— Я тоже так думаю. В городе и без тебя врачей хватает.

— Правда?

— Да. Не таких хороших, но… Слушай, а чем так пахнет?

— Мясом. Я… ждала тебя.

— Тогда чего мы стоим на пороге? Я же натуральным образом оголодал… Только можно потом мясо, а?

— А сначала…

— Сначала тебя, Яська… Тебя… Тебя! Господи, как же нечеловечески я соскучился…

Вот тогда-то наши сыновья и получились. Птах и правда истосковался. Не соврал. А потом все как закрутилось! Свадьба. Самая настоящая, на которую пришла вся округа, дети, дом…

Кстати, дом — это отдельная тема. Когда мы поняли, что у нас родится двойня, довольно остро встал вопрос о расширении. И началось… Сначала мы пристроили одну спальню, потом игровую, потом Данил заявил, что ему нужна студия. Наш дом расширялся и расширялся. Теперь он больше походил на ожившую фантазию обезумевшего архитектора. Незнакомый человек мог запросто заблудиться в его лабиринтах, а вот нам с Соловьевым нравилось то, что вышло.

Сказать, что мы жили душа в душу — это ничего не сказать. Но поначалу все было не так уж гладко. А все потому, что меня не покидал страх. Сначала страх того, что дорога снова позовет моего Птаха, и он полетит, распрямив крылья, далеко-далеко… Но время шло, а Данил оставался рядом. И тогда у меня появился новый повод для беспокойства. Что, если он заскучает? Я не могла отделаться от мысли, что Птах пожертвовал слишком многим, чтобы быть со мной. Я словно подрезала его крылья, лишила свободы и любимого дела. Не знаю, сколько бы я еще себя грызла, если бы однажды Соловьев, не положил этому конец.

— Говори, — велел он, усадив меня на стул перед собой.

— Что говорить?

— Все. Все говори. Как есть. Нет сил уже смотреть, как ты мечешься. Ну!

И я заговорила. Внутри меня будто плотину прорвало, и слова лились нескончаемым беспрерывным потоком.

— Это все глупости, — подвел итог Птах моим страхам.

— Как глупости? Почему глупости? Я тебя лишила привычной жизни, перспектив…

— Ты? Именно ты лишила? Это, видимо, намек на то, что своей головы у меня нет?

— Нет… Я ничего подобного не говорила, — растерянно залепетала я.

— Вот и правильно. Потому что это мое решение. Оглянись! Мир вокруг никуда не делся, но даже если бы так… Моя любовь стоит целого мира. Все, что между нами — для меня и есть весь этот чертов мир.

Птах злился. Сильно. Я впервые слышала, как он орет. Но для меня не было слов милее. В тот момент я окончательно успокоилась.

А как сильно ошибалась, уже потом поняла… Зря я вообще думала, что мой Птах не найдет себе применения. Ну, во-первых, он был первоклассным фотографом-натуралистом. Для такого в наших краях — раздолье. Без работы он не сидел ни дня. Она сама его находила. Фото Соловьёва печатались во всех популярных изданиях. А вот чего я не ожидала, так это того, что Данил увлечется природоохранной деятельностью. Он стал активным сторонником Гринписа и наряду с другими активистами ввязался в программу по сохранению здешних лесов и экосистемы озера.

— Эй, Ян, ты что, плачешь?

Вопрос Светы отвлек меня от воспоминаний. Я моргнула, стряхивая и впрямь набежавшие слезы. В последнее время я стала ужасно сентиментальной.

— В глаз что-то попало.

— Ну, да… — недоверчиво протянула та.

— Кажется, я слышу звук мотора. Неужели Нинка и Катя так быстро добрались?

В лето, когда мы с Птахом нашлись, подруги так к нам и не выбрались. Но потом приезжали на свадьбу, крестины сыновей и так… погостить. Помимо всего прочего, Данил решил вложить деньги в строительство небольшой, полностью экологической базы отдыха. До окончания проекта было еще далеко, но пару домиков уже успели закончить. Планировалось, что в них подруги с семьями и остановятся.

Шум мотора нарастал. В манеже завозился и открыл глазки Андрей. Следом — Сашка.

— Деда едет? — оживился тот, деловито перелезая через опущенный бортик.

— Скорее крестная.

Я хотела было выйти встречать гостей на дорогу, но дверь в дом оглушительно хлопнула, и на крыльцо выскочил мой разгневанный муж. За три года нашего брака он вернул себе былую форму и теперь выглядел по-настоящему угрожающе. Я покосилась на Андрея, который, последовав примеру брата, тоже выбрался из манежа, и, надев на него панамку, двинулся к Птаху.

— Ну? И чего рычим? Дверями хлопаем? — спросила я, очерчивая пальцами выступающие под одеждой мышцы.

— Это я разбудил?

Я проследила за взглядом мужа и покачала головой:

— Нет. Просто выспались.

— Хорошо. А то я что-то и впрямь разошелся.

Из дома вышел невозмутимый Пашка. Света подбежала к нему и, заглянув в глаза, громко поинтересовалась:

— Он тебе ничего не сделал?

— О, да ради бога! — снова зарычал Птах.

— Свет, ну, ты как скажешь, — вступился за будущего тестя Пашка.

— Таки благословил? — улыбнулась я, понимая, что Соловьев спекся.

— А что с ними прикажешь делать?! — возмутился он. — Люблю, говорит. Женюсь…

— Ну, это не так уж и плохо.

— Да, наверное, — Данил немного расслабился и знакомым до боли движением забросил руку мне на плечи. — Только знаешь что?

— Ммм?

— Хорошо, что у нас пацаны. С этими девками одни проблемы.

Я закусила губу и отвернулась, пряча лукавый взгляд. Но зря я надеялась, что этот маневр ускользнет от внимания моего мужа.

— Что? Что это значит?

— Что именно?

— Вот эта твоя улыбочка!

— Понятия не имею, о чем ты, — пробормотала я и, высвободившись из захвата Птаховых крылышек, сбежала вниз по ступенькам навстречу подъезжающей машине.

Как я и рассчитывала, на время мой Птах отвлекся. Потому что гости. И смех, и вино… Катька с Колей и детьми, Нинка. Родители, баба Капа, которая, совсем раздумав умирать, после рождения двойни как будто сбросила десять лет. Мама Данила, подобревшая Светка с Пашкой и, конечно, птенчики. Без них никуда. Случившаяся во дворе отцовского дома беда здорово нас сплотила. Как будто обнулила все обиды и претензии. Мои родители приняли Данила без всяких вопросов. Может быть, конечно, свою роль сыграл и его репортаж, после которого ко мне потянулись пациенты со всей страны, но скорее эта оттепель была вызвана тем, что Птаха в принципе нельзя было не любить. Наши отношения со Светой тоже наладились. Думаю, она была благодарна мне за то, что ее отец больше не носится по горячим точкам. Как и Птахова мать. И только за это одно они приняли меня в семью безоговорочно. В общем, все сложилось как нельзя удачно.

Наши посиделки затянулись. С близкими людьми всегда так. Лишь когда все разбрелись по своим койкам, и мы с Данилом остались одни, он снова вернулся к главному.

— Я же правильно понял твои намеки? — спросил он, вдруг посерьезнев.

— Ты вообще все очень правильно понимаешь, — улыбаясь, заметила я.

— То есть девочка? Ты уверена? — я вскинула брови, и Птах сам себе ответил. — Ну, конечно, уверена. Черт!

— Знаешь, что-то ты не выглядишь счастливым, — поддела я мужа, впрочем, все про него понимая. А потому, нисколько не обижаясь на такую странную для кого-то реакцию.

— Просто… это же девочки. Вы же… ну, я не знаю. Вас любить надо, лелеять.

— Вот ты и лелей. Можешь хоть прямо сейчас начинать…

Данил огляделся по сторонам:

— Пацаны точно не проснутся?

— А ты не тяни резину, папочка, глядишь, и успеем.

Конец