Селина возмутилась.

– Немедленно прекрати этот скандальный вздор и сядь ровно!

Девочка послушалась, но уже через несколько секунд наклонилась снова.

– Я веду себя хорошо и не забываю молиться. – Фелиция захихикала.

В беспомощном гневе Селина не нашла иного выхода, кроме как прикрыться спасительным веером.

Джастин вернулся на свое место.

– Хорошо проводите время?

Если бы он только знал, что мысли разлетались в разные стороны, а волнение мешало дышать!

– Прекрасно, хотя должна признаться, что немного нервничаю.

– И я тоже, – просто ответил Джастин.

Селина взглянула на пустые кресла и спросила себя, что задержало кузенов: занавес должен был подняться с минуты на минуту.

В этот момент Тревор молча сел рядом, а Кэмерону пришлось устроиться с краю. Мысли закружились, как осенние листья на ветру. Тревор улыбнулся вполне мирно – впервые после проведенной вместе ночи. Сердце едва не выскочило из груди, однако Селина посмотрела со спокойным достоинством и тихо проговорила:

– С человеческой улыбкой вы намного красивее.

Тревор, заметно успокоившись, облокотился на ручку кресла, слегка склонился и посмотрел точно так же, как из вечера в вечер смотрел с противоположного конца зала.

Что же произошло между ним и отцом? Селина не опустила глаз, а подняла веер, чтобы спрятать улыбку, и отважно встретила неподвижный взгляд. Это было лишь начало, и теперь ему предстояло объясниться. Неважно, что она скоро уедет: он перед ней в долгу.

Тревор склонился и прошептал:

– Сегодня ты надела мое любимое платье, малышка.

При желании он мог бы уложить ее прямо здесь.

Что за бесстыдные мысли! Теплого дыхания возле уха оказалось достаточно, чтобы голова пошла кругом.

Три звонка возвестили о начале представления. Селина повернулась к сцене и, стараясь не покраснеть, энергично обмахнулась веером.

– И за что же вы так любите это платье?

– За то, что цвет напоминает бирюзовое сияние твоих глаз. – Губы задержались возле уха на миг дольше, чем следовало.

Фелиция якобы случайно задела ногой ножку кресла. Эта маленькая разбойница все замечала.

Селина вспыхнула и тут же смутилась от моментальной реакции на едва ощутимое прикосновение, а Тревор незаметно опустил руку и мизинцем зацепил ее мизинец.

Боже милостивый! До чего же хотелось упасть в его объятия! До чего хотелось рассказать, как мучительно она скучала во время бесконечно долгой разлуки! В эту минуту то, что произошло между отцом и сыном, казалось самым настоящим чудом.

Концерт знаменитой Лолы Монтес внезапно утратил притягательность. Селина с радостью позволила бы взять себя на руки, вынести из театра, посадить на коня и отвезти в лесную хижину, чтобы остаться там на всю жизнь – вдвоем. Страстное влечение диктовало собственные правила.

Что за фантазии!

Предосудительные размышления прервал оркестр, заигравший томительную экзотическую музыку. Лола Монтес все еще оставалась за занавесом, однако напряжение в зале стремительно нарастало.

Наконец сцена открылась, и восторженным взорам зрителей предстала необычайная женщина в облегающем алом костюме, украшенном множеством золотых монет, мелодично позванивавших при каждом движении. Черное облако волос и стройные бедра покачивались в такт медленной музыке. Выглядела она загадочно и в то же время эротично.

И прекрасно это знала.

Сначала танцовщица выступала для всего зала, но вскоре пристальный взгляд упал на Тревора и больше не отрывался. Смысл танца и энергетика изменились: теперь Лола общалась лишь с одним человеком, причем так, как будто вокруг больше никого не было.

Селина не знала, что думать. Возможно, на каждом своем представлении артистка выбирала единственного мужчину, чтобы создать эффект шокирующей интимности. Результат, несомненно, оказывался не только запоминающимся, но и скандальным. Стоило ли удивляться, что мадам Монтес пользовалась громкой известностью? Билеты на ее выступления разлетались мгновенно.

Прикрыв лицо веером, Селина слегка наклонилась.

– Вы с ней знакомы?

– Впервые вижу, – шепнул в ответ Тревор.

Сидеть рядом, когда другая женщина открыто его соблазняла, с каждой минутой становилось все более тягостно. Селина пыталась убедить себя, что возмутительное внимание не больше чем плод ее воспаленного воображения. Но почему же тогда Фелиция толкала спинку кресла всякий раз, когда заканчивался пируэт и жаркий взгляд вновь устремлялся в их ложу?

Тем временем публика заинтересовалась. Зрители верхних ярусов подносили к глазам бинокли и с любопытством осматривали бельэтаж, пытаясь определить, кто же так очаровал танцовщицу, а те, кто сидел внизу, то и дело отрывали взгляд от сцены и нескромно поглядывали наверх.

Тревор, разумеется, тоже заметил, что происходит, однако даже не пошевелился, а продолжал сидеть, опершись подбородком на руку и закрыв ладонью нижнюю часть лица.

– Боже мой! – едва слышно прошептал он.

Что означала таинственная реплика? Если он и ощущал неловкость, то никак ее не проявлял, в то время как Селина с трудом удерживалась, чтобы не уйти. В конце концов, она решила, что если бы оказалась на месте Тревора, а мужчина-артист неожиданно проявил подобное непристойное внимание, то не отвела бы глаз от сцены, чтобы не усугублять ситуацию. И ничем не выдала бы собственных чувств: тогда сплетникам досталось бы меньше поводов для разговоров. И все же мучительное ощущение запретного созерцания не отступало.

Публика принимала происходящее за чистую монету и наслаждалась скандалом. Чего же еще следовало ждать от Нового Орлеана? Чрезмерно острые развлечения всегда были здесь в большом почете. Выступление Лолы Монтес дарило тему обсуждения на много недель вперед. Селина твердо решила, что на чествование артистки ни за что не останется. Несмотря на особое, почетное приглашение, ее среди гостей не будет.

Однако найти достоверный и убедительный повод для отказа так и не удалось. Кэмерон и Тревор сели в экипаж Джастина, и все вместе поехали в Парковый квартал, где располагался особняк одного из богатейших меценатов города. Отказ разрушил бы семейный мир, с огромным трудом восстановленный мистером Андрузом. Рисковать не хотелось: обстановка в экипаже все еще оставалась напряженной.

Щедрое застолье продолжалось не меньше часа, когда наконец в зал вошла виновница торжества в облегающем платье из красного шелка, нарушавшем не только каноны светского общества, но и правила приличия.

Лола Монтес поплыла по зеркальному паркету, останавливаясь возле каждого мужчины и шепча на ухо слова, от которых многие заливались краской. Проводя по рукаву затянутой в перчатку ладонью, она интимно склоняла голову. Женщин хищница решительно не замечала.

Специально ли она оставила Тревора напоследок? Как бы там ни было, дойдя до него, замерла напротив, тряхнула гривой черных волос и вскинула голову. Медленно, глубоко дыша, провела обеими руками по плечам и почти сомкнула ладони на шее. А когда бесстыдно прильнула губами к уху и что-то зашептала, Селина вспыхнула.

Тревор вежливо, холодно улыбался, однако даже не пытался отстраниться. Не хотел устраивать скандал? Или испытывал ответный интерес? Селина находилась в смятении. Неужели придется стоять и глупо наблюдать за неприличной сценой? Куда делся Кэмерон? И где Джастин? Ну и ладно, домой можно вернуться самостоятельно – пешком.

Она собралась с духом, повернулась к Тревору и вежливо проговорила:

– Если позволите, я бы хотела уйти.

Тревор нахмурился.

– Почему?

Танцовщица холодно улыбнулась сопернице и снова посмотрела на избранника. Коснулась руки и заглянула в глаза с откровенным вызовом.

– Рада, что вы пришли к Лоле, сеньор. Надеюсь, что вечер только начинается и рассвет мы встретим вместе.

Что означало это приглашение?

Тревор неопределенно улыбнулся.

– Посмотрим.

– Ваша наглость поразительна, – процедила Селина сквозь зубы.

Внезапная усталость лишила ее сил. Достаточно. Пора прекратить этот позор. Выхода все равно не существует: женщины слетаются на Тревора как пчелы на мед. Что и говорить, сама она тоже не устояла перед его обаянием.

Тревор положил ладонь ей на поясницу и прошептал на ухо:

– Не будьте ребенком. Чудачества экстравагантной леди ровным счетом ничего не значат. Я просто ее забавляю.

– Меня вы называете ребенком, а ее – леди? Это она-то леди?

Лола победно улыбнулась и дерзко осмотрела соперницу с головы до ног, чего Тревор не мог заметить, так как тоже смотрел на Селину. До чего же глупо! Она удержалась от грубого замечания и отошла.

Рядом внезапно появился Кэмерон и, побагровев от ярости, взял ее за руку.

– Не хотите ли подышать свежим воздухом?

– Честно говоря, изрядно устала от этого… бессмысленного вечера. Надо забрать пелерину. – Селина вцепилась в рукав спасителя и удалилась, оставив Тревора в обществе бесстыдной особы.

Едва выйдя из зала, она бросила кавалера и скрылась в комнате, где дамы снимали верхнюю одежду. Отказавшись от помощи служанки, словно в тумане начала искать свою пелерину. «Через шесть дней ты навсегда отсюда уедешь, глупая! – пыталась урезонить сама себя. – Какое тебе до всего этого дело?»

За спиной послышался знакомый голос.

– Не уходите.

– О, ради всего святого, оставьте! – К горлу подступили рыдания, но Селина все-таки повернулась и сквозь слезы посмотрела на Тревора. – Просто оставьте меня в покое.

Он взял ее за руку.

– Пожалуйста…

Она выдернула ладонь.

– Нам просто нельзя находиться рядом. – Теперь уже голос не дрожал. – Буду счастлива уехать отсюда навсегда.

– Нам нужно время, Селина.

Она горько рассмеялась.

– Время? Время? У нас с вами нет времени, Тревор. – Она собралась уйти, но он встал на пути.

Селина оттолкнула его, уже не в силах сдерживать обиду и гнев.

– Пустите!

Он обнял ее и прижал к груди. Она попыталась вырваться.

– Прекрати, Селина. – Тревор с силой встряхнул ее. – Глупая девочка! Неужели не понимаешь, что только тебя…

Договорить он не успел. В комнату ворвался Кэмерон.

– Оставь ее в покое, негодяй! – Он отшвырнул кузена и ударил кулаком в солнечное сплетение.

Тревор согнулся, схватился за живот, но тут же пересилил боль, глубоко вздохнул и заставил себя выпрямиться. Шагнул навстречу и тихо, угрожающе произнес:

– Зря ты это сделал, парень. – Он с силой толкнул, и кузен отлетел к старинному застекленному буфету. Шкаф опрокинулся на мраморный пол. Истошно, жалобно зазвенели осколки.

Послышался женский крик.

В дверях мгновенно собралась толпа. Несколько мужчин бросились разнимать драку и вытащили соперников в холл.

Сквозь плотное кольцо любопытных пробился Джастин; лицо его выражало отчаяние.

Лола приказала музыкантам играть и начала исполнять соблазнительный танец, привлекая к себе всеобщее внимание, однако Кэмерон успел схватить кожаную перчатку и швырнул в лицо кузену.

Тревор застыл, с ледяной ненавистью глядя в упор на Кэмерона, потом медленно наклонился и поднял перчатку.

– Через два дня.

Резко повернулся и ушел.

Нет, только не дуэль!

Джастин взял Селину за руку.

– Пора домой, дорогая.

В смятении она не поняла, о чем речь.

– Немедленно уезжаем, – строго приказал он. – Пока не стало совсем плохо.

– Хуже некуда. – Она заправила за ухо выбившийся локон и застыла с поднятой рукой. – Сережка. Я потеряла сережку. – Вырвалась и бросилась туда, где только что была драка. Искала отчаянно, как будто побрякушка, пусть и дорогая, могла спасти Кэмерона. Интуиция подсказывала, что Тревор стреляет лучше.

Вконец измучившись, но так и не обнаружив пропажу, Селина сдалась и позволила Джастину отвести ее к экипажу.

– Глупо искать сережку, когда на кону человеческая жизнь, – вздохнула она и тут же пожалела о неосторожном замечании: мистер Андруз побледнел как полотно.

– Ах, Джастин, лучше бы вы бросили меня умирать там, в реке, под повозкой. Подумать только, в какой кошмар я превратила вашу жизнь!

Он до боли сжал ее руку.

– Не вините себя. Каждый из нас обладает собственной свободной волей. Тревор славится упрямством и безрассудством, но Кэмерон? – Он покачал головой и едва слышно добавил: – Что на него нашло?

– Мне очень, очень жаль. – Селина с трудом сдержала слезы.

Они долго ехали молча, переживая события ужасного вечера. Возле дома Джастин наконец заговорил.

– Нельзя винить ни одного из них. Оба заслуживают наших горячих молитв… больше, чем когда бы то ни было.

У подъезда великолепного особняка, где всю ночь чествовали Лолу Монтес, остановился экипаж.

– В отель «Сент-Чарльз», – распорядился Тревор.

Огненная танцовщица кокетливо пригладила кончиками пальцев соболиные брови и тряхнула пышными черными волосами.