизни, когда ей нравилось уступать мужчине.