– Следующий!

Громкий окрик распорядителя означал, что решение следует принимать сейчас же, немедленно.

– Хорошо, я с вами. Что-нибудь придумаем.

После долгих поисков, расспросов и выяснений Тревор наконец напал на след Жака Пьера. Ювелир, изготовивший ожерелье и серьги, сообщил семье Андруз, что мошенник пытался продать ему драгоценности. Обезумев от ярости, в сопровождении Кэмерона Тревор ворвался в заведение мадам Олимпии и схватил испуганного дельца за шиворот.

– Осторожнее, месье! – пропищал тот. – Шею сломаете!

– И не только шею, мерзавец. – Тревор повернулся к кузену. – Проводи это жалкое существо домой; пусть соберет пожитки. Немедленно уезжаем.

Кэмерон обстоятельно расправил усы.

– Силу применять можно?

Щеки негодяя покрылись красными пятнами. Он поправил шейный платок и потер шею.

– Уезжаем? Куда, месье? Зачем?

Тревор ограничился презрительным взглядом.

– Нет, месье. Я… я не могу поехать с вами. Слишком много обязательств. Но расскажу все, что знаю, и даже покажу того человека, который отвез мадемуазель. Уверяю вас, это самый добрый из всех владельцев речных барж. Мухи не обидит. Уж я-то точно знаю.

– Отлично. В таком случае поедем тем же транспортом, который ты раздобыл для миссис Керкленд. Хочу выяснить условия путешествия.

Тревор с отвращением взглянул на маленького потного человечка, потом нагнулся и ткнул пальцем в мясистый живот.

– Мне уже известно, как и с кем ты отправил ее вверх по реке. Советую проявить сговорчивость, а не то горько пожалеешь.

Испуганный Жак Пьер на шаг отступил и энергично закивал.

Тревор медленно, внятно приказал:

– Наймешь лучшего сыщика, негодяй. Если хочешь сохранить свою задницу, то сделаешь все так, как я скажу.

Сжав кулаки, он напоследок добавил сквозь зубы:

– Если попытаешься улизнуть, все равно найду и уничтожу. Скажи своему человеку, чтобы приготовил на барже место для лошадей.

Словно забыв о Пьере, Тревор обратился к Кэмерону:

– Заеду в Карлтон-Окс за Пантером и гнедой кобылой. Доставь мерзавца куда положено и следуй своим путем. Увидимся в Сан-Франциско.

Западный маршрут с жестоким безразличием испытывал переселенцев на прочность. Песок, пыль, жара, нескончаемый горячий ветер лишали сил и старых, и молодых. Несколько раз Селина едва не лишилась чувств.

С раннего утра, когда свернули лагерь и снова тронулись в путь, она шла и шла, но вокруг ничего не менялось. Синее, без единого облачка небо на горизонте сливалось с бесконечной зеленой травой. Время остановилось, движение утратило смысл.

Караван повозок перестроился в шеренгу, чтобы не глотать пыль из-под колес тех, кто ехал впереди, но пыль все равно забивалась в нос и в глаза, проникала под одежду. От пота и грязи кожа воспалилась и мучительно саднила. На зубах скрипел песок, голова раскалывалась от боли.

Селина споткнулась, но тут же собралась с силами и выровняла шаг.

Не останавливая мерного хода быков, Катарина Олсен наклонилась и участливо посмотрела на спутницу.

– Все в порядке?

– Да, – пробормотала Селина.

– Может быть, отдохнешь немного?

– Нет.

Она знала, что, если миссис Олсен слезет с козел и пойдет пешком, ей удастся прилечь на грязную скомканную постель внутри повозки, но сначала надо будет разбудить Уилла, чтобы тот сменил мать на месте возницы. Однако отдохнуть он все равно не даст: замучает бесконечными невыносимыми приставаниями.

Вдруг голова закружилась, а сердце забилось судорожно, беспорядочно. Охватила странная паника. Ах да, она опять забыла попить воды. Слишком поздно. Ноги подкосились; трава, пыль и жара сомкнулись над головой.

В темноте слышались голоса: значит, сознание не ушло далеко. Влажные платки на лбу и груди помогли вернуться в реальность. Видимо, какая-то часть существа отчаянно боролась за жизнь.

Веки дрогнули и затрепетали. К губам прикоснулся холодный металл, и Селина приоткрыла рот, чтобы сделать глоток из фляги. Приоткрыла глаза и посмотрела вокруг. Как же она оказалась в повозке?

Миссис Олсен по-прежнему сидела на козлах, Уилл шел пешком, а в крошечное пространство между постелью Селины и стенкой умудрилась втиснуться Сара – молодая женщина из соседней повозки. Светловолосая, не слишком красивая, скромная и молчаливая, она умело ухаживала за больной. Постель, состоявшая из нескольких сложенных одеял, помещалась сразу за спиной возницы.

Поначалу Селина просила отвести ей уголок в конце повозки, чтобы обладать хотя бы слабым подобием уединения, однако миссис Олсен настояла на своем. Она тоже не доверяла Уиллу и знала, что делает.

Когда Катарина шла пешком, а Уилл ехал на козлах, приходилось то и дело терпеть его мерзкие выходки, поэтому Селина боялась даже представить, что могло случиться бы, если бы миссис Олсен сидела на козлах, он шел пешком, а постель оказалась у задней стенки.

Пока быками управлял он сам, непредсказуемая местность заставляла крепко сжимать поводья обеими руками и внимательно смотреть вперед, но даже тогда Уилл умудрялся время от времени просовывать в повозку грязную пятерню и хватать Селину. Она научилась спать спиной к нему, а при каждой остановке мгновенно открывала глаза и отползала в дальний конец.

– Спасибо, Сара, мне уже гораздо лучше, – солгала она, слабо улыбнувшись. На самом деле голова все еще кружилась да и тошнота не проходила.

Сара кивнула, пробралась на козлы и села рядом с миссис Ольсен.

– Разве Уиллу не пора вас сменить?

– Пожалуй, поработаю за своего мальчика, а он пусть прогуляется, – ответила Катарина.

Тон показался Селине странным. Кажется, проницательная женщина догадалась, почему она так долго шла пешком, не желая возвращаться в повозку. Но если мать и сын поменяются местами, то, едва придет ее очередь погонять быков, Уилл окажется за спиной и без присмотра. Нет, только не это! Она едва не застонала.

Катарина продолжала говорить ровным, усталым голосом:

– А потом остановимся на ночлег. Не хочу больше пускать Селину на козлы.

Что? Впервые за много недель Селина испытала облегчение. Но почему? Должно быть, решила держать Уилла на расстоянии.

– И сколько уже? – спросила Сара.

– Давай посчитаем, – задумчиво произнесла миссис Ольсен. – Сейчас середина июля. Думаю, два-три месяца, не больше.

Не простившись, Сара спрыгнула с козел.

От непрерывной качки и спертого воздуха Селине снова стало не по себе. Она привстала и увидела, что задний полог опущен. Ни ветерка, ни сквозняка.

В последнюю минуту все-таки удалось приподнять кожаную стенку и перегнуться через край повозки. Спазмы оказались мучительными. Катарина сжала поводья одной рукой, а второй взяла влажную тряпку и положила Селине на затылок.

– Спасибо.

Приступ тошноты отступил, и она, хоть и с трудом, выбралась на козлы и села рядом с заботливой попутчицей. Миссис Олсен крикнула сыну, чтобы тот откинул задний полог, а потом посоветовала:

– Прополощи рот, сразу станет легче. И побольше пей. Слава богу, воды хватает.

Она искоса взглянула.

– Сегодня вечером постираем все одеяла. Ночь тебе придется провести на земле, вместе с нами, но к утру они высохнут. Постелем вдоль, чтобы ты могла вытянуть ноги. Да и дышать так будет легче. А запасы провизии уберем в дальний угол.

Катарина говорила так спокойно и уверенно, что Селина удивилась:

– Но… я ведь всегда сплю на земле, как и все остальные.

– Теперь будешь ночевать в повозке, – отрезала собеседница, не допуская возражений.

Долго ехали молча. Селина смертельно устала. Казалось, изнеможение уже никогда не пройдет, как и постоянная боль в мышцах. Все тело мучительно ломило. Солнце продолжало немилосердно палить, и она протерла шею платком.

– Выпей воды. Маленькими глотками. И пожуй корочку хлеба.

Селина повернулась, чтобы пробраться внутрь.

– Не хочу хлеба. Лучше прилягу.

– Обязательно поешь и постарайся оставаться на козлах до тех пор, пока не постираем одеяла и не проветрим повозку. – Катарина говорила негромко, буднично, но в то же время уверенно и даже властно. – А если ляжешь сейчас, то снова станет плохо.

Селина глубоко вздохнула и раздраженно возразила:

– Миссис Олсен, я…

– У меня семеро детей, – перебила спутница. – И трое внуков. Поверь, я знаю, когда женщина беременна. И знаю, как тяжело даются первые месяцы. Даже думать страшно, что стало бы со мной от всех этих запахов.

Селина едва не задохнулась от шока.

– Но… нет, вы ошибаетесь… это же невозможно! – Она провела рукой по груди, по животу и недоверчиво покачала головой. Все тело болезненно ныло.

«Невероятно». И все же она знала, что Катарина права. Как же можно было не заметить, не понять?

Ответ пришел сразу и не оставил сомнений. Дело в том, что в ужасных условиях чувства притупились от усталости, а мышцы постоянно болели от переутомления. Вся энергия ушла на поддержание жизни во враждебной среде, а после катастрофы цикл сбился настолько, что Селина перестала обращать на него внимание. Неужели тогда, в лесной хижине, Тревор подарил ей ребенка? Или это случилось в Новом Орлеане?

– В первый раз все не верят, – продолжая смотреть вперед, равнодушно пояснила Катарина. – А потом, с каждой новой беременностью, осознание приходит быстрее и легче.

– Но это невозможно… я не… – повторила Селина, снова провела рукой по животу и умолкла. Стоит ли что-то объяснять?

Внезапно смысл случившегося предстал во всем своем великолепии: в ее теле растет ребенок Тревора! И она снова куда-то едет. Еще один ребенок. Еще одна повозка. Господи! Пусть в этот раз не случится ничего страшного!

Тревор…

О как страстно хотелось разделить с ним счастливую новость! Не надо было поспешно убегать из Нового Орлеана.

Она больше не пуста, не бесплодна. Каждый нерв ожил в радостном осознании: она носит под сердцем ребенка – его ребенка! Захотелось побыть одной, разобраться с мыслями и чувствами, погрузиться в счастливые любовные воспоминания. Да, возрождение влекло за собой темную сторону страсти – боль. И все же самой тяжкой, мучительной болью оказалось долгое бесчувствие. И вот теперь в ней теплится новая жизнь. Ребенок Тревора! Селина с трудом скрыла восторг.

– Давно вы поняли? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Трудно сказать. Здесь время течет мимо. Может быть, с месяц назад.

– И так долго молчали? А что навело на мысль?

– Сначала просто возникло подозрение. В той истории, которую ты рассказала в Миссури, концы с концами никак не сходились. Вот я и подумала: может быть, убежала от побоев жестокого мужа? Впрочем, какая мне разница?

Катарина помолчала, затем пожала плечами и снова заговорила:

– А потом у тебя начало резко меняться настроение: то грустишь и едва не плачешь, то смотришь весело. И фигура начала меняться: сама ты похудела от постоянной ходьбы на жаре, а грудь пополнела.

Она наклонилась, уперлась локтями в колени и, продолжая крепко сжимать поводья, посмотрела вдаль, на горизонт. Селина впервые увидела спутницу задумчивой.

Катарина повернулась, быстро взглянула и снова сосредоточилась на быках.

– А главное, когда в женщине появляется новая жизнь, она сразу становится другой. Но словами этого не объяснить.

Впереди замаячил неглубокий овраг, и Катарина придержала быков.

– Пока живот не вылез на всеобщее обозрение, лучше придумать какую-нибудь достоверную историю. А сейчас тебя выдает тошнота. Сара сразу поняла.

Селина задумчиво кивнула. Почему же сама она ни о чем не догадалась?

– Значит, вот что она имела в виду, когда спросила, сколько уже. Вы обсуждали мой срок.

Селина прислонилась головой к стенке повозки. Шляпа сползла на лоб, прикрыв лицо от солнца. Суровая реальность отступила, и мысли сосредоточились на главном.

– Тпру! Тпру! – заставил очнуться окрик Катарины.

Все, на сегодня путь закончен. Миссис Олсен спустилась на землю, потерла затекшую спину и отошла к соседям, чтобы обсудить предстоящую ночевку. Уилл взялся распрягать быков.

Больше всего на свете Селине хотелось остаться в одиночестве, чтобы подумать о Треворе, помечтать о будущем и о своем ребенке, а вместо этого приходилось смотреть в отвратительное лицо, маячившее между бычьими ушами.

Она медленно поднялась, чтобы спуститься с жесткой скамейки. Мокрое от пота платье прилипло к бедрам и ногам. От нижних юбок она давно отказалась из-за жары и оставила только сорочку из тонкого полотна. Так одевались все женщины: драгоценное нижнее белье берегли для холодных ночей в горах.

Чтобы слезть, пришлось повернуться спиной к Уиллу. Тут же послышался похотливый смех. Селина мгновенно вспыхнула.

Все, хватит!

Она продолжала спускаться, пытаясь не обращать внимания на издевательские замечания и грубые шутки, однако Уилл быстро подошел и остановился рядом, тяжело дыша. Селина спрыгнула, воинственно обернулась и замерла, крепко встав на ноги и сжав кулаки, готовая отразить любое нападение.