– Я безнадежна, да? Хожу на романтические свидания, интригую, но при этом не выношу секретов. А ведь эти самые секреты лежат в основе любой интриги, не так ли?

Гарри рассмеялся, хотя только самый низкий человек стал бы высмеивать искренность этой девушки. А потом он задал вопрос, который терзал его постоянно.

– Сколько у нас времени?

Софи провела ладонью по его щеке.

– Сейчас – несколько часов.

– Мне нужно кое-что тебе сказать. – Гарри поднес к губам руку любимой.

– Поговорим позже. Я хочу тебя поцеловать, – с улыбкой сказала Софи.

Гарри тоже улыбнулся.

– Любовь моя, поцеловав тебя еще раз, я тотчас же забуду, что я джентльмен.

– Я тебе напомню.

Гарри с сомнением посмотрел на любимую.

– Я тебе не доверяю.

– Конечно же доверяешь! – воскликнула Софи. И тут же потянулась к нему.

При виде этих соблазнительных губок Гарри с трудом подавил стон. Но он твердо решил, что не лишит Софи девственности во время их тайных встреч. Иначе его можно будет назвать самым отъявленным мерзавцем на свете. Вот уж воистину – иногда любовь может обернуться адом.

И все же Гарри сдался и поцеловал любимую. Ее губы мгновенно раскрылись ему навстречу. Она поддразнивала его, и Гарри ожидал, что ее поцелуи окажутся такими же дразнящими. Но Софи ответила необузданно и страстно.

Гарри непросто было контролировать себя. Но когда Софи и наяву превращалась в ту самую дикарку, что преследовала его во снах и заставляла просыпаться с чувством стыда и неудовлетворенности, он забывал все свои принципы.

Прервав, наконец, поцелуй, Гарри проговорил:

– Послушай, Софи…

– Нет, не останавливайся, – взмолилась девушка, пытаясь развязать его галстук.

Гарри ужасно нервничал, заставляя себя остановиться, пока не случилось непоправимое. После той страстной встречи на лесной поляне Гарри старался сделать так, чтобы их с Софи чувственные взаимоотношения оставались легкими и незначительными. В тот день необузданное желание едва не довело его до беды. Но проблема в том, что ему было ужасно трудно сдерживаться. И он постоянно говорил себе: «Ни один мужчина не имеет права наложить на Софи руки, не будучи связанным с нею узами брака». Поэтому и он должен был сдерживаться, – даже если неудовлетворенное желание испепелит его, превратив в кучку тлеющих угольков.

Гарри схватил девушку за руки.

– Софи, нет.

Однако Софи не собиралась сдаваться.

– Я все время думаю о тебе, Гарри. Думаю о том… – Она облизала губы и почти шепотом добавила: – Думаю о том, что мне хотелось бы, чтобы ты сделал это.

– Дорогая, я…

– Но ведь ты хочешь этого. Знаю, что хочешь.

– Софи, мы не можем! – в отчаянии воскликнул молодой человек.

– Нет, можем. – Софи стянула с шеи Гарри галстук и бросила его на кресло.

«Господи, дай мне сил, дай сил…» – мысленно повторял молодой человек. Софи намеревалась его соблазнить. И если соблазнит, – что тогда? Лит выпотрошит его. И окажется прав.

– Софи, ты будешь скомпрометирована. – Проклятье. Ему следовало немедленно затолкать ее в экипаж и отправить в дом брата, где перевозбужденные молодые люди не представляли для нее никакой опасности.

– Мне все равно, – решительно заявила девушка, потянувшись к пуговицам на его жилете. И теперь стало ясно: что бы сегодня ни случилось, выглядеть он будет так, словно в одиночку сражался с медведем. – Ведь сегодня у нас есть время…

– Ты так думаешь? – Гарри попытался превратить происходящее в игру, однако в голосе его прорезалась хрипотца.

– Не думаю, а знаю, – ответила Софи с таким отчаянием, что все тело Гарри едва не начало плавиться точно масло на раскаленной сковороде. В таком состоянии у него почти не оставалось надежды удержаться в рамках приличий.

– Софи, но я не могу лишить девственности сестру маркиза Лита, – пробормотал Гарри.

К его удивлению, губы девушки растянулись в лукавой улыбке. Приложив ладонь к низу его живота – отчего по телу Гарри прокатилась горячая волна, сжигающая все остатки совести, – Софи проворковала:

– Говоришь, что не способен лишить девственности сестру Лита? Сомневаюсь, что это правда.

Судорожно сглотнув, Гарри вдруг выпалил:

– Надо же!.. Я думал, ты будешь нервничать…

Ресницы Софи затрепетали, и она посмотрела на свою руку, все еще прижатую к брюкам молодого человека. И, казалось, она совершенно ничего не боялась. Напротив, в ее глазах было предвкушение того, что произойдет дальше. Кровь в жилах Гарри отчаянно пульсировала – как если бы он проглотил огромный шумный барабан. Что бы ни говорил здравый смысл, его тело было уже готово к удовольствиям.

А Софи, обнимая любимого, спросила:

– Может, ты сочтешь меня распутной?

– Я считаю, что ты очень красивая, и ты это знаешь, – пробормотал Гарри. – И если ты не перестанешь до меня дотрагиваться, то можешь получить то, с чем тебе не под силу будет справиться.

Сделав над собой усилие, Гарри легонько оттолкнул от себя девушку. И тут же отступил на шаг – на всякий случай.

Поймав на себе решительный взгляд голубых глаз Софи, Гарри на мгновение потупился. И вдруг его охватил ужас. А внутренний бес тем временем твердил о том, что он, Гарри, стал рабом этой девушки в тот самый момент, когда впервые ее увидел. И было ясно, что никакое самообладание его уже не спасет.

Схватив молодого человека за лацканы сюртука, Софи привлекла его к себе и тихо сказала:

– Позволь мне сделать то, что я хочу, Гарри. – Невинность ее глаз делала это дерзкое заявление еще более чарующим.

Гарри пытался сопротивляться, но они оба знали, что его благородство висит на волоске.

– Я пытаюсь тебя оградить… – в растерянности пробормотал Гарри.

– Знаю. – Софи смотрела на него так, как сэр Галахад мог бы смотреть на Святой Грааль. И Гарри настолько погрузился в пучину желания, что не видел вокруг ничего, кроме возлюбленной.

– Позволь мне защитить тебя! – в отчаянии взмолился он.

– С тобой я в полной безопасности. – Софи прижала ладонь к груди молодого человека.

Гарри со вздохом покачал головой.

– Боюсь, что это не так…

Но Софи, казалось, не слышала его. И в следующее мгновение случилось так, что губы их слились в поцелуе. И теперь уже Гарри целовал Софи, совершенно не сдерживаясь. Впервые после той весьма рискованной встречи в Уилтшире. Но даже теперь он не пытался ее раздеть, и потому девушка взяла инициативу в свои руки.

Дрожащими от нетерпения руками Софи потянула вниз лиф своего платья, обнажая груди. Гарри помедлил лишь мгновение, а затем с благоговейным трепетом принялся целовать их и ласкать. На вкус Софи напоминала цветочный мед, а ее духи наполняли воздух мускусным ароматом.

И теперь уже Гарри не пытался протестовать. Ведь все происходившее было предопределено – с того самого вечера, когда он застал Софи плакавшей в саду. Гарри не мог бороться. Особенно теперь, когда ее ответное желание могло по своей силе сравниться с его собственным.

И он уже почти не нервничал, так как точно знал: их с Софи неистовые ласки и поцелуи неизбежно вели к сладостной развязке. Однако Гарри нашел в себе силы развязать ленты платья, не порвав дорогой материи. И он не стыдился того, что делал. Ведь когда любовь столь сильна, в ней нет места греху. И не важно, что думает об этом общество.

– Позволь мне раздеть тебя, дорогая, – прошептал Гарри в перерыве между поцелуями, которыми он осыпал шею любимой.

Софи тут же подняла руки – словно маленькая девочка, – и сердце Гарри переполнилось нежностью. Нежностью, от которой задрожали руки, когда он снимал с нее платье, которое потом осторожно положил на кресло.

Софи же церемониться с его сюртуком не стала, и он полетел на пол. Девушка явно проявляла нетерпение. Впрочем, ее необузданность скоро утихла, уступив место спокойствию, переливавшемуся теперь в голубых, точно сапфиры, глазах.

Гарри осторожно расшнуровал ее корсет. Когда же он упал на пол, стянул с девушки нижнюю сорочку.

И вот, наконец, Софи стояла перед ним совершенно обнаженная, и ее молочно-белую кожу ласкали золотистые отсветы камина – Гарри растопил его перед ее приездом. Тугие груди девушки венчали нежно-розовые соски, а пламя камина отбрасывало причудливые тени на лоно, скрытое шелковистыми темно-русыми завитками.

Гарри сделал шаг назад, чтобы насладиться этим зрелищем. Охватившие его эмоции были настолько сложными, что он не мог бы выразить их словами. Радость и желание – они всегда присутствовали в его душе. Но сейчас к ним присоединилось пьянящее сознание того, что эта чудесная девушка принадлежала ему и что с сегодняшнего дня они будут связаны навечно.

Впрочем, Гарри привязался к ней с самого первого взгляда. Но сегодня, когда он познакомит ее с чувственной стороной любви – дай ему Бог держать себя при этом в руках! – связь их станет глубже, чем океан.

Софи принадлежала ему, а он – ей.

Где-то в глубине его сердца пробудилось удовлетворение от того, что он, Гарри Торн, стоял здесь с Софи Фэрбродер. И что он, Гарри Торн, сейчас сделает ее навеки своей.

Софи подняла на него свои блестящие глаза, и Гарри понял, что она думала о том же, что и он. Когда же она подняла руки, чтобы вытащить из волос шпильки, грация ее движений заставила его сердце радостно подскочить в груди, а потом судорожно сжаться. Переливавшиеся в отсветах камина пряди волос упали на обнаженные плечи Софи, а затем принялись играть в прятки с ее грудью.

Гарри судорожно сглотнул – эмоции сдавили горло.

– Ты такая красивая… – прошептал он.

От самоуверенной улыбки Софи его душа радостно запела, и он вдруг увидел, что вместо робкой девушки перед ним стояла поражающая воображение женщина.

– На тебе слишком много одежды, – заметила она с улыбкой.

Если с одеждой Софи Гарри обращался предельно осторожно, но с себя он мгновенно сорвал рубашку и штаны, бросив их на пол. После чего шагнул к любимой.

За окном, в щелях между неплотно задернутыми шторами, виднелся озабоченный и порой жестокий Лондон, а в этой комнате золотистая сфера любви отгородила их с Софи от мирской суеты.

Погрузив пальцы в волосы любимой, Гарри приподнял ее лицо. Губы Софи приоткрылись, а в глазах вспыхнуло возбуждение.


Словно в тумане Кэмден шагал следом за женой по широкой мраморной лестнице.

«Как странно…» – думала Пен. Ведь она-то была уверена, что муж в ярости. А он назвал ее «великолепной». И поцеловал так сладко, что, не будь она начеку, – непременно поверила бы, что он в нее влюбился.

Чего, конечно, никогда не случится.

Ей следовало всегда об этом помнить. Что было почти невозможно, когда он смотрел на нее так, словно вместо лампы в ее руках вдруг вспыхнуло солнце.

Едва они оказались в спальне, Кэмден тут же обнял жену, чтобы еще раз поцеловать. И Пен конечно же ответила на его призыв – разве могла она поступить иначе? Что же до Кэма… В какой-то момент сегодняшнего суматошного вечера он частично убрал барьеры, которые все это время заслоняли его душу. Пен не смела дать определение его чувствам, но сегодня его необузданная страсть была… какой-то другой – так ей, во всяком случае, казалось.

Взгляд блестящих зеленых глаз словно прожигал ее насквозь. А голос звучал подобно глухому рыку.

– Сегодня никаких игр, Пен.

– Я не… – Пенелопа умолкла, так как уже знала, что именно муж хотел сказать.

А Кэм снова ее поцеловал, и в тот же миг Пенелопу пронзила стрела вожделения, воспламенившая и обострившая все ее чувства.

– Давай сейчас начнем все сначала. Как двое людей, которые желают друг друга. – Улыбка Кэмдена излучала тепло, о существовании которого Пен раньше даже не подозревала. – Черт, как двое людей, которые друг другу нравятся, – добавил он все с той же улыбкой.

– Ты всегда мне нравился, Кэм, – отозвалась Пенелопа. И тут же подумала о том, что «нравиться» так же несравнимо с ее истинными чувствами как Лондон и Таити.

– Мне хотелось зааплодировать, дорогая, когда ты указала этой старой крысе ее место.

– А я подумала, ты возненавидишь меня за ту сцену.

– Нет-нет! Еще никогда в жизни я так не радовался. Видела бы ты себя со стороны. Твои глаза метали молнии. Даже мне стало не по себе.

Пенелопа улыбнулась.

– Тебя, Кэм, ничем не испугать.

Лицо Кэмдена приобрело какое-то странное выражение, когда он, увлекая жену на середину комнаты, тихо сказал:

– Ты меня пугаешь.

Пен коснулась его лица. Обычно, боясь выдать свои чувства, она избегала исполненных любви жестов.

– И все же ты сказал, что я тебе нравлюсь.