Колли едва заметно усмехнулся.

– Вот и хорошо. Я бы этого не перенес.

Лейни смутилась.

– Но мне было тогда одиннадцать или двенадцать лет!

– И ты уже путалась с мальчишкой с реки.

Лейни понимала, что этот разговор до добра не доведет. Нужно что-то предпринять. Нельзя позволять чувствам, когда-то испытанным ею, вернуться вновь.

Она приказала себе вспомнить, что за человек стоит перед ней и что этот человек совершил. И резко спросила его:

– Так ты явился в «Магнолию», чтобы сказать мне все это?

Колли напрягся на мгновение и ответил раздельно и медленно, глядя ей в глаза:

– Меня заставили приехать вороватые ручки Престона. И я очень хотел бы знать, почему он может спокойно посиживать в твоем заведении. Значит, твоя семья не желает принимать меня, а для него ваши двери открыты?

Ирония из его голоса пропала начисто.

Он ступил на опасную почву. Один неверный шаг – и предательская поверхность разверзнется под ногами.

Но ответ Лейни прозвучал вполне беззаботно:

– А почему ты меня спрашиваешь про своего родственника? Откуда мне знать, почему ему вздумалось сегодня заявиться к нам? Раньше он никогда не приходил. И я вовсе не жажду его видеть. – Это было сказано совершенно искренне. – Если хочешь еще раз поговорить по-семейному, ступай к нему.

Лейни отвернулась, но он схватил ее за руку и притянул к себе. Она слышала его прерывистое дыхание.

Паника охватила ее. Она попыталась оттолкнуть его, избавиться от него раз и навсегда, но вдруг вдохнула пряный запах солнечного дня – его запах, памятный ей с детства, только сегодня он вызывал у нее ужас.

– Колли, отпусти меня. Немедленно.

Голос Лейни дрогнул против ее воли. Она несильно стукнула его, но Колли словно бы не заметил этого.

– Нет, Лейни, – сказал он шепотом, обхватил ее другой рукой и сжал ее грудь. Она ожидала чего угодно, только не этого. – Постой спокойно одну минуту.

Его пальцы мертвой хваткой сжимали ее локоть. И вторая рука стискивала Лейни с такой силой, что она едва могла дышать. Опять-таки с детства она помнила, насколько бесполезно вырываться из его стальных объятий, поэтому она просто замерла, как бабочка, наколотая на булавку. Он не двигался, но Лейни не могла обманываться относительно силы его страсти.

– В свое время, – выдохнул он, – я решился бы на что угодно, лишь бы стоять с тобой вот здесь… и прикасаться к тебе вот так… – Резким движением Колли погладил ее, и его ладонь замерла, сжимая ее левую грудь. – В свое время тебе нравилось, когда я дотрагивался до тебя.

– Колли… – Его прикосновения обжигали кожу даже сквозь ткань. – Не забывай о…

«…той женщине… Рейчел», – мысленно добавила она. Лейни не сумела заставить себя произнести ее имя, а Колли понял ее по-своему.

– О Джоне Торне? Лейни, произошла несчастная случайность. Больше я ничего не скажу. Я не прошу тебя меня выслушать, это бессмысленно. Только не надо считать, что я все забыл. Я с этим живу.

Он повернул ее к себе; лицо его горело даже в холодном свете луны. Ее диск теперь побелел, и на его краях, если смотреть достаточно долго и пристально, можно было различить тонкую кайму – белую на белом. Лейни дернулась, высвобождаясь из его объятий. Колли опасен, нельзя допустить, чтобы он оказался сзади; спокойнее смотреть ему в глаза.

– Лейни, Дьявол велел мне вернуться домой.

– Ну и что? Он каждый раз тебя вызывает, когда ему что-нибудь нужно. Колли, тебя действительно устраивает роль прихвостня Дьявола? Ты не знал, что именно так тебя называют в городе?

Удар пришелся в цель. Он был настолько метким, что хватка Колли ослабла, и Лейни могла теперь вырваться и убежать.

– Меня называют и похуже, – отозвался Колли, вновь обретая контроль над собой. – И меня это не колышет, Лейни. Только в этот раз он призвал меня в Спрингс совсем по другим причинам. Он желает, чтобы я остался, и я намерен подчиниться. Чувствуешь разницу? Раньше он отсылал меня в Кентукки, едва возникала опасность, что я увижу тебя.

Темная и теплая волна стала подниматься в ее груди – наверное, волна радости из-за того, что она все еще значит для него так много. А вслед за этим пришла горечь – из-за того, что этой радости нет места в ее жизни.

– Все позади, и я сожалею, что он этого не понимает, – выдохнула она свистящим шепотом. – Ничто нельзя возвратить назад.

Колли молча глядел на нее. Невозможно понять, почему в его глазах столько жизни, столько страсти, хотя они черны, как уголь.

– Так что же случилось такого, – заговорил он наконец, – что Дьявол больше не боится нашей встречи? Что ты такого сделала?

В искреннем недоумении Лейни подняла взгляд.

– Не знаю. Наверное, это ты что-то сделал.

«Ты встретил другую женщину», – едва не сказала она.

А Колли опять внимательно и мрачно посмотрел на ее лицо и не прочитал на нем ничего.

Странно, но он все еще обнимал ее. Должно быть, все это время здесь трудился невидимый паучок, так как Лейни чувствовала, что неосязаемые нити оплетают ее, стягивают, влекут к Колли, туда, где блестят его теплые, такие нежные губы.

Его лицо склонилось к ее лицу, загородило лунный диск, и в наступившей темноте нити натянулись до предела.

Изо всех сил Лейни оттолкнула его.

Он потерял точку опоры, отступил на мост, поскользнулся и с резким проклятием полетел в холодную воду.

Лейни поспешно отбежала от кромки воды, не зная, как поведет себя рассерженный Колли. И вдруг поняла, что не может сдержаться.

Она от души расхохоталась.

Вот что значит одеваться «от мисс Рейчел». Лейни была довольна, что элегантный наряд Колли испорчен.

– Я же говорила, мне не нравится твой костюм, – проговорила она, переводя дыхание.

Лицо его не было злым. Изданный им звук Лейни даже приняла за ответный смешок.

Колли рывком поднялся на ноги. С его одежды стекала вода.

– Если тебя не устраивают вкусы Рейчел, – мягко сказал он, – может быть, ты возьмешь заботу о моем гардеробе на себя?

От этого предложения у Лейни перехватило дыхание, а Колли тем временем выбрался на берег.

– Не согласна? – Он остановился в двух шагах от нее. – Ладно, пока не будем об этом. Но, Лейни Торн, хоть я и вымок, а все-таки скажу тебе еще кое-что. Я отныне здесь. И я не намерен пробираться по улицам украдкой, чтобы случайно не попасться тебе на глаза, как это было. Я не хочу ездить кругами, чтобы только не оказаться вблизи «Магнолии». Я занимаюсь честным делом и поэтому буду приходить, когда захочу. А если мне случится встретить тебя на улице, я не намерен опускать глаза от стыда. И если ты не станешь всякий раз плевать в мою сторону, мы можем спокойно ужиться в Спрингсе и не напоминать всему городу про старые слухи. – Он тряхнул руками, обрызгав Лейни, и сделал шаг вперед. – Лейни, я хочу жить как все, и мне нужна женщина, которая любила бы меня.

– Ты женишься на ней. – Лейни с трудом заставила онемевшие губы произнести эти страшные слова.

– Я поступлю иначе…

Как кошка, одним неуловимым движением он взлетел к ней, ухватил ее железной хваткой за плечи и повлек вниз, к воде.

Она слишком поздно поняла его намерения.

– Нет! Нет, Колли! Нет!

Спустя мгновение Лейни барахталась в ледяной воде. Неудивительно: как раз здесь выходил на поверхность подземный источник.

– Ах ты… ты…

Слова застряли у нее в горле. Он быстр, ловок, непредсказуем, и он совсем рядом.

Колли сам подсказал ей:

– Скажи – «злобный дикарь». Так, помнится, меня величал твой папаша. А ты назвала меня еще хуже. Впрочем, это в запале, я полагаю.

Он глянул на разъяренную, но бессильную Лейни, быстрыми шагами пересек мост, и золотисто-кровавая луна заслонила его и его удлиненную, тонкую тень.


Когда луна принимала золотисто-кровавый оттенок и начинала появляться все ниже над горизонтом, Колли уже знал: табак почти созрел, а Лейни пора в школу.

Наступал сентябрь, а в этом месяце у нее каждый год начинались занятия.

Сквозь разноцветные кленовые и дубовые листья он смотрел на пустынный двор и унылый дом и тосковал по ней. Дважды со дня их знакомства он приходил к подножию холма, оба раза заставал ее высоко в ветвях дуба в ее излюбленном гнездышке. Она охотно спускалась к нему и плескалась с ним вместе в речке, где никто в целом свете не должен был их увидеть.

Лето подошло к концу. Настала пора уборки табака, и у Колли не было предлогов, чтобы отлынивать от работы и сбегать куда-то.

По вечерам он ложился на низенький жесткий топчан и старался вообразить школу. Чарли он закидал вопросами о школе и о том, почему ему, Колли, нельзя туда ходить. Отвечал ему Чарли очень просто: «Что ж, коли тебя тянет к занятиям, займемся геометрией».

Геометрия нравилась Колли куда больше Книги Иова, но ответа на свои вопросы он так и не получил и потому продолжал их задавать. И наконец измученный Чарли сказал ему:

– Спрашивай Дьявола, если не боишься.

И этим ответом Колли удовлетворился.

Не более чем две недели назад он стал свидетелем происшествия, которое разъяснило ему, из-за чего он должен бояться старика. В тот день ему довелось увидеть недовольного Дьявола.

Дьявол явился на ферму в сапогах и рабочем комбинезоне, в надвинутой на глаза кепке, с кнутом, обмотанным вокруг ладони. Приехал он на джипе вместе с Джоном Торном, и лицо последнего отнюдь не выражало обычного самодовольства.

– Мистер Ролинс, покраску в комнатах я поручил Гарнеру. За дополнительную плату. Я считал, что он должен лучше других справиться с работами по дому, но с таким народом разве можно рассчитывать на что-нибудь хорошее?

Ролинс с трудом выбрался из машины и подошел к одному из бараков. Как раз наступило время ужина, и к этому бараку стягивались порядком напуганные сезонные рабочие.

– Гарнер, – произнес старик мертвым голосом.

Из-за дверей тотчас же раздался женский вопль:

– Ему плохо! Он ничего не делал! Пожалуйста, мистер Ролинс, ох, пожалуйста…

– Эй, Гарнер, ты что же, прячешься под чьей-то юбкой? Ждешь, что тебя выволокут во двор?

Когда Гарнер все-таки показался на пороге, руки его тряслись, а лицо было пепельно-серым.

– Я ничего не делал, мистер Ролинс, – выдавил он из себя.

– Ты, Гарнер, украл алмазное ожерелье моей покойницы. Я-то сам блестяшками не увлекаюсь, но ей – при жизни – эта штука нравилась, я уверен.

Он небрежно размотал кнут.

– Вы, мистер Ролинс, всегда все правильно говорите. – Гарнер попытался изобразить улыбку. – Но сейчас…

Кнут просвистел в воздухе с такой силой, что Колли, спрятавшийся за спинами рабочих, даже не видя его движения, ощутил его кожей. На грязной рубахе Гарнера мгновенно выступила красная полоса, и бедняга завопил, схватившись за грудь:

– Я не виноват, клянусь вам…

Еще один взмах, и вторая красная полоса появилась на груди Гарнера. На этот раз пронзительно закричала женщина, стоявшая рядом с Колли.

После третьего удара Гарнер рухнул на колени, и его подбородок окрасился кровью. На пороге барака вдруг появилась жена Гарнера и швырнула Дьяволу небольшой бархатный мешочек.

– Возьмите ваше украшение, возьмите! Только остановитесь, ради Христа!

Дьявол опустил кнут. Лицо его было по-прежнему бесстрастно, словно он только что не истязал человека.

– Подай мне, – скомандовал он стонущему на земле Гарнеру.

Тот с трудом нашарил перед собой мешочек и протянул его хозяину.

– Это мое, – объявил он перепуганной толпе рабочих и поднял мешочек над головой, как боевой трофей. – За то, что принадлежит другим, я плачу. Гарнер взял то, что ему никогда не принадлежало. Следовательно, он вор. Запомните, никто не смеет протягивать лапы к моему имуществу!

Высказавшись таким образом, он в гробовой тишине прошел, прихрамывая, к джипу.

Он еще не отъехал, когда его взгляд упал на Колли. В течение минуты старик и мальчик изучали друг друга, а потом Колли, опомнившись, шарахнулся в сторону. Он успел только заметить спокойное, невыразительное лицо сидевшего за рулем Торна. Затем джип, громыхая, отъехал.

Колли все еще глазел вслед машине, когда небольшой камень больно стукнул его между лопаток. Колли обернулся и увидел перед собой одного из сыновей Гарнера.

– Убирайся отсюда, рожа! – крикнул мальчик. – Иди к своему ненормальному старику.

Колли не знал, за что рассердились на него все собравшиеся возле барака люди, но злость явственно читалась во всех глазах, как взрослых, так и детских. Он хотел было послушно уйти, но тут Гарнер-младший бросился на него и сбил с ног.

Драка завязалась беспощадная. Ни тот, ни другой не соблюдали никаких правил. Они катались по земле, хрипели, кусались, лягались… В конце концов Колли вдавил противника лицом в землю, вцепился в пыльные волосы и безжалостно ударил его окровавленными костяшками пальцев по шее.