— Бред сумасшедшего — что мы с тобой должны пожениться? — проговорила Люсиль, снова накрывая его руку своей. — Дорогой, поверь, это вовсе не пылкий порыв, я довольно долго все обдумывала. Мы объявим о нашей помолвке в самое ближайшее время, может быть, на следующей неделе. А потом, после успешной премьеры твоей пьесы, мы поженимся. Можем отправиться в Париж на короткий медовый месяц, прежде чем вернемся в Америку. Эдвард говорил сегодня, что, по его мнению, студия захочет снять фильм по «Сегодня и завтра». Мы вернемся в Голливуд вместе и будем работать вместе. Это будет настоящая сенсация, лучшая реклама будущему фильму. Рекламщикам понравится, правда?

— Но… но… Люсиль, — запинаясь, начал было ошарашенный Рэндал.

— Тут не может быть никаких «но», дорогой! — перебила его Люсиль. — Я все обдумала. Мы давно любим друг друга, мы хорошо друг друга знаем, так что маловероятно, что мы совершим ошибку. Я могу сняться еще в паре фильмов, в одном или в двух, а потом мы вместе займемся продюсерской работой. Будем ставить твои пьесы, снимать твои фильмы, и когда они принесут миллионы — а это непременно случится, — это будут наши деньги, мы с тобой будем работать на себя, а не на посторонних людей. Эдвард сделал состояние на последних двух проектах, где был продюсером. Тебя ждет ошеломительный успех, Рэндал, да и я не собираюсь оставаться глупой курицей, несущей золотые яйца, которые забирают другие. Дорогой, я знаю, что мое предложение для тебя неожиданно и ты будешь выдвигать обычные в таких случаях возражения. Прежде всего ты скажешь, что мы будем редко видеться. Но именно поэтому я говорю тебе, что хочу выступать в качестве продюсера. Думаю, на моем счету уже достаточно сыгранных ролей. Конечно, моя работа доставляла мне удовольствие и позволила заработать кучу денег. Но нет причины, почему бы нам не продолжать зарабатывать, причем гораздо больше, начав работать на себя, а не на других. Кроме того, у нас различное гражданство. Ты — англичанин, я — американка. Дорогой, это же отлично! У нас будут дома по обе стороны Атлантики. Мне нравится твой маленький домик в деревне, он такой миленький, настоящее уютное гнездышко. И я знаю, что тебе нравится мой дом в Беверли-Хиллз. Я бродила по нему сама не своя с тех пор, как ты уехал. Я так скучала по тебе, Рэндал! Ты даже представить себе не можешь, как мне тебя не хватало. Я часто смотрела в окно в гостиной и представляла, что сейчас увижу тебя лежащим у бассейна. Мне стало одиноко в моем доме, когда ты уехал, и я поняла, что мы должны быть вместе — ты и я — не только время от времени, но до конца жизни.

В голосе Люсиль звучало волнение, которое, возможно, тронуло бы Рэндала, если бы текст не показался ему смутно знакомым. Он узнал пару фраз, взятых из фильма, в котором снялась Люсиль позапрошлой зимой. В фильме она стояла в атласном платье и с волнением говорила ковбою в высоких сапогах, как ей было без него одиноко.

— Ты — замечательная девушка, Люсиль, — решительно произнес Рэндал. — Но ты ошибаешься — ни ты, ни я не созданы для брака. Мы были счастливы вместе, очень счастливы, и я всегда буду благодарен тебе за это счастье. Но, если нас свяжут друг с другом брачные узы, шумная свадьба, кольца, свидетельство о браке и вся прочая дребедень, мы оба не выдержим этого. Ты слишком долго жила своей жизнью, чтобы позволить кому-то в нее вмешиваться. А мужья считают необходимым во все вмешиваться, можешь мне поверить.

Люсиль вдруг рассмеялась совершенно искренне и по-детски звонко.

— О, Рэндал, какой ты дурачок! — воскликнула она. — Неужели ты думаешь меня этим напугать? Правда в том, дорогой, что я хочу замуж, и я нисколько не стану тосковать по благословенной свободе. Я хочу стать твоей женой, и бесполезно убеждать меня в том, что мы никак не связаны друг с другом, все равно я не поверю тебе.

Рэндал тяжело вздохнул. Он понимал, что единственный выход — сказать Люсиль правду, прямо сейчас раз и навсегда расставить все точки над «i». Люсиль должна понять, что у нее нет ни малейшего шанса. Он никогда не женится на ней, каким бы твердым ни было ее решение заполучить его в мужья.

Но, прежде чем он успел заговорить, Люсиль подняла руку и прижала ладонь к его губам.

— Не знаю, что ты собираешься сказать, — произнесла она. — Но я не стану больше слушать никаких возражений. Я знаю: ты думаешь обо мне и боишься, что я потом пожалею об этом, но тут ты ошибаешься. Я так давно люблю тебя, Рэндал, что точно знаю: я буду счастлива и вполне довольна новой ролью твоей жены. Думаю, именно поэтому я испытываю такое беспокойство и так расстраиваюсь по поводу пьесы. Я все время ждала, когда мы все решим между собой, и теперь, когда все определилось, я смогу целиком включиться в работу над постановкой, я знаю, эту роль ты написал для меня! Ты ведь знаешь, что, если я несчастлива, если не могу получить то, чего хочу, в личной жизни, я безнадежна на сцене и перед камерой. Я знаю, это глупо — позволять личной жизни влиять на имидж, но я ничего не могу с собой поделать, так уж я устроена. — Люсиль сделала красноречивый жест, призванный продемонстрировать ее слабость. Затем, взяв руку Рэндала в свою, продолжала: — О дорогой, я так счастлива! Теперь я сыграю в лучшей постановке в своей жизни, и ты сможешь мною гордиться.

Рэндал молчал словно громом пораженный. Ему нечего было сказать, абсолютно нечего. Он отлично понимал, что прозвучавшая в словах Люсиль угроза была преднамеренной. В Люсиль не было ни грана наивности и беспомощности, и она была абсолютно честна по поводу своих намерений — этого нельзя было не признать. Рэндалу незачем было быть таким уж чутким, чтобы понять, что Люсиль пыталась до него донести.

Она дала понять ему яснее, чем если бы объяснила открытым текстом, что, если он не пообещает на ней жениться, она не станет играть в его пьесе. Это был явный ультиматум, хоть и не высказанный вслух, и Рэндал не знал, что ей ответить. Он ничего не мог сказать, ничего не мог сделать. Он лишь сидел неподвижно за столиком, держа в руке руку Люсиль, и гадал, как долго может тянуться его молчание, чтобы оно ее не разозлило.

Она же, казалось, не замечала его молчания.

— Это так чудесно, — щебетала Люсиль. — Я так рада, что все наконец-то решилось! Я долго думала об этом. Для такой женщины, как я, непросто расстаться со свободой. Тебе хорошо это известно. Мне всегда нравилось сознавать, что я вольна делать что хочу, идти куда пожелаю и ни перед кем не отчитываться. Но теперь я думаю обо всем этом иначе. Представляешь, я буду планировать не только свое будущее, но и твое. Я во многом смогу помочь тебе, дорогой.

Люсиль снова открыла косметичку и подкрасила губы.

— Думаю, мы поженимся в Лондоне, — сказала она. — Я хочу венчаться в церкви, а ваши церкви просто божественны. Кое-кто из ближайших друзей может прилететь на церемонию. Для остальных устроим большой прием, когда вернемся домой, в Голливуд. — Она убрала косметичку в сумку. — Но, прежде чем строить дальнейшие планы, нам пора вспомнить о пьесе. Поскольку я была всю прошлую неделю очень нехорошей — не спорь, это так, — теперь я собираюсь быть хорошей как никогда. Последняя сцена, которую ты дописал, просто превосходна! Я буду повторять текст про себя, отправляясь спать, и к утру буду знать его наизусть. Не могу даже представить себе, кто был бы способен выучить эту роль слово в слово. Люсиль нащупала за спиной накидку и набросила ее на плечи. — Ради тебя, дорогой, сегодня я отправлюсь спать пораньше, хотя мне совсем не хочется уходить. Я предпочла бы остаться с тобой и потанцевать немного. Помнишь, как мы танцевали под радиолу, когда впервые узнали друг друга? Надо будет как-нибудь это повторить. А сегодня я ложусь в постель с текстом роли, который мне надо знать завтра к девяти утра. Разве это не мило, не благородно? Ты ведь гордишься мною?

Люсиль улыбнулась Рэндалу радужной, обворожительной улыбкой, отлично известной кинозрителям, и поднялась на ноги.

— Мне пора идти, дорогой, — сказала она. — Это всего лишь одна из жертв, на которые я готова ради тебя.

Рэндал поспешно попросил официанта принести им счет и кинулся вслед за Люсиль. И снова головы поворачивались в ее сторону, люди шептались за ее спиной. Когда она проходила по залу, все повторилось: восхищенные взгляды, восторженные негромкие восклицания. Все это было привычно для Люсиль, но она никогда не уставала упиваться этими минутами. В этом и был смысл ее жизни.

Они вышли в холл и направились к лифту, и тут Люсиль удивила Рэндала, протянув ему обе руки.

— Тебе не стоит подниматься ко мне в номер, дорогой, — сказала она. — Ты выглядишь усталым. А я ведь сказала тебе, что собираюсь быть хорошей. Сегодня я намерена перечитывать вновь и вновь волшебные строчки своей роли, пока не засну.

Рэндал автоматически поднес ее руки к губам, и в следующую секунду двери лифта уже закрылись за Люсиль. Он миновал вестибюль гостиницы и, выйдя на улицу, направился к припаркованному во дворе «бентли».

У него кружилась голова, и он был так рассеян, что забыл дать швейцару на чай. Рэндал медленно вывел машину со двора, влился в поток машин на Стрэнде, едва понимая, куда едет, видя перед собой только поднятое к нему лицо Люсиль, слыша, как она планирует их жизнь вместе… Вместе!

Люсиль же и сама была удовлетворена произведенным эффектом. Выходя из лифта и следуя по коридору к своему номеру, она улыбалась. Когда Люсиль открыла дверь, ее опьянил пряный запах, исходивший от множества оранжерейных цветов в горшках и вазах.

Сняв бархатную, отороченную норкой накидку, Люсиль бросила ее на кровать. Однако она не торопилась звонить горничной. Вместо этого, сев перед туалетным столиком, она стала рассматривать свое отражение в зеркале. Глаза ее сияли. Зеркало говорило Люсиль, что она все еще молода и красива.

Люсиль рассмеялась. От нее не укрылось изумление Рэндала, и она понимала, что поступила очень умно, не позволив ему говорить, не дав высказать возражений, готовых сорваться с его губ. До завтра у Рэндала будет время разумно и взвешенно обдумать и ее предложение, и альтернативу, которую она обрисовала очень четко.

Он согласится сочетаться с ней браком, иначе Люсиль не появится на сцене в «Сегодня и завтра». Для Люсиль не имело никакого значения то существенное обстоятельство, что Рэндал Грэй не горит желанием стать ее мужем. Она была настолько уверена в собственной привлекательности, что ни минуты не сомневалась: нежелание Рэндала жениться связано не с недостатком любви к ней, а со свойственным многим мужчинам желанием оставаться свободными и ничем не связанными.

Она была в ярости и вышла из себя, узнав, что Рэндал рассматривал возможность брака с другой женщиной, но ей быстро удалось поверить в то, что диктовало ей собственное тщеславие: Джейн Крейк была лишь данью амбициям Рэндала.

Люсиль жестоко ревновала Рэндала к Джейн. Эта самоуверенность аристократки не понравилась ей с самого начала, в ней Люсиль увидела качества, которых — она отлично это знала — не хватало ей самой. Но она не собиралась забывать годы успеха и лести поклонников из-за душевной раны, нанесенной ревностью.

Она все еще оставалась Люсиль Лунд — самой неотразимой и шикарной, самой яркой звездой на небосклоне Голливуда. У нее не было оснований сомневаться в любви Рэндала ни год, ни два года назад, и Люсиль попросту не приходило в голову, что чувства его могут измениться. Ей это было позволено. Она могла уставать от мужчин, но они всегда поклонялись ей до тех пор, пока она ждала от них поклонения. И только когда Люсиль считала, что с тем или иным мужчиной покончено, он был волен найти себе другую женщину — разумеется, с досады, а вовсе не потому, что чьи-то чары могли оказаться сильнее ее.

У Люсиль был незатейливый менталитет захватчицы. Но жизнь Люсиль, хотя в это вряд ли кто-нибудь поверил бы, в сущности, и была очень простой. Ее красота принесла ей шумный успех и мировую популярность. И, пока красота оставалась при ней, беспокоиться Люсиль было не о чем.

Мужчины, любившие ее в прошлом, не отличались ни глубоким умом, ни тонкой душевной организацией, они были вполне предсказуемы в своих желаниях, и Люсиль просто не приходило в голову, что Рэндал может быть другим. Он был мужчиной и, следовательно, был от нее без ума. Она хотела выйти за него замуж, и все, что произошло до этого, так же как и нежелание с его стороны, не имело никакого значения.

И все же в Люсиль была некая проницательность, выработанная в те годы, когда ей приходилось прокладывать путь наверх. Она чувствовала, что Рэндал может сказать что-то, о чем они оба будут сожалеть, и благодаря превосходной игре и собственному красноречию Люсиль удалось остаться хозяйкой положения.

— Я очень умная, — произнесла она вслух и снова улыбнулась своему отражению.

Собственная красота приводила Люсиль в радостное возбуждение. Сияние бриллиантов на шее, низкий вырез розового платья, хрупкая красота, белокурые волосы — все это казалось почти эфемерным в загадочном свете ламп по обе стороны туалетного столика. Люсиль подняла руки, продолжая любоваться собой. Теперь она жалела, что так быстро отпустила Рэндала. Он, конечно, понимал еще до того момента, как они встретились сегодня вечером, что Люсиль в настроении заняться любовью.