Анна Кэмпбелл - Во имя любви

Вероятно, он просто сошел с ума.

Еще совсем недавно Кэмден решительно вознамерился жениться на леди Марианне, о чем неоднократно сообщал своим ближайшим друзьям – Джозефу Меррику и Ричарду Хармзуорту. И вот сейчас, явившись к Ситонам, с которыми собирался породниться, он смотрел на леди Марианну как на незнакомку.

А та, указав на кресло, обитое такой же лазурной тканью, что и кушетка, вежливо проговорила:

– Ваша светлость, прошу вас, присаживайтесь. Я слышала о кораблекрушении. Жаль, что вы потеряли свою яхту, а также смелых моряков, которые погибли вместе с нею.

Она, вероятно, слышала и о его «жене» – иначе и быть не могло. Как же, наверное, ужасно сознавать, что твой жених отказался от своих намерений. Отчаянно желая оказаться в каком-нибудь другом месте, Кэмден произнес:

– Благодарю вас. Вам, должно быть, также известно, что я путешествовал с дамой.

Леди Марианна даже бровью не повела. Такой способностью скрывать собственные эмоции не могла похвастать ни одна из знакомых Кэмдену женщин.

А может, леди Марианне просто нечего было скрывать?.. Ведь они оба не питали иллюзий относительно их возможного брака, являвшегося всего лишь деловым соглашением двух семейств, желавших объединить капиталы. И он, Кэмден, был этому рад. Так как жена, желающая его любви или, того хуже, испытывающая боль от его неспособности на ответные чувства, была для него синонимом ада. Его отец когда-то очень любил мать, и эта неконтролируемая страсть превратилась в итоге в гнев и жестокость.

Пен-то, во всяком случае, понимала, что о любви речь не шла. Да, она не любила его. Более того, с трудом переносила его присутствие. И он, Кэм, никогда не испытает такой близости с любимой супругой, какую Джозеф обрел с Сидони, а Ричард – с Женевьевой. Что ж, вот и хорошо. Именно это и требовалось его ледяному сердцу.

– Да, в газетах об этом писали, – с невозмутимым видом ответила леди Марианна.

– Так вот эта дама – моя жена. Простите, что не сообщил вам об этом до того, как по городу начали распространяться слухи. Последние несколько дней оказались весьма… насыщенными, поэтому я почувствовал необходимость поговорить с вами.

– Да, понимаю, – кивнула леди Марианна. Выдержав деликатную паузу, добавила: – Примите мои поздравления, ваша светлость. Надеюсь, вы с герцогиней будете очень счастливы.

Эта молодая женщина была необычайно элегантна, так что Кэм даже невольно восхищался ею. А еще она – очень смелая. Леди Марианна заслуживала лучшей участи, нежели жизнь с мужчиной, не испытывавшим к ней совершенно никаких чувств. А он, Кэм, предложил ей сделку, которую теперь, к счастью, расторг. Да-да, к счастью. Потому что без него этой женщине будет гораздо лучше.

– Благодарю вас, леди Марианна. Вы имеете полное право гневаться и…

Она подняла руку, призывая Кэма замолчать.

– Поверьте, ваша светлость, мне было приятно проводить время в вашей компании, но мы оба никогда не питали иллюзий относительно совместного будущего.

Ложь, призванная сохранить достоинство. Кэма охватило непереносимое чувство вины, но что-то в облике этой девушки подсказывало ему, что ей менее всего хотелось бы выслушивать извинения. Во время этой короткой беседы он узнал ее лучше, чем за все время его тщательно продуманных ухаживаний.

В эти мгновения Кэмден чувствовал себя самым отвратительным и низменным негодяем. Ибо теперь, при более внимательном взгляде на леди Марианну, он заметил слегка опущенные уголки губ и настороженность во взгляде, что свидетельствовало о том, что она была глубоко несчастна и считала себя униженной. Но ужаснее всего было то, что эта история непременно станет достоянием гласности. И сплетники будут отнюдь не благосклонны к женщине, брошенной Кэмденом Ротермером.

Изящная шея леди Марианны дернулась, когда она сглотнула. И все же ее голос зазвучал с достойным восхищения спокойствием.

– Однако я не нашла в газетах имени этой леди. Она итальянка?

– Нет.

– В таком случае – англичанка?

Кэмден настолько привык к инкогниту Пен, что ему пришлось напомнить себе о том, что ее имя будет у всех на устах всего через несколько дней.

– Мою жену зовут Пенелопа Торн. Это сестра лорда Уилмота.

Шок от услышанного оказался настолько силен, что лицо леди Марианны сделалось совершенно непроницаемым.

– Я знаю о репутации мисс Торн… – пробормотала девушка.

Да уж… Вполне можно было представить, что она слышала.

– Мы с ней вместе выросли. А встретились, когда я поехал в Италию, чтобы сообщить ей о смерти ее брата.

Леди Марианна молча смотрела на него, и казалось, что она не вполне понимала смысл его слов.

– А… значит, это давние отношения?.. – пробормотала она наконец.

– Вот именно. – Кэм утвердительно кивнул, подразумевая дружбу, но леди Марианна наверняка предположила, что детская привязанность стала любовной страстью.

О Господи, ну почему все так помешаны на любви? Ведь наверняка помимо этого чувства, не сулящего ничего хорошего, в жизни были и вещи поважнее.

– Леди не было в Англии несколько лет. Наверное, она не откажется от подруги, способной помочь ей освоиться в обществе, – проговорила Марианна. – Надеюсь, ее светлость заедет к нам в гости, когда будет в городе.

«Святые небеса! Ведь Марианна Ситон – просто образец совершенства!» – мысленно воскликнул Кэмден. Но интересно, почему же он не испытывал сожалений от того, что вместо этого восхитительного существа заполучил в жены своенравную Пенелопу Торн с ее не слишком-то безупречной репутацией?

– Вы очень добры, леди Марианна, – сказав это, Кэмден тотчас понял, что нисколько не покривил душой. – Видите ли, мы с вами…

И вновь леди Марианна взмахнула своей изящной рукой.

– Больше не надо ничего объяснять, милорд.

Великодушие леди Марианны окончательно выбило Кэма из колеи. Он поступил очень дурно по отношению к этой женщине, связав себя нерушимыми узами с Пенелопой Торн. И случилось это в тот момент, когда он спасал Пен от пьяных негодяев в горной гостинице. Он был глупцом, полагая, что могло сложиться иначе.

Поднявшись на ноги – леди Марианна явно желала поскорее положить конец этой беседе. – Кэмден спросил:

– Ваш отец сейчас в Лондоне? – Он сомневался, что старик воспримет новость так же спокойно, как его дочь.

– Нет, он сейчас в нашем родовом поместье. А я приехала в Лондон лишь для того, чтобы сделать кое-какие покупки и посетить венчание своей бывшей гувернантки. На следующей неделе я возвращаюсь в Дорсет.

– В таком случае желаю вам всего самого наилучшего, – сказал Кэм, отвесив вежливый поклон.

Покидая роскошный особняк Ситонов, Кэмден испустил весьма недостойный вздох облегчения. Короткая беседа еще раз доказала: леди Марианна – слишком совершенна, чтобы стать его женой. Пен была прискорбно далека от совершенства, и все же она будоражила его кровь. Одного этого было достаточно, чтобы сделать ее своей женой. Мысль о том, что он скоро сможет обладать ею по праву, придавала походке Кэма небывалую легкость, когда он направлялся в сторону Ротермер-Хауса.

Фентонуик, Дербишир, конец марта 1828 года

Изысканно пышное убранство фамильной церкви Ротермеров, казалось, насмехалось над скромной свадебной церемонией в это дождливое утро. Облицованное мрамором и украшенное позолотой помещение источало ледяной холод, а под сводами то и дело прокатывалось гулкое эхо, наводившее ужас. Впрочем, экономка сделала все от нее зависевшее, осветив церковь сотнями свечей и украсив цветами (но даже в знаменитых оранжереях Фентонуика нашлось лишь несколько клочковатых георгинов да полдюжины горшков с гиацинтами).

Стоя перед алтарем, Пен дрожала от холода в наиболее приличествующем случаю наряде, выбранном из тех, что она обнаружила в гардеробной покойной герцогини. Старомодное платье с завышенной талией делало ее грудь совершенно плоской, шелк же оказался слишком тонким для столь ненастной погоды, а его розовый цвет, призванный оттенить скандинавскую красоту покойной герцогини, придавал коже Пен нездоровый сероватый оттенок (хотя за такой внешний вид вполне можно было винить вереницу бессонных ночей и танцующих в ее животе гиппопотамов). Единственным плюсом подвенечного платья было то, что оно скрывало полученные во время кораблекрушения синяки.

При звуке голоса Кэма, решительно произнесшего короткое слово «да», Пенелопа вернулась к реальности. Она собралась с силами, чтобы произнести клятву, обрекавшую Пен на жизнь с мужчиной, который никогда ее не полюбит. Обтянутая перчаткой рука крепче сжала букетик подснежников, испускавших тошнотворный аромат.

Когда же викарий обратился к ней, Пен судорожно сглотнула, с трудом сдерживая подступавшую к горлу тошноту. А ее, эту жуткую тошноту, обязательно следовало сдержать – иначе пересудов не избежать; в обществе наверняка сказали бы, что невеста забеременела неприлично рано.

В церкви воцарилась тишина, и викарий с беспокойством взглянул на девушку. Пен снова сглотнула. Она сможет. Сможет, ибо приняла решение три дня назад. Решение, которое казалось неизбежным с того самого момента, как Кэм разыскал ее в Италии. И выходит, что она, отказавшись выйти за него замуж девять лет назад, лишь зря потеряла столько времени.

Викарий откашлялся, и тошнота снова сдавила горло Пен. Она в отчаянии посмотрела на Кэма, не удостаивавшего ее взглядом с того самого момента, как они переступили порог церкви. Стоявший с ней рядом брат Элиас поддел Пен локтем. После недавней кончины Питера сложно было думать о нем как о лорде Уилмоте.

– Смелее, Пен, – шепнул он.

Позади них несколько слуг и немногочисленные соседи нервно заерзали на скамьях. А ветер где-то над головой громыхал витражами…

Пенелопа сжала букет столь сильно, что сломала стебли. А потом рука Кэма, преодолев разделявшее их расстояние, сжала руку Пен.

Девушка сделала глубокий вдох, а Кэм еще крепче сжал ее руку, как бы подбадривая.

Словно опасаясь, что молодая герцогиня туга на ухо, викарий повторил вопрос, и его гнусавый тенор эхом прокатился по церкви.

– Берешь ли ты этого мужчину в законные мужья, дабы жить с ним в браке по закону Божьему и в браке священном? Обещаешь ли подчиняться ему, любить его, уважать и поддерживать в болезни и здравии до тех пор, пока смерть не разлучит вас?

Тут Пенелопа наконец-то обрела дар речи. Прекрасно осознавая, что эта брачная клятва уничтожит ее душу, она тихо произнесла:

– Да, обещаю.

– Поздравляю, сестренка. – Гарри крепко обнял сестру и с усмешкой добавил: – но ты могла бы выбрать более удачное платье.

Перед тем как сесть за праздничный стол, все собрались в гостиной. Слуги же отпразднуют свадьбу своего господина после обеда, и делать они это будут гораздо веселее, нежели кучка весьма подавленных гостей.

– Я очень рада тебя видеть, – ответила Пенелопа, обнимая брата. – Знаешь, ты изменился. Я бы тебя не узнала…

Когда они виделись в последний раз, Гарри был долговязым юношей, постоянно что-то бурчавшим себе под нос. Пен даже представить не могла, что он превратится в такого сногсшибательного красавца. Из трех братьев он больше всего походил на Пен со своими черными, как вороново крыло, волосами, карими глазами и статью.

– Желаю тебе всего наилучшего, Пен. – Элиас оторвался от беседы с Кэмом. – Могу я поцеловать новобрачную?

– Да, конечно. – Пен подставила брату щеку. Элиас казался ей незнакомцем – ведь она всегда была более близка с Гарри и Питером.

Растерянную и несчастную, ее очень обрадовало присутствие братьев. И все же Пен была не глупа и умела считать. Элиас приехал на церемонию в Дербишир вовремя. А это означало, что Кэмден послал ему приглашение еще до того, как она приняла его предложение. Крайняя самоуверенность его светлости ужасно раздражала.

Пен изображала на лице счастливую улыбку ради братьев и присутствовавших на церемонии соседей. И ей очень хотелось бы, чтобы на свадьбе присутствовала и сестра Кэма. Эта милая и необыкновенно благожелательная женщина всегда ей нравилась, и ее присутствие наверняка успокоило бы Пенелопу. Однако Лидия жила в Девоне со своим мужем Саймоном, и даже могущества герцога Сэджмура оказалось недостаточно, чтобы вовремя доставить ее на церемонию.

– Этот бездельник появился в Хотон-Парке позавчера, заявив, что устал от Лондона, – проговорил Элиас, кивнув на младшего брата. – Узнав, что я собираюсь к тебе на свадьбу, он увязался со мной.

– Такого события я бы ни за что не пропустил, – заявил Гарри с обворожительной и в то же время лукавой улыбкой, коей Пен никогда прежде не видела.

Впрочем, она уже слышала, какое благоговение вызывал Гарри у великосветских леди, и теперь готова была в это поверить. Тоже улыбнувшись, она ответила: