Барбара Картленд - Влюбленный странник

Она чувствовала себя успокоенной и умиротворенной после этого ужасного дня, и ей хотелось ощущать на своих губах теплые губы Рэндала, почувствовать силу его объятий, услышать его голос, шепчущий нежные слова ей на ухо. Люсиль чувствовала, как внутри разгорается пламя, когда она думала о сексе с Рэндалом и его мужской привлекательности. Она слишком хорошо знала сладость добровольного поражения в тот момент, когда была готова слиться с ним воедино. Она знала, какая это радость — быть завоеванной.

Да, теперь Люсиль жалела, что отослала Рэндала. Взгляд ее упал на секунду на телефонный аппарат. Позвать его обратно? Через несколько минут Рэндал будет у себя дома на Парк-Лейн, и мысль о том, как он возвращается в пустую квартиру, придала Люсиль решимости. Она протянула руку к трубке, и в этот момент зазвонил телефон.

Люсиль не сомневалась, что это звонит Рэндал, чтобы сказать ей, как сильно он ее любит. Она поспешно схватила трубку.

— Алло!

— Внизу мужчина, который хочет вас видеть, мадам, — раздался на другом конце провода голос телефонистки.

— Мужчина? — удивленно переспросила Люсиль, гадая про себя, кто бы это мог быть — Рэндал или Эдвард. Для кого-либо другого было слишком поздно. Но, посмотрев на розовые кварцевые часики, которые она обычно брала с собой в путешествие, Люсиль обнаружила, что еще только без четверти одиннадцать. — И кто же это? — поинтересовалась она у телефонистки.

— Джентльмен отказался назвать свое имя, мадам, но он говорит, что должен увидеть вас по срочному делу.

— Но я должна знать его имя, — нетерпеливо произнесла Люсиль. — И сейчас уже слишком поздно для деловой встречи.

— Вы не могли бы подождать немного у телефона, мадам? — Голос телефонистки был довольно нелюбезным.

Люсиль нетерпеливо ждала. Ей хотелось говорить только с Рэндалом, на других людей у нее сейчас не было времени.

— Джентльмен предпочитает не называть своего имени, мадам, — снова послышался в трубке голос телефонистки. — Но он просил передать, что вы наверняка помните Джейкстаун. Он сказал, что этого будет достаточно.

Последовала долгая пауза.

— Вы здесь, мадам?

— Да, да, — ответила Люсиль, — попросите джентльмена подняться.

— Хорошо, мадам.

Люсиль положила трубку и сидела неподвижно несколько секунд, неотрывно глядя на телефон. Ее лицо помертвело.

Она перешла из спальни в гостиную и, словно ноги отказывались ей повиноваться, без сил опустилась на диван, глядя прямо перед собой и нервно сплетая пальцы.

Джейкстаун! О, она слишком хорошо помнила этот город — единственную длинную и уродливую улицу, дома с деревянными ставнями, бензозаправку, где весь день и бульшую часть ночи играло на полную громкость радио, салун, словно целиком перенесенный сюда из какого-то дешевого фильма о Диком Западе с его хлопающими дверьми и уродливой облупившейся вывеской. Она помнила все это слишком хорошо. Магазины, где почти нечего было купить, свою квартиру с вечным запахом несвежей пищи и постоянными засорами в канализации. И театр — разве можно было забыть этот театр?

Неровные полы на сцене, обшарпанные, плохо освещенные гримерные, железная витая лестница к двери на сцену — смертельная ловушка для тех, кто слишком торопился по ней подняться. Зрители, уставшие и частенько пьяные, и ассистент режиссера, никогда не говоривший ни о ком из артистов, не добавив при этом грязное ругательство.

Джейкстаун! Нет! Не может быть, чтобы после стольких лет…

В дверь постучали. Люсиль хотела ответить, но слова замерли у нее в горле. Стук повторился, а затем в замке повернулся ключ, который она оставила там, входя в номер. Люсиль не могла пошевелиться, не могла произнести ни слова, только сидела неподвижно, глядя на медленно открывающуюся дверь.

Стоявший за дверью мужчина выглядел, как показалось Люсиль, карикатурой на самого себя. Несколько секунд она могла только ошарашенно смотреть на него, не в силах произнести ни слова. Мужчина закрыл за собой дверь и двинулся к ней.

— Не ожидала меня увидеть? — спросил он.

Его голос — бодрый и самоуверенный — показался Люсиль самым ужасным из всех голосов, которые ей доводилось слышать.

— Ты! — наконец произнесла она, и от одного этого слова горло сжали болезненные спазмы.

— Да, я, — ответил мужчина, словно передразнивая Люсиль. — Какой сюрприз, правда? А ты, я смотрю, неплохо преуспела.

Он оглядел комнату. Глаза его остановились на корзинах с орхидеями и гвоздиками, на множестве мелких безделушек, которые Люсиль всегда возила с собой и которые явно не могли быть собственностью отеля.

Платиновый портсигар с ониксом, розовые кварцевые пепельницы, хрустальные рамочки с фотографиями на серебряных подставках, атласные и парчовые подушечки, которые, по мнению Люсиль, придавали номеру женский шарм.

Его быстрый оценивающий взгляд не пропустил ничего и остановился только на столике у окна, где стояло спиртное — превосходный набор лучших напитков, которые Люсиль щедро предлагала гостям.

— Раз уж ты настаиваешь, я, пожалуй, налью себе виски, — произнес мужчина с кривоватой ухмылкой, видя неспособность Люсиль произнести хоть слово.

Он бросил на стул свою мягкую шляпу, и Люсиль с изумлением обнаружила, что голова его была седой. Сначала ей показалось, что это развязность так изменила его, но теперь она поняла, что в этом виноват еще и возраст. Люсиль быстро произвела в уме подсчеты. Боже правый! Да ведь Бо должно быть около шестидесяти. Это казалось неправдоподобным. Люсиль с трудом могла в это поверить. Но она вспомнила, что ему уже было за сорок, когда они встретились.

Она вспомнила, как польщена была тем, что мужчина намного старше проявил к ней интерес. Она не понимала тогда, что представляет из себя Бо. Это позже у нее была возможность убедиться, что он всегда предпочитал молоденьких женщин. А тогда она была бедной маленькой дурочкой, которой польстило, что он выбрал ее из множества других хористок и пригласил на ужин.

А ведь другие девушки ее предупреждали.

— От Бо не жди ничего хорошего, — говорили они. — Лучше тебе держаться от него подальше.

Но Люсиль никого не слушала. Сам Бо Британ! Даже имя его казалось ей волшебным. А еще она считала Бо самым привлекательным мужчиной из всех, кого ей доводилось видеть. Это позже она узнала, что означают мешки у него под глазами и трясущиеся руки, когда Бо тянется за очередной двойной порцией виски.

А тогда она была слишком влюблена, слишком верила в то, что Бо нашептывал ей на ухо, и трепетала, когда он буквально пожирал ее, такую молодую и свежую, восторженным взглядом. Она помнила даже сейчас восторг их первого поцелуя, экстаз от сознания, что ей удалось заполучить такого мужчину — пленить Бо Британа, самого талантливого актера из всех, кого ей приходилось встречать.

Даже сейчас Люсиль хотелось плакать, вспоминая, какой жалкой, наивной дурочкой она была. Такой глупой, такой неопытной! Она даже поверила, когда Бо сказал ей, что согласился на роль в гастрольной труппе, чтобы помочь другу, отказавшись ради этого от главной роли в постановке на Бродвее. Да, маленькая доверчивая идиотка, какой она тогда была, проглотила и это.

Она считала Бо потрясающим мужчиной и не делала секрета из своих чувств. Ей льстило его внимание. И возможно, ее очевидное обожание помогало Бо какое-то время держать слово и не прикасаться к спиртному, из-за тяги к которому его давно уже выгнали из всех мало-мальски приличных театров и антреприз. Только самые низкопробные и неудачливые компании вроде той, с которой работала тогда Люсиль, готовы были взять на работу Бо Британа, на чьем счету было немало сорванных спектаклей и несколько приводов в полицию за непотребное поведение в пьяном виде.

Надо отдать должное постановщику и ассистенту режиссера — они пытались ее предупредить. Но Люсиль никого не хотела слушать. Она верила Бо, утверждавшему, что оба просто ревнуют ее к нему. И Люсиль по собственной доброй воле, сгорая от нетерпения, пошла по улице Джейкстауна к церкви.

Только позже, уже после того, как их обвенчали, она начала понимать, что стала жертвой вовсе не Бо, поймавшего ее в ловушку, а представлений о приличиях и добропорядочности, привитых ей отцом. Именно ее понимание того, как должна себя вести порядочная девушка, обрекло ее на жизнь в такой нищете, какую Люсиль прежде не могла себе даже представить.

Это потом она поняла, что Бо не собирался на ней жениться. У него была другая цель — соблазнить Люсиль. Но поскольку кольцо на пальце было той платой, которую она потребовала за соблазнение, Бо готов был ее заплатить. Только оглядываясь позже на те недели и месяцы, когда Бо ухаживал за ней, Люсиль поняла, что ему было нужно на самом деле.

Если бы Люсиль переспала с ним, через неделю или две Бо почувствовал бы, что с него хватит, что он уже устал от нее и можно отправляться на охоту за следующей жертвой.

Женщины не играли в его жизни первостепенной роли. Они уступали его любви к спиртному, но, когда Бо не пил, ему требовался какой-нибудь заменитель алкоголя, а женщины были тем, что проще всего удавалось заполучить. И только потому, что Люсиль оказала ему сопротивление, вернее, неправильно истолковала его ухаживания, Бо раззадорился всерьез, решив завоевать ее любой ценой.

В чувственных чертах лица Бо было некое очарование, неизменно привлекавшее женщин, словно запах аниса — крыс. Он был и выглядел искушенным мужчиной, но женщины бегали за ним, чуть ли не умоляя продемонстрировать им его испорченность. Бо был не лучше и не хуже большинства мужчин этого типа. Он был заурядным выпивохой, и тот факт, что иногда Бо не пил, был связан скорее с отсутствием денег, чем с намерением исцелиться.

Истратив последний цент, Бо переходил к воздержанию, которое продолжалось ровно до тех пор, пока ему не удавалось подсобрать достаточно денег, чтобы напиться. Бо копил деньги на свои запои, как другие люди копят на машину или на дом, где смогут осесть и зажить счастливо.

Люсиль понадобилось три года, чтобы признать правду. Три года, в течение которых она укладывала Бо в постель, убирала за ним и горько плакала, чувствуя себя такой беспомощной, бессильной справиться с этим мужчиной, равнодушным ко всему, что она пыталась говорить или делать, чтобы его спасти. И все же Люсиль любила Бо.

Теперь, с удивлением наблюдая, как Бо Британ наливает себе виски, Люсиль недоумевала по поводу того, как могла она так долго быть в плену своего чувства, как могла она любить этого беспринципного негодяя, который всегда, даже в самом начале их отношений, предпочитал ей бутылку.

Она бесстрастно отметила про себя, что ботинки на Бо изрядно поношенные, а костюм старый, хотя Бо и умудряется носить его с самым независимым видом, а стрелочки на брюках выглядят острее бритвы.

Кроме тех моментов, когда Бо бывал пьян до бесчувствия, он всегда выглядел щеголевато. Это было частью его удивительной жизнеспособности, как и умение, выпив такое количество спиртного, после которого любой другой мужчина уже не смог бы пошевелиться, держаться на ногах и продолжать шутить с неподражаемым видом человека, пренебрегающего условностями, способного при желании очаровать даже самого непрошибаемого антрепренера, который соглашался дать ему еще один шанс.

Бо до половины наполнил стакан виски и чисто символически капнул сверху содовой. Затем, подняв стакан, все тем же издевательским тоном произнес тост:

— Да сохранит тебя господь, Люсиль, хотелось бы мне быть на его месте.

Это был любимый тост старого волокиты, и женщины, перед которыми он его произносил, неизменно заливались смехом. И именно эти слова вдруг помогли Люсиль собраться и прийти в себя. Ужас, сковавший ее, испарился, и Люсиль поднялась на ноги.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она. — И откуда ты вообще взялся?

— Задавай-ка вопросы по очереди, дорогая, — ответил Бо, вальяжно располагаясь в кресле. — А ты похорошела, — продолжал он. — Выглядишь ты, черт побери, куда лучше, чем когда я увидел тебя впервые. И кого же следует поблагодарить за превращение гусеницы в бабочку?

Люсиль нетерпеливо топнула ногой.

— Что тебе здесь надо? — потребовала она ответа.

Это было почти непостижимо, но она чувствовала сейчас ту же слабость, что и всегда, когда дело касалось Бо Британа. Ему всегда удавалось навязывать ей свою волю. Она по какой-то необъяснимой причине была не в силах противостоять этому человеку. И теперь Люсиль нервничала и голос ее срывался.

— Я требую, чтобы ты ответил на мои вопросы!

— Почему бы и нет? — подал голос Бо. — История моей жизни после того, как мы расстались, не займет много времени. Я был в тюрьме.