Джастин с улыбкой достал из кармана обитый черным бархатом узкий футляр и открыл.

– И все же я приготовил небольшой сюрприз.

Селина едва не задохнулась: перед глазами предстало прекрасное ожерелье из жемчуга и бриллиантов.

– Но как же можно…

– Тише, дорогая. Не лишайте меня удовольствия сделать скромный подарок. – Мистер Андруз зашел сзади, надел украшение и застегнул замок.

С трудом сдерживая слезы, Селина прикоснулась к драгоценным камням.

– Скажите, как мне отблагодарить вас за доброту?

Джастин слегка улыбнулся.

– Ну, если уж речь зашла о благодарности… – Он глубоко вздохнул. – Умение общаться с людьми делает вас, дорогая, необыкновенной. Ко всем вокруг вы относитесь с глубоким уважением и без предрассудков… за исключением Тревора.

Селина не на шутку испугалась. Неужели мистер Андруз узнал, как она поступила ночью с его сыном?

– Пожалуйста, Селина. – Джастин заговорил еще мягче, осторожнее. – Я далеко не наивный человек и чувствую, что назрел нешуточный конфликт. Не понимаю, в чем кроется причина, поскольку вы сказали, что излишним вниманием Тревор не досаждает, но хочу попросить хотя бы сегодня держаться с ним так же, как со всеми остальными. Иной благодарности мне не нужно.

– Да, конечно, – прошептала Селина.

Если бы мистер Андруз знал, что она планирует соблазнить Тревора, причем в ближайшее время, то не считал бы столь безупречной.

Она с трудом перевела дух, взяла доброго хозяина под руку и постаралась перевести разговор в более безопасное русло.

– Вам не кажется, что для завтрака это ожерелье выглядит несколько претенциозным?

– Вне всякого сомнения.

– Я так и подумала.

– Что ж, пойдемте?

– Да, пожалуй.

Они вместе вошли в столовую, и Селина с изумлением увидела, как много народу собралось за длинным столом. Гости из Нового Орлеана и из окружающих поместий начали прибывать еще с вечера, однако она не подозревала, что приехали десять супружеских пар и два холостых джентльмена. Трех гостевых домов на всех не хватило: хозяевам пришлось уплотниться и разместиться в спальнях по двое, – поэтому Фелиция переселилась в комнату Селины.

Хозяин начал торжественный ритуал знакомства. Селина не знала никого, кроме вдовы Бодерье, которая была явно недовольна тем обстоятельством, что оказалась за столом в окружении двух пожилых джентльменов.

Присутствие скандальной особы рассердило и оскорбило. Но разве можно было надеяться, что Жизель останется без приглашения? В конце концов, она ведь не только жила поблизости, но и согласилась приютить тех из гостей, кто не поместился в Карлтон-Оксе. Разумеется, не без тайного умысла: ее остро интересовало мужское общество.

Джастин сел во главе длинного стола, пригласил виновницу торжества занять место справа от себя и тут же извинился, сказав, что непременно должен обойти гостей и поговорить с каждым из присутствующих. Тревор оказался напротив Селины и взглянул с нескрываемым интересом.

– Как прошла ночь? Хорошо спали?

Она не смогла сдержать смех.

– Очень хорошо. А вы? Не утомила ли… ах… дальняя поездка и многочисленные дела в Новом Орлеане?

Тревор поднес к губам бокал, однако не смог спрятать лукавую улыбку. Во взгляде промелькнуло понимание.

– А вы оказались настоящей разбойницей. Признайтесь: любите опасные игры?

– Опасные?

Итак, соблазнение началось, и Селина готовилась насладиться каждым моментом действа. Чтобы вздохнуть полной грудью, пришлось выдержать паузу.

Тревор недоуменно вскинул бровь.

– Вас здесь очень не хватало, – заявила Селина с милой улыбкой.

– Кому? Вам?

– О, я была буквально раздавлена горем.

– А совсем недавно меня снова придавило, но уже не горе.

– Не может быть.

Джастин вернулся на место с чувством успешно исполненного долга.

– Вижу, что вы отлично ладите. Вот и славно!

Из бального зала доносились негромкие, но отчетливо слышные звуки скрипки, а за столом свободно текла легкая, ни к чему не обязывающая беседа, подогреваемая обилием яств и напитков. Свежий кукурузный хлеб, мед, яйца во всех видах, густой мясной соус, аппетитные копченые окорока, только что пойманная и искусно приготовленная рыба, прекрасные вина – все эти кулинарные изыски распаляли красноречие.

Наконец характерный звук опускаемых на блюдца пустых чашек сообщил, что завтрак успешно завершен. Мистер Андруз встал, поблагодарил гостей, слегка поклонился Селине и вышел из столовой. Вслед за ним потянулись и остальные, и скоро в комнате не осталось никого, кроме миссис Керкленд и кузенов.

Кэмерон тут же занял свободное место рядом с Селиной, притронулся к ожерелью и с преувеличенным вздохом произнес:

– Очень красиво, но, к сожалению, для законченности образа недостает подходящих сережек.

– Не задумывалась… – начала было Селина и вдруг порывисто поднялась. – О нет, Кэмерон, вы не можете…

– Очень даже могу. – Он тоже встал, привычным жестом расправил усы и достал из внутреннего кармана черную бархатную коробочку. – Прошу вас.

Тревор устранился, но не окончательно: отошел в дальний конец просторной столовой, облокотился на мраморный камин, принял театральную позу и застыл, бесцеремонно наблюдая и лишая остатков душевного равновесия.

Кэмерон тем временем открыл футляр и преподнес поразительной красоты серьги.

Селина на миг оторопела. Действительно ли в его манере сквозила неуверенность? Как можно отвергнуть подарок племянника, с благодарностью приняв подарок дяди? И неужели Тревор стоит, дожидаясь своей очереди?

Немыслимо.

Кэмерон собственными руками неспешно вдел серьги ей в мочки ушей и старательно застегнул крошечные замочки. Так близко он еще никогда не стоял, но ощущение пристального взгляда старшего из кузенов волновало значительно сильнее, чем горячее прикосновение младшего.

– Право, не нахожу слов, Кэмерон.

– В таком случае позвольте помочь. – В глазах вспыхнули озорные искры, на губах промелькнула лукавая улыбка. – Можно сказать так: «Спасибо, Кэмерон. Обязательно приду на нашу встречу в Сан-Франциско в этих восхитительных серьгах».

Прежде чем Селина успела что-нибудь ответить, с той стороны, где стоял Тревор, хлынула мощная волевая волна, мгновенно стерев присутствие Кэмерона.

Он сразу почувствовал реакцию кузена и недовольно посмотрел через плечо. Потом снова повернулся к Селине, и во взгляде появился другой свет – теперь уже порожденный гневом.

Неужели этот любезный джентльмен руководствуется тайными намерениями? Селина прикрыла глаза, стараясь избавиться от внезапного подозрения.

– Кажется, здесь образовалась очередь, – сухо произнес Кэмерон, и коротко кивнув, вышел из комнаты.

– Кэмерон! – окликнула она вдогонку, но напрасно.

Поспешный уход отозвался в сердце острой болью. Надо найти, успокоить… но только после разговора с Тревором.

Она осталась стоять к нему спиной, пытаясь собраться с мыслями, и только после того, как сердце снова забилось ровно, повернулась и подошла.

Тревор сдержанно улыбнулся.

После возвращения из Нового Орлеана он неуловимо изменился, но в чем именно, Селина не могла определить, как ни старалась. Но ведь и сама она за это время стала другой. Приняла твердое решение и отступать не собиралась.

Тревор осторожно коснулся одной сережки, потом другой, а по пути не забыл легко провести пальцами по подбородку. Стал ли он серьезнее? Или это лишь мгновенная задумчивость?

– Есть только один честный путь: принять правду, какой бы она ни оказалась.

Что означают эти слова? Селина кивнула и медленно, с трудом произнесла:

– Кажется, теперь мне все понятно. Кэмерон милый, добрый человек, но навсегда останется другом – не больше. Будь то здесь или в Сан-Франциско.

В глазах Тревора на миг вспыхнул огонек надежды и тут же погас.

– Сердце подскажет.

– Постараюсь поговорить наедине, объясниться.

Желание прильнуть, попросить обнять и согреть росло и становилось почти непреодолимым. Хотелось склонить голову на крепкое плечо и найти отдых, успокоение после всего, что только что произошло. Как же ей не хватало его близости и ласки! Но нет, спешить нельзя. Надо действовать очень медленно и осторожно.

– Как я уже сказал, ночью вы действовали как настоящая разбойница. Зато сегодня утром необыкновенно милы. – Голос звучал низко, чуть хрипловато. – Поэтому мне не остается ничего другого, как немедленно простить вас. Впрочем, прощение имеет свою цену.

– Ночь? Прощение? – Селина сделала вид, что не понимает. – О чем же речь, мистер Андруз? – Неужели он вошел в ее комнату и обнаружил в постели сестру?

– В качестве расплаты следовало бы потребовать поцелуй. Но поскольку сегодня ваш день рождения, то, пожалуй, будет справедливо самому поцеловать вас. В любом случае выигрыш останется за мной.

Селина не стала возражать, и теплые губы нежно коснулись ее рта – невесомо, но невыразимо сладко. В конце концов, вокруг никого не было, так почему бы не позволить себе вновь испытать блаженство, пусть и мгновенное?

Тревор отстранился и внимательно посмотрел на нее.

О чем же он думает?

– Ваш поцелуй, сэр, один из самых приятных подарков в день рождения.

Губы слегка покалывало, а голова кружилась.

– Даже приятнее того, что произошло ночью, малышка? – спросил он еще более охрипшим голосом.

Селина едва удержалась от смеха.

– О чем вы?

– Я с трудом сознавал, что происходит, так как пал жертвой жестокой дозы настойки опия, а вот вы пребывали в здравом уме и наверняка все отлично помните. В том числе и прелестный бирюзовый пеньюар, безупречно гармонировавший с глазами. Не согласитесь ли надеть его снова, когда я буду яснее воспринимать окружающий мир? Например, сегодня.

– Должно быть, вы сошли с ума. Прошлой ночью меня не было в моей комнате: я уступила ее… гостям. – Селина не собиралась сообщать, что спала в своей любимой лесной хижине.

Тревор скептически хмыкнул.

– Подумать только! Гостям!

Селина смущенно прикусила губу.

Тревор запустил пальцы в ее спадавшие пышными волнами волосы, поймал локон и провел им по своей щеке.

– Почему же вы не остались у себя, малышка? Почему сбежали?

Селина пожала плечами.

– Возможно, по той самой причине, по которой вы никогда не оставались у меня после своих ночных визитов через потайную дверь в шкафу.

Тревор улыбнулся.

– Как мило. И что же последует – перемирие или пат?

– Хм… – Селина помолчала, склонив голову. – А как насчет шаха и мата?

Он рассмеялся.

– Боюсь, мы оба слишком упрямы, чтобы принять поражение.

Они стояли неподвижно и прямо, требовательно глядя друг другу в глаза. Интересно, если бы он смог прочитать мысли, то как бы отнесся к их дерзости?

Тревор медленно запустил два пальца в жилетный карман, достал маленькую плоскую коробочку из черного бархата и открыл.

Внутри оказался простой золотой браслет в виде обруча. Взяв украшение в руки, Селина обратила внимание на замок: таких ей никогда прежде видеть не доводилось.

– Спасибо. Выглядит очень необычно.

Тревор надел браслет на тонкое запястье, но оставил расстегнутым. На каждое его прикосновение, даже самого легкое, ее тело отзывалось дрожью.

– Замок уникален. Видите маленький стержень с этой стороны?

Селина кивнула. Он стоял так близко, что хотелось уткнуться носом в теплую шею и замереть.

– Если его вставить вот в это отверстие, то браслет окажется застегнутым навсегда.

Селина ощутила резкий толчок, словно ее внезапно ударили в грудь. Посмотрела на золотой ободок на руке и перевела взгляд на Тревора, пытаясь найти объяснение произошедшей мгновение назад едва уловимой перемене настроения. Замерла, явственно ощущая обжигающий жар и невероятную энергию сильного манящего тела.

Она не отстранилась.

Не возразила.

Легкий щелчок застегнул браслет на запястье.

Сердце забыло, что обязано биться ровно.

В поисках поддержки Селина прислонилась пылающей щекой к несокрушимой, как стена, груди и почувствовала, что кольцо рук сомкнулось, согревая и оберегая. Ах если бы можно было вечно так стоять!

Тишину нарушил его шепот:

– Когда отец просил нас относиться друг к другу с уважением, вы думаете, имел в виду именно это?

Селина отстранилась и удивленно взглянула на него, но Тревор лишь улыбнулся и ладонью снова прижал ее голову к своей груди.

– Порой он доводит до отчаяния своей требовательностью, но бывает и очень мудрым. Сегодня особенный день, Селина. Давайте же постараемся не испортить его глупостью.

На мгновение он сжал ее в объятиях и тут же отпустил.

– Каковы ваши ближайшие планы?

– Пока никаких планов нет. А ближе к вечеру придется лечь спать, чтобы на балу выглядеть достойно. Во всяком случае, так велела мадам Шарманте. Если считаете своего отца излишне требовательным, что же тогда сказать о модистке? Можно подумать, что это ее праздник, – так придирчиво она следит за каждой мелочью. Даже настаивает на том, чтобы одеть меня собственноручно. Мари считает, что все это потому, что модистка уже двадцать лет дружит с вашей семьей, а прежде обшивала вашу маму. Мне очень хотелось принять участие в приготовлениях, но она сказала, что было бы бестактно следить за слугами, когда они занимаются своими делами.