У подножия Фора Монтэ Клаудине приказали остаться с лошадьми, а графиня, придерживая руками живот, побрела вслед за Флориной. Оставалось только догадываться, как ведунья находила дорогу. Туча закрыла бледный диск печальной луны, и магический холм погрузился в кромешную тьму. Мокрые ветви больно хлестали Виолетту по лицу, и она вздрагивала от таинственных звуков, которыми были наполнены заросли. То неожиданно взлетала из зарослей большая птица, то далекий крик ночного филина заставлял сжиматься сердце.

— Держитесь за мой кушак одной рукой, а другой — прикрывайте лицо, — научила Флорина, и идти стало легче.

Порой жена графа поскальзывалась и больно падала коленями на острые камни, но, не издав и звука, покорно шла за ведуньей. Вскоре налетел страшный ветер, и первые крупные капли дождя ударили по лицу.

— Не ругайте его, графиня, — предупредила Флорина.

— Кого? — удивилась Виолетта.

— Дождь. Пусть себе лупит. Разрядятся силы природы на нас — нам же будет легче.

— А я и не ругаю вовсе, — пробормотала молодая женщина себе под нос, она действительно безропотно плелась за Флориной, полностью положившись на нее.

После предварительного предупреждения ударил настоящий ливень. Хватило минуты, чтобы путницы совершенно промокли. Босые ноги Виолетты омывали потоки воды, стекавшие с холма. Идти стало просто невозможно. Хорошо, хоть стало светать, и на фоне серого неба уже можно было различить изогнувшиеся от беснующегося ветра стволы деревьев.

— А как же мы определим восход? — Робко спросила Виолетта, поглядывая на затянутое тучами небо.

— Не знаю, графиня, — недовольно ответила ведунья, — как бы ни пришлось идти еще раз…

Опять подниматься по глинистому склону вовсе не хотелось. Но душу Виолетты охватила какое-то необычное безразличие. Она перестала даже чувствовать холод и боль в ступнях от острых камней. Женщина покорно брела вслед своей судьбе, находясь почти в ступоре.

Дождь прекратился также резко, как и начался, как раз к тому времени, когда спутницы достигли Фора Монтэ. Усталые женщины уселись на древнюю плиту, переводя дыхание.

— Мы должны достать амулет из земли точно на восходе солнца, — сказала Флорина, недовольно посмотрев на затянутый облаками горизонт. Вдруг ветер резко стих, и стало слышно, как крупные капли воды падают с листьев на землю. Видно, птицы тоже обрадовались перемене погоды и запели, зачирикали на все голоса. От земли потянуло теплыми испарениями, а в некоторых местах, особенно там, где был очерчен магический круг, поднимались клубы пара. Ведунья увлекла за собой графиню на вершину холма, и Виолетта увидела остатки их обряда ― магический круг с костром посередине.

Флорина дернула жену графа за рукав и показала на запад. Там, в серой пелене облаков образовался разрыв, и показался кусочек неба, освещенный лучами восходящего солнца.

— Быстро! — воскликнула ведунья и запустила пальцы в черный пепел кострища.

Графиня тоже стала поспешно перебирать недогоревшие угли и мелкую пыль. Ее пальцы нащупали что-то гладкое, металлическое.

— Подожди, — приказала Флорина, поняв по выражению лица графини, что заказчица приворота сама нашла талисман, — хорошо, что ты его нашла, теперь жди, когда появится диск, — и стала нашептывать магические слова.

Флорина поднялась, достала из своей сумки большой бубен, и серебряный звон десятков колокольчиков посыпался по поляне. Женщина взметнула свой магический инструмент над головой и с силой ударила в него, закрыв глаза. Ее тело все дрожало в такт трясущемуся бубну и звону колокольчиков.

— Давай! — выдохнула она, и Виолетта вынула руки из кострища. Из раскрытых ладоней графини Флорина благоговейно взяла неправильной формы золотую каплю и подняла ее высоко над головой, показывая восходящему солнцу.

— Мы возвращаем тебе твою силу, божественное солнце! Прости нас! — воскликнула она, и первый яркий луч упал прямо на золото и разбрызгался солнечными зайчиками по всей поляне.

В изнеможении Флорина опустилась на землю. В ее расслабленной руке поблескивало то, что осталось от украшения Хильды. Виолетта взяла ее и с удивлением обнаружила, что капля напоминала своей формой сердце. Флорина продолжала сидеть, как в забытьи.

— Что теперь? — наконец решилась прервать ее отрешенное молчание графиня — ей как-то стало сразу легче после ритуала.

— Отдай его, милая, своему мужу, — ответила, не открывая глаз, ведунья, — и, если хочешь еще добра ему, и чтобы не случилось с ним ничего плохого, скажи ему, пусть он не расстается с сердцем матери, наполнившемся и твоей любовью…


— Мессир граф, вас зовет жена, — пробормотала Клаудина и попыталась спрятать заплаканные глаза.

— Что-то случилось? — обеспокоено спросил Аксель.

— Ей плохо. Она простудилась, видно, в лесу…

― В каком лесу? ― удивился Аксель.

― Вчера утром мы ходили в лес, пошел дождь, и графиня, наверно, простудилась.

— И зачем понес ее Локи в этот лес, — негромко выругался граф и пошел широкими шагами в сторону паласа. Служанка что-то бормотала, оправдываясь, и бежала за ним вдогонку, пытаясь не отставать.

В спальне Виолетты остро пахло восковыми свечами и какими — то целебными отварами. Сама графиня лежала на широкой кровати с пологом, на который дополнительно была накинута тонкая полупрозрачная ткань. Бледной узкой рукой она указала мужу на низкую скамейку, рядом с кроватью, и попыталась улыбнуться.

— Нам надо поговорить, Аксель, — прошептала она почти беззвучным голосом.

— Что это с тобой, родная, ты совсем разболелась. Куда это вы ходили вчера утром? Такой дождь был!

— Дело не в этом. Я вообще слаба от природы, видно, не суждено мне долго жить.

— Что ты говоришь? — возмутился испуганный Аксель, — ты скоро выздоровеешь и встанешь с кровати. Ты еще родишь мне крепкого малыша!

— Возможно, ты прав, — сказала Виолетта, не желая расстраивать мужа, — а, возможно, и нет,…Я все-таки хочу поговорить с тобой перед… ну, мало ли что может случиться.

— И со мной может что-нибудь случиться, — возразил граф, — камень на голову упадет с карниза, упаду с лошади и шею сверну! Все эти глупые домыслы …

— Не паясничай, — слабо махнула рукой Виолетта, — живи долго, ты крепкий здоровый мужчина, кто будет смотреть за Магали, кто выдаст ее замуж?

— Ты что, уже совсем собралась на тот свет? Что за мысли…

— Дай мне договорить, Аксель, — Виолетта посмотрела на мужа, и он увидел в ее глазах такую глубинную мудрость, что ему стало не по себе. Как будто эту женщину посвятили в великие тайны, и она смотрела и на весь мир, и на мужа с высоты своего знания.

— Не будем о моих болезнях и продолжительности земной жизни, дорогой, — продолжила она, — не нам это решать, и боги не посвящают нас в свои планы. Но я знаю ― душа вечна, а потому смерть — это всего лишь переход в другой мир. Мы же живем, как будто наше пребывание здесь, на Земле, вечно. А человек должен быть готов в любой момент предстать перед судом божьим, где все спроситься с него…

— Ты говоришь почти как христианский священник на проповеди…

Виолетта приложила к губам Акселя свой тонкий холодный пальчик, останавливая его речь, и улыбнулась только лишь своими прекрасными серыми глазами, глубоко запавшими в темные круги.

— Это не проповедь, милый, это правда. Вот я и хочу сказать, ― а вдруг не успею, ― что полюбила тебя с того момента, как ты взял меня в жены, — женщина тяжело вздохнула, видно, каждое слово давалось ей с трудом, — но бог завязывает треугольники отношений здесь на Земле не для того, чтобы мы рвали и рубили их. Он испытывает нас — каковы мы в страданиях. Разве я виновата, что полюбила тебя?

— Что ты? Нет! — пробормотал Аксель.

— И ты не виноват, что полюбил Шарлотту, — граф опустил голову, — это он мне испытание устроил, а я не выдержала его. Но я постаралась все исправить,…а теперь, Аксель, я отпускаю тебя…

Не глядя на жену, чтобы не показать ей своих слез, граф положил ей на одеяло свою руку, и ее холодные пальчики тут же оказались в его ладони. Он принялся целовать их.

— Я отпускаю тебя, милый…потом, в других жизнях, возможно, ты будешь любить меня, а сейчас ты береги это чувство, что дано тебе всевышним. Вот, возьми…

Аксель почувствовал в своей ладони кусочек металла.

— Это все, что осталось от украшения твоей матери, это я колдовала, ты прости меня за это…

— Что ты! За что? — Аксель почувствовал, как сжалось его горло, ― это ты меня прости.

— Да, да, прости. Просто я хотела, чтобы ты любил меня, так же как и ее.… Так уж вышло, по не знанию. Она приходила ко мне, твоя мать и приказала отдать тебе ее заколку. Храни ее, храни нашу дочь и не держи зла на Виолетту.


Через неделю начались преждевременные роды, и графиня умерла. Умерла и ее слишком рано родившаяся дочь. После похорон Аксель совсем замкнулся. В его светлых волосах стала поблескивать седина, а высокий лоб пересекла глубокая складка. Теперь графа можно было видеть чаще наблюдающим, как играет дочь, чем в седле или на занятиях с дружинниками. Очень часто его видели сиротливо стоящим на верхней площадке донжона. Много времени проводил вдовец и у одинокой могилы с массивным каменным крестом, для него даже сделали там скамейку. Он просил прощения у мертвой и пытался ей объяснить, что тоже любил ее, но только по-другому. Он любил ее нежность, ее доброту, ее благородство. Просто слишком поздно это понял и не успел ей рассказать.


Ночная вылазка


— Да, парни, люблю я рыбалку! — громогласно оповестил Халвор о своем увлечении двух здоровенных норманнов, Свена и Гино, которые, усевшись на песке, чинили бредень. Пират разложил на галечниковой отмели, намытой Сеной в крутой излучине, нехитрые снасти, приготовленные для его обожаемой забавы. Он проверил большим пальцем остроту грубого кованого крючка и натянул леску, сплетенную из трех шелковых нитей.

— Осторожно! — остановил его второй рыбак, стражник Свен, тоже заядлый рыболов, — порвешь своими ручищами!

— Я — то порву — ладно, а вот если рыба уйдет?

— Ты что, в этой луже такую рыбу решил поймать, которая будет здоровей твоих клешней? — засмеялся Свен, обладавший хоть и меньшим ростом, но шириной лопатообразных ладоней едва ли уступающий морскому разбойнику.

— Это кому как повезет, — улыбнулся в ответ хевдинг.

— А вот моему хозяину, похоже, не очень-то, с везением, — неожиданно переменил тему Свен, — в последнее время как подменили его. Ходит сам не свой.

— Это все бабы, — согласился Халвор, — ввязался брат мой в тонкие любовные интриги. Не наше это дело — треугольники всякие любовные распутывать. У нас, моряков, все просто — понравилась баба — ну и тащишь ее в постель. А утром — адью, мадам — меня ждут бескрайние моря!

— Здесь все сложнее, — начал философствовать викинг, — графы, маркизы, замки, законные дети и незаконные, наследства там всякие, титулы…

— А, — махнул рукой Халвор, — голова кругом от всего этого. Вот, помню, в детстве, когда мы клятву как побратимы давали — все было ясно и просто — «один за всех и все за одного». Вот поэтому я и позвал на рыбалку Акселя, чтобы вернуть его к жизни, поговорить с ним. В конце концов, не сходить же с ума из-за юбки.

— Это верно, — согласился Свен, вычерпывая воду деревянным совком из узкого челна, — ох, как нужен ему прямой мужской разговор. Только ты, как брат, сможешь все и объяснить Акселю

— Если это ему поможет, — пробормотал пиратский хевдинг. — Самая лучшая помощь — решение его проблемы.


Солнце отражалось в воде, и казалось, будто светят два солнца: одно сверху, а другое откуда-то снизу. На зеркальной поверхности воды вдруг раздался шлепок, и круги волн побежали в разные стороны.

— Ух ты, какой сомяра попался! — радостно воскликнул Халвор, сжимая в руках длинную, изогнувшуюся от страшного напряжения лещину, с трудом сдерживающую рывки могучего тела.

— Эх, похоже, не выдержит нить! — взволнованно бормотал стоящий по колено в воде рядом с пиратским вождем Гино. Хевдинг быстро отдал ему удилище и, оттолкнув от берега босой ногой выдолбленный из ствола дерева узкий челн, стал осторожно орудовать веслом.

Халвор достиг места, откуда расходились круги, и, стараясь не спугнуть огромную рыбину, опустил в воду большую корзину, предварительно привязав к ней веревки, и стал подводить ее под тело сома.

— Есть! — зашипел он, с трудом удерживаясь от радостного крика, — тяни потихоньку к берегу, а то лодку перевернет!

Викинг стал плавными движениями подтягивать гиганта, перехватив шелковую нить в руку и наматывая ее на широкий кулак. Сом ходил кругами и изо всех сил пытался оторваться. Узкий челн опасно кренился, но послушно следовал за галсами царя реки.