Юлия Резник - Вне зоны доступа

— А моя мама…

— Да?

— Почему вы ее не спасли? — голос Светки задрожал, и я дернулся ей навстречу. Непонятно зачем. Вопрос уже слетел с ее губ, и я не мог его затолкать обратно, чтобы уберечь Яну от боли и новой порции дочкиных обвинений.

— Я не знаю, Света. Но, поверь, я сделала все, чтобы это сделать. Все, что можно, и все, что нельзя.

Светка закусила губу, развернулась на пятках и со всех ног бросилась вниз по дорожке. Наверное, пряча слезы… Я приблизился еще на шаг к Яне.

— Иди за ней.

— Но ты…

— Иди за ней, я в норме, правда.

Яна чуть сжала мою ладонь и коснулась губами. Понимая, что она, в общем-то, права, я, тем не менее, с большим трудом заставил себя от неё оторваться. И, прежде чем уйти, надолго застыл, прижавшись к её холодным губам своими.

На удивление Света далеко убегать не стала. Я нашел ее прислонившейся к внедорожнику Валентина Петровича, брошенного на подъездной дорожке чуть в стороне. Поговорить мы не успели, так как тот нас нагнал и попросил меня отогнать машину к дому, потому что он сам планировал отвезти домой Яську и Елену Васильевну.

— Яне сейчас не нужно за руль, — хмуря брови, заметил он.

И хоть во многом его слова были продиктованы желанием оградить дочь от такого гада, как я, упрямиться прямо сейчас не было смысла. Очевидно, что для нас с Яськой это был не самый худший расклад. Астафьевым нужно было время, чтобы привыкнуть к мысли о том, что мы с Яной пара. Да нам и самим нужно было привыкнуть к этому. Невольно мои губы растянулись в широкой улыбке. Все оказалось так просто!

Пока мы решали, что да как, в амбулатории погас свет. На улицу вышли те, кто еще в ней оставались. Медсестра, которую я уже видел и Степан. Понимая, как все устали, я предложил развезти их по домам, и, несмотря на то, что все жили не так уж и далеко — от моего предложения никто не отказался.

— Напьюсь! Как пить дать напьюсь! — угрожала Леночка, стуча кулаком по внушительного размера груди. — Ну, Яна Валентиновна, ну, ведьма… Нет, Степ, ты видел, как она, а? Рингер! Скальпель! Зажим! Как в кино!

— Как в протоколе, дурында!

— Это я-то?

— А кто? Как в кино — как в кино, — перекривлял медсестру Степан. — Тьфу!

Та, кажется, не обиделась, и продолжала тарахтеть дальше:

— А мальчишка хорошенький! Синенький немножко поначалу был, а потом раздышался. Гипоксия все же была…

— Много ты понимаешь!

— Понимаю! Если бы не Яна Валентиновночка — каюк был бы. Обоим. Но мы тоже молодцы! Молодцы?

— Особенно твоя помощь была неоценима, — фыркнул Степан. Юрий Борисыч улыбнулся, встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида.

— А вы, мил человек? Так здесь… или какой свой интерес имеете? — спросил у меня, лукаво сверкая глазами.

— Ага… Еще какой интерес, — не остался в долгу я.

— Неужто на Яну Валентиновну глаз положили? — восхитилась Леночка.

— А тебе-то какое дело? Ну, ты и беспардонная баба! — возмутился Степан. Я лишь улыбнулся, никак не комментируя ситуацию, и скосил взгляд на клюющую носом дочь.

— Какое-какое! Вот увезет этот мил человек нашу Яну Валентиновну в город, тогда узнаешь!

— Чур тебя, малахольная! — одернул медсестру Юрий Борисыч.

В общем, пока я всех развез, Валентин Петрович успел отвезти Яську домой и вернуться. Мы практически одновременно припарковались у дома и вышли каждый из своей машины. Может быть, он и планировал со мной какой разговор, но тот так и не состоялся. Светка уснула, и я, как в детстве, взвалил ее на руки, чтобы отнести в кровать. Да уж, с тех славных деньков моя кровинка значительно потяжелела. Я улыбнулся и толкнул ногой входную дверь.

Светка проснулась, когда я укладывал ее в постель. Моргнула осоловело и, широко зевнув, скатилась на бок. Я сел рядом, осторожно провел по порядком запутавшимся волосам.

— Помнишь, как я заплетал тебе косички?

Света нерешительно кивнула и ткнулась в мою ладонь, как оголодавший бездомный котенок. А ведь я был уже готов к тому, что она меня оттолкнет.

— И кофе по утрам помню, — прошептала она.

— Угу. А сейчас зову-зову тебя, а ты не идешь…

— Я вообще много всяких глупостей делаю, правда?

Дочка вдруг улыбнулась. А я, совсем к тому не готовый, замер, впитывая её улыбку в себя.

— Мы все делаем глупости. И все ошибаемся. Я первый в этом унылом списке, наверное. Но знаешь, что? Я, Светка, многое понял, и многое хотел бы исправить. Если ты мне позволишь… Если еще не поздно.

Света отвела ставший блестящим взгляд. Я снова неуклюже погладил ее по волосам. Светлым, моим…

— Прости, что я вела себя, как задница, — первой пошла на попятный дочка.

— А ты прости, что скидывал тебя на бабушек. Что рисковал, пропадал в командировках…

— Это твоя работа, — попыталась возразить Светка, не то чтобы искренне. Я рассмеялся и поцеловал ее в макушку, должным образом оценив эту попытку. Она прыснула. Все же Света была хорошей девочкой, а случившееся здорово её встряхнуло.

— Если хочешь, я могу отвезти тебя домой. Ну, если тебе здесь действительно плохо…

— Ну, уж нет. Не надо. Я уже привыкла, и все такое…

— И у тебя появилась компания, — улыбнулся я, намекая на то, что от меня не укрылась первая Светкина влюбленность.

— У тебя тоже, — пробурчала она. На секунду ее лицо вновь омрачила тень. Будучи стопроцентной женщиной, она меня ревновала к Яське. А я хоть и не питал особых надежд, что нам троим будет легко, но и отступать не собирался.

— И у меня тоже, — не стал отнекиваться я. Света фыркнула, убрав мои руки, вскочила с постели.

— Тебе не кажется, что это как-то странно? — наконец спросила она, и я потихоньку выдохнул. Как ни крути — разговоры, пусть и неприятные, гораздо лучше обидчивого молчания.

— Что именно?

— Спать с женщиной, которая… ну, я не знаю… пусть не убила, но все же, как бы это сказать…

— Я думал, ты все поняла и больше не держишь на Яну зла.

— Не держу! Наверное… но она все же была там. Пфф…

Светка засопела, как ежик, и взъерошила и без того всклоченные волосы.

— Знаешь, мы ведь не выбираем, кого полюбить. Это просто случается.

— Ты любишь её? Не слишком ли быстро? — сощурилась Света.

— Как есть, — развел я руками.

— Про нее болтают всякое. Глупости, конечно, что она ведьма, и все такое…

Я откинул голову и от души рассмеялся. Светка насупилась.

— Ну, ладно, они, Свет. Но ты-то, надеюсь, в эту чушь не веришь?

— Она могла тебя приворожить!

— Зачем ей это? Не такой уж я и завидный жених… — я все еще не мог остановиться, и смех звенел в моем голосе. Светка обиделась. Схватила подушку и запустила мне прямо в лицо. Я закашлялся и рассмеялся. Она бросилась на меня с кулаками, но я был быстрей. Опрокинул девчонку на спину и принялся щекотать. Светка по-детски завизжала тут же запросив пощады. Все еще ухмыляясь, я отстранился. Заглянул в ее слезящиеся от смеха глаза и спросил:

— Что нам мешало поговорить раньше?

— То, что я забыла, как это, папа. Разговаривать с тобой…

— Извини.

— Проехали. И знаешь что, давай уже спать?

— Давай. Тем более что мне завтра рано вставать.

— Так вроде бы снова передают дождь?

— А мне в город надо. Вот хочу пораньше выехать.

— А-а, ну-ну. Жаль, что твоя съемка накрылась.

— Это еще не факт. Может быть, удастся отснять что-нибудь стоящее…

Я правда на это надеялся, но с каждым убегающим днем надежд становилось все меньше. Из всего отснятого материала рабочими были разве что несколько фото орланов, да оленя с солнцем, запутавшимся в ветвистых рогах. Мало… ничтожно мало. У меня даже не было возможности задействовать робота, при помощи которого я обычно вел съемку хищников в непосредственной от них близости. Если бы не репортаж, который я параллельно готовил, можно было сказать, что я бездельничаю. Так, размышляя ни о чем и обо всем сразу, я закрыл за собой дверь. Потопал в душ. А уже там, стоя под обжигающе-горячими струями, меня осенило! Кое-как обмотав бедра, мокрый с головы до ног, я выскочил из ванной и нашарил впотьмах, брошенный на столе телефон.

— Твою мать, Соловьев! Я только-только решил расслабить булки и отдохнуть…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌- Отдохнешь на том свете, Кирыч! Покой нам только снится…

— Что еще? Ты закончил верстку?

— Что? Нет! Нет еще. Мне нужно кое-что перепроверить. Завтра с этой целью поеду в город. Если коротко, я нарыл две подставные фирмы, через которые продают лес, но это потом… Завтра!

— А сейчас чего тебе неймется? — тоскливо протянул Кир.

— У нас тут случай занятный. Репортаж можно снять…

— Опять ты…

— Нет-нет, никаких расследований. Обычный сюжет, над которым обычно плачут домохозяйки. Сплошные мимимишечки.

— Ну, что там еще?

— Я тебе рыбу кину! Сюжет будет бомба! Мне бы еще немного примочек, а то выкручиваюсь на голом энтузиазме. Микрофонов нормальных, то да сё… Я ж не планировал…

— Так, Данил, тормози! Давай по порядку — о чем хоть репортаж?

— О героизме заведующей местной амбулаторией. Она тут в полевых условиях сложнейшую операцию провела. Жизнь спасла роженице и младенцу…

— Дык это же совсем не твоя тема, птица ты моя…

— Моя, не моя? Какая разница?!

— Да мне никакой, а вот чего ты так жопу рвешь — непонятно.

— От безделья, — отрезал я, не желая ничего обсуждать.

— А с птичками что? С зайчиками? Завалишь заказ — больше не позовут.

— Не завалю. Ты меня знаешь.

— Ну, смотри. Рыбу жду, может, пустим в дневной эфир.

Я распрощался с Кирычем и, отбросив полотенце, как был голый, улегся в постель. Уснул я быстро, и последним, о чем я связно подумал, была мысль о том, что я все сделал правильно. Тень гордилась бы мной. Моя Тень…

​‌​​​‌​‌‌‍

Утром снова дождило. В новостях говорили об угрозе подтопления, а я с улыбкой думал о том, что Яську нужно как-то оградить от переживаний. Иначе округу смоет.

Часы показывали шестой час. Я зашел попрощаться с дочкой, но та так сладко спала, что я не решился ее будить. Оставил по старинке записку. Некстати вспомнил, что так и не договорился с Валентином Петровичем по поводу транспорта, и растерянно почесал в макушке. По-хорошему, мне нужно было идти к нему на поклон, либо менять свои планы. Я выбрал первый вариант — перед смертью, как известно, не надышишься.

В большом доме пахло кофе. Я заглянул в кухню, где у плиты возилась баба Капа.

— О, а вот и женишок поспел, — гремя посудой, ухмыльнулась та.

— Ну, хоть вы не начинайте, а?

— Не буду, — на удивление покладисто согласилась бабка, — так что тебе? Кофе? Сырники?

— Мне Валентина Петровича.

Я уселся за стол и подпер кулаком щеку.

— Сейчас спустится. Я слышала его шаги… С трех часов бродит, как медведь-шатун.

— Хоть его бери, снимай, раз настоящие медведи не попадаются, — то ли пошутил, то ли нет, я.

— Что, совсем дело плохо?

— Наверное, придется возвращать гонорар. Чертов дождь.

— Ты на погоду не ругайся. Небо не гневи. Льет — значит, так надо. Еще спасибо скажешь.

Баба капа подошла ближе и протянула мне чашку. Но я так прочно был скован ее проницательным взглядом, что даже не сообразил забрать посудину из ее старческих сморщенных рук.

— Вы что-то знаете?

— Ага. Что не там ты медведей ищешь, — баба Капа сделала вид, что не поняла, о чем я, и вернулась к плите.

— А где же мне их искать? — подыграл я, но наш диалог прервало появление Валентина Петровича. Выглядел он хреново. Наверное, снова пил.

— Доброе утро, — пробормотал Астафьев. Шаркая ногами, подошел к холодильнику, достал банку рассола и, свинтив крышку, с жадностью отпил. — Какими судьбами в такую рань? — обернулся ко мне.

— Забыл вчера договориться с вами о поездке. На сегодня.

Валентин Петрович насупился:

— Такие вещи оговаривают заранее.

— Да уж. Мой косяк. Признаю. Из вас водитель, конечно…