Я повернулась, чтобы схватить один из вещмешков с конвейера, но, когда остановилась поприветствовать первую группу, застыла на месте, уронив на пол сумку из рук.

Грудь и горло сдавило, и я ухватила воздух ртом, словно на меня обрушивался весь мой мир, и не было ничего, что я могла бы сделать, чтобы остановить это.

Это не может происходить на самом деле.

— Зейн? — прошептала я, пялясь на него, сбитая с толку.

Естественно, там, среди остальных парней группы, стоял Зейн.

Почему он не сказал мне? Не предупредил? Пожалуйста, этого не может происходить со мной.

Теперь всё стало на свои места. Вот причина тех телефонных звонков. Его отзывали на передислокацию.

Глаза Зейна нашли мои, и мучительное выражение затмило его лицо. Спустя долгий момент, он поджал губы в тонкую линию, а затем опустил взгляд в пол.

Сердце у меня в груди с бешеной силой билось о рёбра и сокрушалось на миллион кусочков, пока горло горело от попытки сглотнуть.

Зейна передислоцировали.

Я не была уверена, от чего было обидней: от того факта, что он уезжал, или того, что я узнала об этом таким образом.

Зная, что мне нужно вырвать себя из этого кошмара и выполнять свою работу, я подняла вещмешки и прошла помочь группе начать сбор.

Прочистив горло, я обратилась ко всем, сдерживая слёзы. Я даже не могла посмотреть на Зейна.

— Ладно, внимание все! Я — авиатехник Уорд, а это — авиатехник Брок. Вы все получили формы, в которых вам нужно заполнить графу о размере своего снаряжения. Передайте их нам, пожалуйста, а затем встаньте спереди в линию. Мы передадим вам необходимый вещмешок и зарегистрируем оружие.

Я продолжила объяснять, как прикреплять сумки и куда их ставить, затем выдала оружие, как только они построились в ряд.

— Убедитесь, пожалуйста, что вписали серийный номер оружия в бланк.

Закончив, я прошла к столу и начала выдавать снаряжение. Зарегистрировав примерно с десяток вещмешков, я подняла глаза вверх. Рядом стоял Зейн.

Он наклонился над столом.

— Чесни, послушай… Мне… — начал он шёпотом.

Я вытянула руку, прижавшись ладонью к груди Зейна.

— Не надо, Зейн. Не здесь. Не вовремя моей работы, — сказала я. Слёзы грозились хлынуть из глаз. — Я не могу потерять контроль. Не здесь, прошу.

Соберись, Чесни. Соберись, чёрт возьми. Не забывай свою военную выправку.

Он опустил голову в поражении, и сделал шаг назад, когда передал мне свой бланк. Мы встретились взглядами на короткий момент. Зейн выглядел уставшим, изнурённым и злым. Может быть, он злился, как и я, но я не могла разбираться с этим сейчас.

Я схватила его снаряжение.

— Вот ваше, сержант, — сказала я, бросая сумку на стол с глухим стуком.

Он потянулся за сумкой, и его руки поглотили мои прежде, чем у меня было время убрать их.

— Чесни, мне жаль. — Он смотрел мне в глаза с такой болью, словно наши души, ранее соединённые, сейчас разбивались на куски от одной и той же боли.

Оттягивая руку от сумки и из-под его хватки, я набралась мужества и махнула следующему в строю.

— Следующий, пожалуйста.

Как бы сильно не болело сердце, моим главным заданием было снарядить каждого из отряда, а не раздумывать над своими отношениями. Их жизни буквально зависели от моего мышления в данный момент.

Зейн отошёл, и я посмотрела на него, когда он исчез в море униформ. Я видела, как между нами увеличивается расстояние, и это разбивало мне сердце. Я так сильно хотела остановить его, броситься в его объятья, уцепиться за него, как за дражайшую жизнь, и умолять не уходить, но понимание того, что я не могла удержать его от отъезда, вынести было тяжело.

Всё равно ничего из этого не имело значения. У него не было выбора. Ему нужно было уйти, и это была самая жестокая реальность, которую горько было проглотить.


* * *


Последний мужчина, которому я помогла со снаряжением, передал мне маленький клочок бумаги, когда отошёл зарегистрировать свой вещмешок.


Встреться со мной возле подсолнухов, пожалуйста… мой светлячок.


Желудок скрутило, когда я прочитала слова на крохотной скомканной бумажке. Недалеко от общежитий находился сад с подсолнухами, где я всегда гуляла и наслаждалась видом этих цветов.

Зейн как-то сказал мне, что каждый раз, когда он видел подсолнух, он думал обо мне. Он также говорил мне, что я зажигала его жизнь, словно солнце, а подсолнухи напоминали ему обо мне.

От слова «светлячок» на бумаге моё сердце больно кольнуло. Я любила прозвище, которое он мне дал, а читая или слыша его, я всегда вспоминала о вечере, который мы провели вместе в Лондоне, когда он впервые произнёс его.

Внутри себя я боролась с вопросом — встретиться с ним или нет. Конечно, я хотела, но знала, что это будет лишь прощание, и не была уверена, готова ли я. Сейчас или вообще когда-либо.

Он пытался предупредить меня об этом…

Мысленно, эмоционально и физически я была истощена после стольких часов работы, которым потеряла счёт. Сто отрядов спустя мы наконец-то закончили, и я была готова отправиться домой и упасть на кровать. Чувство было такое, словно я могла проспать несколько дней.

Я уставилась на записку в последний раз, затем схватила ручку, написала с обратной стороны, поцеловала её на удачу, потёрла о запястье и шею, чтобы запах духов остался на бумаге, сложила клочок и сунула в карман вещмешка Зейна. Застегнув кармашек, я направилась в офис, взяла свои вещи и ушла.

Поскольку моё общежитие находилось близко возле работы, я обычно ходила пешком, но, слава Богу, мой куратор предложил подвезти меня, потому что я устала.

— Спасибо, — ответила я, закрывая дверцу машины и наблюдая за тем, как он уезжает.

Я выудила ключи из сумочки, но, когда начала открывать дверь, не смогла сделать ни шагу внутрь. Я знала, что мне нужно пойти к нему.

Выдохнув в поражении, я направилась в подсолнуховый сад, потому что боялась, что если не пойду, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я любила Зейна, а он любил меня. Даже несмотря на свою злость, в этом не было его вины. Мне нужно было увидеть его в последний раз и услышать, что он скажет.

Как только я вошла в сад, прошла в заднюю его часть, где, тянувшись к небу, росли самые высокие подсолнухи. Они дрожали и по иронии были полны сил, так что я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить свои нервы.

Зейн сидел на лавке под большим деревом. Локти на коленях, лицо спрятано в ладонях.

Он резко встал, словно собирался уходить. Вероятно, не думал, что я приду, и мне стало интересно, как долго он уже здесь сидит.

Его взгляд смягчился, когда он заметил меня. На губах попыталась родиться слабая улыбка, но его брови нахмурились от боли.

Он выдохнул и пожал плечами:

— Мне очень жаль, Чесни, — сказал он, когда я подошла.

Я остановилась и прислонилась к дереву. Моё тело было изнурено, так что мне нужно была поддержка, чтобы не упасть на землю от всей тяжести того, что было неминуемо.

— Почему ты не сказал мне? — неохотно спросила я.

Внутри всё болело, но я знала, что в этом не было его вины. Я набрасывалась на него, и это было нечестно.

Он сократил расстояние между нами.

— Прости, но, чёрт, я даже не знал. Скорее всего, я узнал в тот же момент, когда тебя вызвали. О передислокации сказали в последнюю минуту, так что никто не знал.

Зейн стоял передо мной, и я хотела прижаться к нему, но не могла. Отведя взгляд, я посмотрела через его плечо, когда слёзы накопились на глазах и сорвались вниз по щекам.

Он потянулся, чтобы стереть их.

— Пожалуйста не плачь. Это и меня убивает.

Я уставилась на него.

— Неужели? — зашипела я.

Может, я была жёсткой и эгоистичной, но я не знала, как ещё справиться с болью, которая меня пронзала. Было легче злиться на Зейна, чем принять тот факт, что я, скорее всего, потеряю его. Он так много раз предупреждал меня об этом, но я всё отрицала и никогда не думала, что это на самом деле случится с нами.

Какая же я наивная.

Он скривился от моих слов, будто я ударила его.

— Конечно же, да! Я люблю тебя! — крикнул он. — Хочешь знать, почему я был таким отстранённым, когда мы впервые встретились? — он вскинул руки в стороны, но после прижал по бокам. — Из-за этого. Того, что происходит прямо сейчас. Вот почему я не вступаю в отношения. Все они для меня заканчивались разбитым сердцем в какой-то момент. Лучше я уеду, не будучи привязанным к кому-либо.

Он не заслуживает быть одиноким. Что со мной не так?

Его плечи поникли, и Зейн запустил руки в волосы от отчаяния.

— Чёрт возьми, Чесни, я не планировал влюбляться в тебя, и не жалею ни о нашей встрече, ни о времени, проведённом вместе с тобой, но эта передислокация суёт всё коту под хвост. Я чертовски люблю тебя, но меня не будет целый год, и я не могу отвлекаться. — Он сделал паузу, и потупил взгляд в землю. — Я не могу поддерживать отношения на расстоянии.

Мягкие и нежные глаза, в которые я смотрела, исчезли. Теперь они были резкие и ожесточённые. Я знала этот взгляд. Его стена снова вернулась. Это не закончится хорошо.

Мой подбородок дрожал, пока я говорила:

— Не можешь, или не будешь? — Колени почти подкосились, когда я оттолкнулась от дерева. — Не делай этого, Зейн. Я буду ждать тебя, и мы начнём там, где остановились. Пожалуйста… — Я умоляла, протягивая руку, чтобы коснуться его.

Он попятился назад.

— Я не могу просить тебя ждать меня, — произнёс он жёстким шёпотом.

Я ступила к нему, и ткнула пальцем в грудь.

— Почему ты выбираешь, как я чувствую, или что я сделаю, а чего — нет? — кричала я, пытаясь выговориться.

В его отъезде не было его вины, но его чёртова вина была в том, что он выбирал отпустить меня вместо того, чтобы бороться за меня. За нас. Я сделала ровный вдох и выдохнула, успокаивая себя.

Спустя момент, на протяжении которого мы только пялились друг на друга, я наконец-то разорвала молчание.

— Мы можем справиться с этим. Мы приложили столько усилий, чтобы добраться до того уровня отношений, на котором мы сейчас, — сказала я, пытаясь договориться с ним. — Не выбрасывай это всё.

Зейн сделал ещё один шаг назад, колеблясь.

— Я тебя люблю. Прощай, Чесни. Пожалуйста, береги себя.

Он развернулся, и всё, что мне оставалось делать, это смотреть, как от меня без оглядки уходит человек, которого я люблю.

— Зейн! Подожди! Ты не можешь оставить того, кого любишь! — крикнула я ему вслед, но было слишком поздно. Он ушёл, и моё сердце разлетелось на миллион кусочков.

Я не могу дышать.

Горло сжимало от эмоций, от чего лёгкие и гортань обволакивало пламенем, когда я хватала воздух ртом, пытаясь сделать вдох.

Как только он скрылся из виду, я опёрлась спиной о дерево, и медленно сползла вниз по грубому стволу. Прижав колени к груди, я зарыдала.

Этого не может происходить. Почему?

Почему я всегда оказываюсь не достойной того, чтобы за меня боролись?


ГЛАВА 18


ЧЕСНИ


Голова гудела, по всему телу разливалась боль, глаза опухли так, что не открывались. Я очень мало поспала, и хоть моё тело было истощено, мозг не переставал проигрывать момент расставания с Зейном, который так легко меня бросил. Перекатившись, я застонала и посмотрела на часы. 08.14

Самолёт Зейна для этой передислокации отправится менее, чем через два часа. Я сбросила с себя одеяло, села на кровати, потёрла лицо руками и приняла решение. После всего, через что я прошла, я не собиралась давать ему уйти так просто. Я собиралась бороться за нас, даже если он сам не хотел этого.

Бабочки начали порхать в моём животе, когда я отправилась в ангар. Может, он и поставил точку в отношениях, но я надеялась убедить его изменить решение, и это может помочь ему понять: мы достаточно сильны, чтобы пройти через это. Множество пар переживали передислокации, и разрыв не помешал их отношениям, а значит, и мы тоже сможем.