— Я её подстрахую. Оставайся тут, — Никита, дав знак другу, помчался следом. А то мало ли что. Народ тут дикий, а она девчонка яркая, внимание привлекает издалека. Ненужные стычки неизбежны, вот только самой Жене на это было в данный момент абсолютно и категорично наплевать. Всё, чего она хотела — скорее добраться до дома и оказаться под холодным душем. Чтобы смыть с себя этот гадкий липкий смрад, прилипший к ней вторым слоем. Его теперь даже мочалкой не отдерёшь. Только если растирать до крови.


Вернувшись в квартиру несколько часов спустя Макс сперва решил, что он здесь один: свет повсюду выключен и абсолютная тишина. Даже как-то не по себе. Сбежала опять? Нет, не сбежала. За балконной дверью угадывался знакомый силуэт.

Окутанная табачным дымом Женя обернулась на шаги и скрип петель.

— Никита сказал, ты всё пропустила, — заметил он.

— Да. Я недооценила свои силы, — ответила невесело та, стряхивая пепел с сигареты в переполненную пепельницу.

— И наплевательски относишься к своему здоровью. А ещё меня отчитываешь, — толстовка Максима быстро оказалась на ней. Для надёжности ей ещё и затянули шнурки на капюшоне. Чтоб нигде не задувало. — Куда выперлась с мокрыми волосами? Давно менингит не подхватывала?

— Никогда, — равнодушно отозвалась Козырь, со страхом всматриваясь в собеседника. Она ожидала увидеть оплывшую физиономию или рваные раны, но нет. Только бровь рассечена и костяшки сбиты.

— Вот и надейся, что не придётся. Ещё и с голой задницей, — безразмерную кофту строго одёрнули, прикрывая короткие женские шортики. — За тобой глаз да глаз.

— За тобой тоже. Однако не могу не заметить: сегодня ты выглядишь однозначно лучше, нежели чем в прошлый раз.

— Удачный бой, — забранная у Жени сигарета дотлела до фильтра в один исконно мужской затяг и улетела по дуге метким выстрелом в окно, сверкнув на прощание тлеющим огоньком. — Может, это ты меня вдохновила?

— Не думаю.

Макс видел её отрешённое лицо. Нехорошо. Он уже видел такой прежде. И даже не раз.

— Ты… — телефонный звонок, завибрировавший в заднем кармане, не дал ему договорить. — Слушаю, — ответил Максим, зажимая аппарат между ухом и плечом, попутно вытаскивая из валяющейся на подоконнике пачки новую сигарету. Чиркнула зажигалка.

— Матвей звонил Дине только что, — раздался на том конце голос Филиппа. — Нелли родила. Пацана.

Динамики были мощные, и Женя слышала каждое слово. И видела, как по лицу Макса прошла волна. Лёгкая, едва уловимая, но она была.

— Хорошо. Здорово. Ей что-нибудь нужно? — спросил он.

— Нет. Бондарев всё уже привёз.

— Окей. Спасибо, — звонок завершили, несколько секунд разглядывая не успевший погаснуть экран. После чего подняли глаза на собеседницу. — Нелли родила.

— Я слышала, — кивнула она. — Это замечательно. Ты рад? Или растроен?

— С чего мне быть расстроенным? — удивился Майер, выпуская облако дыма. — Просто странно всё это. Они моложе меня, и они теперь… родители… — он вдруг улыбнулся Жене с видом заговорщика. Наверное, вспомнил выходные с младшими. — Может тоже заведём ребёнка?

— И что ему говорить, когда папаша в очередной раз с разбитым лицом домой явится? — вырвалось из неё против воли, — тот сразу помрачнел, и Козырь виновато прикусила язык. — Прости.

— Да нет. Ты права. Забавно… — ещё несколько крупных затягов. — Моя бывшая жена говорила тоже самое. За пару недель до того, как подать на развод.

Ох.

— Вы… из-за этого расстались?

— Да много из-за чего. Возраст сыграл своё. Глупые, наивные, заносчивые. Не считались с чужими чувствами.

Неужели она дождалась и ей теперь расскажут всё?

— Что произошло?

— Да ничего особенного. У меня как раз накрылось будущее, я скатился в депрессию, срывался на всех, нашёл утешение на подпольных боях… ну а Ксюша этого не выдержала. Поставила перед выбором: либо семья, либо моя забава. Я выбрал.

Женя почувствовала, как нехорошо засосало под ложечкой. Не из-за Ксюши. Совсем не из-за Ксюши.

— И как? Жалеешь о сделанном выборе?

— Да. Немного… Или нет. Я не знаю.

Он правда не знал. Тогда всё вышло слишком глупо и по-детски. Макс был зол на нежелание поддержать его, на постоянные нотации и женские слёзы, а потому целенаправленно отталкивал от себя любимого человека. И делал ему больно: словами, поступками, поведением, безразличием. Поведи он себя иначе, окажись терпеливее и умнее, кто знает, как бы всё сложилось…

— Думаю, нет. Раз сомневаешься, — тяжело вздохнув, вынесли вердикт за него, разглядывая красивые мужественные черты в отблесках уличных фонарей, уже загоревшихся по периметру двора.

— Вероятно, да, — без особого восторга согласился тот. — И судя по всему, история повторяется. Иначе бы ты сегодня не ушла.

На балконе воцарилось молчание. Неприятное, тягучее, вязкое. Да. Он попал в яблочко. Вот по этой причине под ложечкой у неё и засосало. Потому что она тоже это почувствовала.

— Ты голодный? — наконец, нарушила тишину Козырь. — Там вчерашнее рагу осталось. Подогреть?

— Подогреть, — не сразу кивнули в ответ, понимая, что с разговора, который всё равно ведь был теперь неизбежен, вежливо соскочили. Да ответ ему и не требовался. Он и без этого читался в её глазах.

Сомнение.

Она не уверена, что ей это нужно. А он не уверен, что в случае необходимости готов поступиться своими принципами. Ради кого бы то ни было. Даже ради неё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Женя проснулась в лепестках. Белые и розовые, ими была усыпана вся постель в спальне, на которой в последнее время она всё чаще и чаще ночевала. В довершение шикарный букет тех же роз ждал её на кухне. Цветы? С чего вдруг? Откуда ей было знать, что для Максима вчерашняя беседа не прошла мимо и заставила призадуматься. Обо всём. О них. О будущем. О потенциальной угрозе потерять её. Не хотелось наступать на одни и те же грабли, так заботливо подсовывающиеся ему каким-то остряком из небесной канцелярии.

Козырь тоже думала об этом. Красивые жесты и обращение с ней, как с принцессой — это замечательно, такое не могло не трогать девичье сердечко, однако реальность ведь никто не отменял. А их реальность заключалась в сплошных недосказанностях. И беспросветной неопределённости. Особенно сильно это прочувствовалось в день выписки новоиспечённой мамаши.

Торжественная процессия поставила на уши весь роддом. Они с Максом, Дина с мужем, недавно вернувшиеся из недельного медового месяца у океана с кокосами и коктейльными зонтиками (плотный график заезды не позволил отдыхать дольше), Давид с женой, Никита, родители обеих сторон. Все с громадными неподъёмными букетами и подарками наперевес.

Один Майер тащил наперевес какой-то навороченный музыкальный игровой коврик и огромную машину на электроуправлении, которая понадобится новорождённому пацану, по меньшей мере, через полгода. Когда тот научится сидеть. И это не считая воздушных шариков, точное количество которых посчитать было почти невозможно, но на которых Женя могла бы вполне улететь в дальние края лучших традициях Мэри Попинс.

Той же компанией все поехали на просторную квартиру молодых родителей: трёшку в новостройке с видом на Академию Высших Искусств — одно и лучших заведений для начинающих творческих людей. Если бы ей удалось поступить туда в своё время, сейчас все двери мира шоу-бизнеса были бы для неё открыты.

Однако увы, с бюджетными местами там всегда было сложно, а платное она бы не потянула. Ни тогда, ни теперь. Модельный бизнес не означал богатство, как можно подумать по неопытности. Иначе бы она давно обзавелась вот такой же жилищной собственностью, чтобы в случае чего иметь отходные пути. В случае чего — это когда личная жизнь летит в Тартарары. То есть почти всегда.

Но нет, у неё за душой ни гроша. Только что брендовые шмотки и есть. Ни жилья, ни семьи. Неудивительно, что стоя на просторной светлой кухне, где с хлопком открывались бутылки с шампанским, а каждый свободный участок пестрел ленточками, гирляндами и ароматными цветами, ей было ужасно грустно. Хотелось плакать от собственной беспомощности. И убежать куда подальше от таращившихся со всех сторон на неё нарисованных младенцев, аистов и традиционных надписей: "Спасибо за сына!".

Так что когда из другой комнаты её тихонько поманила к себе вынырнувшая из-за угла Нелли, она с готовностью укрылась в мягком полумраке самого интимного места на свете — спальни молодых. Дина застилала матрасик в детской кроватке, а молодая мамочка уселась обратно на мягкую постель, кормя грудью нового члена семьи — Бондарева Илью Матвеевича.

— Дина, — вежливо попросили кудрявшую барабанщицу, монотонными движениями убаюкивая причмокивающего сына. — Можешь сделать чаю? Обычного, чёрного. Не очень крепкого.

— Агась, — поняв намёк, послушной пчёлкой та выпорхнула из комнаты, оставляя их наедине.

Трущуюся на входе Женю кивком подозвали поближе, прося присесть рядом. Ого, сейчас, кажется, состоится серьёзный женский разговор.

Глава 11. Чемодан


Женя садиться рядом не стала. Но ближе подошла. Осторожно, как если бы боялась, что её укусят. Нет, она не боялась, конечно, но неловкость брала своё. Странно находиться в одной комнате с той, кого против воли считаешь соперницей и при этом таращишься на её вывалившуюся из специального топа для кормящих грудь.

— Ты меня очень не любишь, да? — миролюбиво улыбнулась ей Нелли.

— Нет, — честно помотала головой Козырь. — На самом деле завидую.

— Завидуешь? Чему?

— Этому, — перед ней присели на корточки, разглядывая курносый нос и сонные неосмысленные глазки, ещё толком не привыкшие к этому миру. — Невесело осознавать, что если бы из роддома выписывалась я, не пришло бы никого меня встречать.

— Прям совсем никого? А отец ребёнка?

— Это смотря какой отец, — резонно заметила Женя.

Залецкий, спаси и сохрани, вообще не вспомнил бы, что от него кто-то родил. А вот если бы это был Максим… тогда да, никто другой не нужен. Он один без проблем заменил бы своим вниманием и заботой целую толпу.

— Тоже верно, — кивнула Нелли. — Так что, мы с тобой не враждуем?

— С чего бы?

— Из-за кого. У нас с Максом есть прошлое, но оно настолько платоническое и невинное, что цензура пропустила бы это под пометкой 0+.

Собеседница негромко усмехнулась.

— Неужели я выгляжу настолько ревнивой?

— Нет. Но я вижу, как ты на него смотришь. И рада, что он смотрит на тебя так же… Ай, — молодая мамочка поморщилась, поправляя выпавший во рту младенца сосок. — Так больно стискивает дёснами, что за два дня до крови уже прокусил.

— Это нормально?

— Да. Молока же пока толком нет. Только молозиво. А оно туго идёт. Плюс, я, наверное, неправильно прикладываю его. Акушерки раз десять показывали, как надо, но мне так неудобно.

— Теперь у тебя есть коронная отмазка на все случаи жизни: ты ж мать — ты лучше знаешь, — улыбнулась Женя. Она вопросительно потянулась к малышу, жестом прося разрешения у матери коснуться маленькой ручки. — Можно?

— Конечно.

Её палец мгновенно схватили и стиснули, не отрываясь при этом от кормления. Да и вообще, Илюша, кажется, засыпал.

— Почему у вас ничего не вышло? Вы пытались? — спросила Козырь, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Шевельнётся ли материнский инстинкт. Кажется, шевелился.

То, что речь шла о Майере подразумевалось само собой.

— Я бы не сказала… — честно призналась Нелли. — Обстоятельства сложились так, что на момент нашего знакомства я была не готова к отношениям любого типа. А после стало уже поздно…

— А его хобби… оно тебя не смущало?

— Ты о подпольном клубе? Конечно, не нравилось. Но что я могла сделать? Только и носить с собой аптечку на каждый бой. К тому же, я вроде как понимаю его стремления. Я такая же зависимая по отношению к музыке.

— Петь и бить морды — разные вещи.

— Но эндорфины вырабатываются одинаковые. Страсть ведь может быть любая: прыжки с парашютом, скорость, макраме, — смешок. — Важно, что в конечном итоге она даёт.

— Ты про переломы и сотрясения? О, да. Зашкаливающий восторг, — скривилась Женя.

Она понимала о чём толковала Нелли, но не согласна была принять такую политику. Быть может потому что сама никогда не была чем-то одержима. Увлечений в её жизни было немало, начиная с йоги и заканчивая актёрским мастерством, однако такого, чтоб возложить на алтарь душу… нет. Такого нет. Отдать всю себя она готова только семье. Которой у неё нет. Но возможно будет. Когда-нибудь.