— А про деньги я тебе уже говорила. Все! — и Флорина, поцеловав графиню в щеку, исчезла в зарослях.

— А что же произошло заколкой? — вспомнила графиня, ступая по склону вниз.

Ветер зашелестел сосновыми ветками, и графине почудился голос колдуньи:

— Нет ее уже, — прошелестели ветки.

— А где ж она?

— Она расплавилась и останется в холме…

Графиня вышла на поляну. Слуги вскочили со своих подстилок, где они мирно дремали в ожидании своей госпожи. Что-то необычное произошло с ней. На обычно бледных щеках проступил нездоровый румянец, она шла, размахивая руками, как ветряная мельница. Распущенные русые волосы Виолетты были растрепаны ветром, а босые ноги исколоты в кровь.

— Прямо ведьма какая-то, — пробормотал себе под нос личный слуга молодой графини, полученный Виолеттой в приданое.

Когда графиня почти дошла до лошади, ноги у нее подкосились, и она упала на руки своей старой служанки. Молодую женщину подхватили заботливые люди и дали ей воды. Скоро она пришла в себя, и в скором времени небольшая процессия уже ехала обратно. Всю дорогу Виолетта не проронила ни слова, и никто: ни старуха, ни слуга не решились расспрашивать ее о событиях на Фора Монтэ.


Тяжелое расставание


Аксель проснулся из-за какого-то непонятного беспокойства. Он чуть пошевелился, и к нему вернулось блаженное ощущение близости Шарлотты. Его возлюбленная крепко спала у него на груди, обхватив его за шею, и потревоженная его движением, обняла его еще сильнее. Моментально вспыхнуло желание. И это после такой безумной ночи! Какая же она восхитительная любовница, эта огненноволосая колдунья! Его руки скользнули вверх, разняли кольцо ее объятий, ― уставшая Шарлотта не проснулась. Он осторожно уложил ее на спину. И с невероятной нежностью стал гладить ее груди. Его язык и губы ласкали и нежили распухшие от его дикарских ночных ласк соски ее грудей, нежно, легко, словно крылья бабочки. Все еще не просыпаясь, Шарлотта застонала и выгнулась, Аксель усилил свою атаку ― стал сильнее целовать ее груди, его рука скользнула вниз ― даже сонная, она уже увлажнилась. Граф повернул женщину на бок и, приподняв стройную ножку, осторожно вошел в сладкую глубину. Его ненасытный фаллос был твердым как камень.

А Шарлотте снился сон, что трехлетний Роланд сосет ее грудь, чему она страшно удивляется, ведь молока у нее давно нет, но нежный рот сына доставляет такое удовольствие! И лишь острожное, скольжение жаркой мужской плоти окончательно стряхнуло с нее сон. Аксель увидев, что его любовница проснулась, ускорил ритм, и вскоре оба стонали и вскрикивали от неземного блаженства. Эта весьма приятная поза была в новинку неопытной Шарлотте, и Акселю очень понравилось просвещать ее. Обучение Шарлотты затянулось еще на несколько часов. Наконец маркиза всполошилась, что все догадаются, с кем она провела ночь, и вскочила с кровати. Умиротворенный Аксель увидел, как она нажала на таинственный рычажок, часть стены отошла в сторону, и норманн понял, как она прошла через закрытую на засов дверь.

— Сейчас тебе принесут горячей воды! — сказала его возлюбленная и исчезла, прежде чем Аксель успел что-либо вымолвить.

«Да, утро началось очень хорошо! И вчерашний был хорош! А что сулит день сегодняшний»? ― сердце заныло от мысли, что надо возвращаться домой, стало неприятно от ощущения вины перед Виолеттой. Аксель закрыл глаза — нет, вставать совсем не хотелось.

Приняв ванну, Аксель стал нехотя одеваться

— Мессир граф, мадам приглашает вас пообедать, — вдруг прервала его невеселые мысли пожилая служанка, помогавшая ему купаться.

Войдя в столовую, куда провела его служанка, Аксель сразу почувствовал, что Шарлотта резко переменилась и очень скована. Молодая женщина задумчиво сидела возле стола, заставленного блюдами со свининой, фаршированной сливой и изюмом, оленьим рагу в укропном соусе, телячьим паштетам, салатами из шпината и баклажанов, кувшинами с вином, ― но она даже не посмотрела на того, с кем провела такую бурную ночь. Однако Аксель подошел к ней и поцеловал ее в шею. Шарлотта вздрогнула и повернулась.

— Не надо, дорогой, — сказала она.

— Что-то изменилось?

— Наоборот — встало на свои места.

— Не понял…

— Я очень признательна тебе за спасение Роланда. Надеюсь, ты остался доволен моей благодарностью?

— Я думал, ты меня любишь — Аксель весь напрягся.

Маркиза вздохнула.

— Зачем она тебе, эта любовь, Аксель? Мало страдает твоя Виолетта? Да и что она изменит?

— Причем тут моя жена, я люблю только тебя, — пробормотал граф, — и хочу любить дальше.

— Не надо, дорогой, — вздохнула молодая женщина, — эта связь ни к чему хорошему не приведет. Мы не должны встречаться.

— А как же наш сын? Разве ты не видишь, что ты не сможешь справиться с ним без мужчины?

— Разве ты не хочешь, чтобы твой сын Роланд стал маркизом и владельцем Иглнеста? ― парировала маркиза.

— Я бы хотел, чтобы он стал графом Харальдсоном!

— Неправда, он будет бастардом.

— Ты не знаешь наших обычаев, Шарлотта, — быстро заговорил викинг, — для меня не имеет никакого значения, бастард он или нет.

— А через шесть месяцев Виолетта родит сына, и это будет иметь решающее значение — кто рожден в браке, а кто ― от порочной связи.

— Зачем ты так! — Аксель даже подскочил, — у нас с тобой любовь, а не порочная связь.

Шарлотта грустно улыбнулась.

— Это ты так считаешь, да и то только сегодня. А графиня Виолетта Харальдсон, да и все остальные имеют на этот счет другое мнение…Я не сомневаюсь, что твоя жена, когда разговаривает с тобой обо мне, называет меня шлюхой, и, скорее всего, рыжей шлюхой!

― Это не так! ― запротестовал граф, но по его виноватым глазам она поняла, что попала в самую точку и горько усмехнулась.

― Вот что, Аксель, — грустно продолжила она, — Пока я маркиза и владелица имения Иглнест, ты и сам ко мне относишься иначе. А когда я потеряю положение в обществе и стану твоей рабыней, а сын ― внебрачным приплодом, ты и сам быстро остынешь. Твоя любовь растает как весенний снег!

— Это неправда!

Внезапно маркиза вскочила и, подойдя к графу, положила руки ему на грудь, прямо на сердце.

— Ты должен понять меня. Я не смогу разбить жизнь твоей Виолетты. Она ни в чем не виновата ни передо мной, ни перед тобой! Ты сам выбрал ее, так же как и меня. Но на ней ты женился, мессир граф, ты ей клялся перед святым престолом в вечной верности. Она твоя жена, твоя графиня, мать твоего ребенка!

Аксель, почувствовав, что дело принимает неправильный оборот, хотел было возразить, но маркиза положила ему пальчик на полуоткрывшийся рот:

― Не надо, Аксель! Мне и так очень тяжело! Дай договорить! ― и она продолжила, ― я для тебя была просто девчонкой из леса, которую ты, поспорив, лишил девственности в стоге сена. И все твое увлечение длится так долго лишь потому, что я оказалась строптивой и не согласилась стать твоей рабыней для постельных утех. Ведь у лихого хевдинга Акселя Свирепого упорный характер, он всегда добивается того, чего хочет. Значит, нужно влюбить в себя эту непокорную наложницу… ― дрогнувшим голосом проговорила она и замолчала.

Женщина подошла к своему креслу, села, и, положив руки на стол перед собой, опустила глаза.

— Ты не наложница, ты моя возлюбленная — наконец прервал паузу осипшим голосом граф, — ты была девственница. И ты не изменила мне…и ты тоже мать моего ребенка!

— Да, ты добился, чего хотел, удалой хевдинг! Я люблю тебя, и любила все эти три года! Поэтому и замуж не выходила. И эта ночь для меня была вершиной счастья! Но какое имеет значение, что я к тебе испытываю! Разве могут мои чувства что-нибудь изменить? — голос Шарлотты сорвался, но она быстро справилась с собой, зеленые глаза сверкнули решительностью. — У нас с тобой не может быть пошлой связи, Аксель, потому, что я тебя люблю! Ты сейчас отправишься домой, к жене и дочери. Прощай, мой любимый!

— Лучше бы я не проснулся, — с горечью думал Аксель, вставая из-за стола.

В последний раз граф взглянул на свою благородную возлюбленную, обернувшись на выходе из зала, надеясь, что она одумается. Она молча стояла, прекрасная как богиня, и с грустью смотрела ему вслед. Маркиз Арманд де Иглнест бросил насмешливый взгляд с роскошного гобелена на незадачливого любовника, и тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за его спиной. Аксель начал медленно спускаться по каменным ступеням.


Не дожидаясь своих дружинников, граф вырвал поводья из рук у конюха и, вскочив на своего Руфа, выехал из замка. Только проскакав около двухсот ярдов, смогли нагнать его воины. Аксель ехал, понуро сгорбившись в седле своего черного жеребца. Его широкая спина, казалось, излучала печаль и злобу. Норманны не решились пуститься в расспросы и молча доедали остатки завтрака, которые сунули слуги Шарлотты в их седельные сумки. Аксель опередил на корпус лошади остальных всадников и углубился в свои грустные мысли.

— Ты сам все сделал! — стучали как колокол суровые слова в голове графа, — сам женился, сам поклялся.

― А кто знал, что так выйдет? Я хотел, как лучше…Я не знал, что так попадусь в ее сети…

— Как это лучше, кому? Тебе? Ну, так получай это «лучше», — отвечал ему какой-то голос внутри. ― Хотел большое приданое, у тебя оно есть! Ну и что, ты счастлив?

— Эти проклятые бабы, — злился Аксель, — им вечно все не так…

— А что тут «так», — отвечал ему голос, — их тоже можно понять. Вот сейчас ты едешь утром домой,…а что там думает Виолетта? Каково ей? А приведешь ты в дом любовницу — как жить жене?

— Я — мужчина, — отвечал этому неприятному голосу граф, — так богом мир устроен. Нам, мужчинам, боги разрешают иметь много женщин.

— Что ж ты тогда клялся этому самому богу, что будешь верен своей жене?

— Тьфу! — плюнул злобно Аксель. Ему стало все абсолютно ясно. Еще тогда, три года назад, он полюбил, полюбил впервые в своей жизни, но не смог сберечь свою любовь.


В пустынном дворе замка Силекс было тихо и грустно. К тому же к вечеру небо начали затягивать неприятные серые облака. За туманными лесами догорала зловеще-багровая вечерняя заря, а с противоположной стороны уже надвигалась темная ночь.

Граф утомленно спустился с лошади и размял ноги. К вечеру он совсем устал. Особенно после такой жаркой ночи! Конюх подхватил Руфа под уздцы, а ловкий слуга принял меч и щит. Аксель прошел в свою спальню и опустился в кресло. Стало совсем темно, но граф не разрешил слуге зажечь свечи и выпроводил его. Он продолжал сидеть, не шевелясь, вновь и вновь вспоминая тяжелый разговор с Шарлоттой. Скрипнула дверь.

— Ты что, здесь? — удивленно спросила через минуту, когда привыкли глаза, Виолетта.

— Да, вот отдыхаю…

— Я уже сама пошла к тебе в спальню, вижу, ты меня видеть не хочешь, так хоть я посмотрю на тебя сама.

— Отчего же не хочу, просто устал, — ответил граф.

Виолетта зажгла свечу от масляного фонаря, который принесла с собой, и неровное пламя свечи осветило хмурое лицо мужа.

— Ну что, Аксель, она довольна?

— Кто?

— Твоя рыжая шлюшка…

— Что ты говоришь? — воскликнул граф. Он был потрясен, как точно угадала Шарлотта.

— Аксель, я все знаю. У нас тут так: у кого-нибудь зуб заболит — через час все знают, а тут такие события! Похищение мальчика, твоего сына…Целое войско пошло на спасение!

— Хватит тебе нести ерунду…

— Никакая это не ерунда, — женщина села напротив, и Аксель увидел ее испорченное беременностью некрасивое лицо. Вдруг крупные серые глаза Виолетты стали наполняться слезами. Графиня взяла мужа за руку.

— Ты любишь ее? — ее голос задрожал, и слезы потекли ручьями по щекам. Граф опустил глаза.

— Не обманывай, Аксель, лучше помолчи, я и так все знаю, — Виолетта попыталась вытереть слезы, и они потекли по ее руке, спускаясь до локтя.

― Пойми же, она попросила спасти ребенка! Я даже не знал, что это мой сын! ― попробовал успокоить ее муж.

— Зачем ты женился на мне, — и женщина некрасиво заплакала, уткнувшись лицом в стол, — я была невинна, я не знала ни тебя, ни любви, ты мог свободно жениться на ней! А теперь что будет? Что будет со мной, что будет с Магали? Конечно, теперь у тебя есть сын!

Сердце Акселя дрогнуло, и его сердце пронзила острая жалость к этой беззащитной женщине.

— Не плачь, Виолетта, все будет хорошо, — говорил он, поглаживая ее руку. ― Ты тоже родишь сына!

— Хорошо, — никак не успокаивалась жена, — хорошо никогда не будет! А вдруг опять родится дочь? Что у меня за проклятая судьба! Пусть бы лучше я была простой вилланкой! Может быть, какой-нибудь кузнец любил бы меня! Или лучше мне умереть!